Моя фиктивная жена

Глава 4

Хельга

— Господь всемогущий… — пролепетала эльфийка и лишилась чувств, зашелестев шелками, жемчугами и кружевами модного лилового платья. Отец Анарена едва успел ее подхватить, не позволив упасть на мраморные плиты.

Я едва не села на пол от таких новостей. Анарен бросил на меня очень выразительный взгляд, который означал одно: поддержите, не выдавайте.

А как тут было поддерживать? Я понятия не имела, что делать, потому что сейчас это выглядело ну вот полным бредом. Полным и набитым. Вчера родители пытались вразумить меня иконой по лбу, а сегодня я оказываюсь невестой эльфа!

— Урод! — пророкотал отец, выпустил супругу, которая уже успела опомниться, и одарил Анарена такой оплеухой, что он отлетел в сторону, сбивая стулья. Я бросилась к нему — эльф сжал мое левое запястье и шепнул:

— Поддержите.

Я прикрыла глаза, кивнула — поддержу, что ж еще мне остается делать. Из носа Анарена сочилась кровь; я помогла ему сесть на стул и бросилась смочить полотенце водой.

— Ничтожество! Позор! Какой позор! — продолжал бушевать отец Анарена, с болезненной гримасой тряся рукой, которую отшиб о лицо сына. — Выбрал себе человеческое занятие, осрамил нас на все королевство и никак не может остановиться! Гномка! Гномка! Тумбочка на ножках, неполноценное существо! Я не думал, что можно упасть ниже!

— Можно, можно… — простонала мать Анарена. — Господи, я не вынесу этого, я сейчас умру… Анарен, скажи, что ты пошутил! Что ты просто хочешь позлить нас с отцом!

Конечно, это было невозможно. Эльфы считают гномов неполноценными, недоделанной расой — брак с гномкой для эльфа это что-то вроде брака с коровой. Я протянула Анарену влажное полотенце — он посмотрел на меня с искренним теплом, прижал его к носу и гнусаво произнес:

— Я не пошутил. Мы с Хельгой обручены и собираемся пожениться через две недели.

Отец снова замахнулся на него — Анарен выставил руку, закрываясь, и над его пальцами расплылось золотое облако. Эльф прошипел что-то сквозь зубы.

— На отца с магией, значит, — произнес он уже громче. — Вот оно что. Дожили! Впрочем, чего от тебя ждать, если ты свел общение с гномами.

— Откажись, сынок! — умоляюще заговорила мать, сцепив пальцы в замок перед грудью. В ее глазах сверкали слезы, голос дрожал. — Все это… все это ведь ничего не значит! Выгонишь эту… — эльфийка махнула рукой в мою сторону с таким видом, словно я значила меньше крошек на столе. — Выгонишь и наконец-то заживешь, как нужно, как правильно!

— Сколько можно сопротивляться? — поддержал ее отец. Анарен поднялся, расправил плечи и с невероятной гордостью и достоинством ответил:

— Валендарам это не понравится, но я не собираюсь жениться на Арлен. Это мое последнее слово. Я выбрал жену сам и не собираюсь давать свою фамилию потаскушке потому, что вам это выгодно.

Я знала фамилию Валендар — ее знали все, кто хоть раз покупал коробку с чаем или стеклянные мельницы с приправами. Значит, Анарену предлагают жениться на девушке из семьи чайных королей — а он отказывается.

Упрямый, словно гном. От этой мысли сделалось тепло на душе.

— Ты просто издеваешься над нами, — сказал отец Анарена, бросив взгляд в мою сторону. Только эльфы умеют смотреть так — сквозь тебя, словно ты стеклянный. Или туманный призрак. Под таким взглядом невольно чувствуешь себя ничтожеством, которое недостойно даже чистить эльфийские туфли — но присутствие Анарена придало мне упрямства, и я тоже расправила плечи.

— Да, издеваешься, — продолжал отец. — Мы уже привыкли к тому, что тебя не сдвинуть с места, если ты не захочешь. Мы скрепя сердце позволили тебе заниматься этой дурацкой артефакторикой. Но сейчас, Анарен, ты заходишь слишком далеко. Валендары не те, с кем можно шутить или играть.

Он прошел туда-сюда, и я поняла, что этот холеный красавец с крупными бриллиантами в перстнях на точеных пальцах нервничает.

Впрочем, еще бы он не нервничал. Сын решил жениться на гномке и отвергает завидную невесту из эльфийской семьи — будешь тут и кричать и беситься. Мой отец тоже за розгами побежал бы, если бы мне пришла в голову блажь выйти замуж за эльфа.

Впрочем, может, и не побежал бы. Хоть и за эльфа — а все же замуж.

— Они всегда получают то, что хотят, — вздохнул отец Анарена, и мать тотчас же закивала. Теперь в ее глазах были настоящие слезы, шелковый платок с монограммой дрожал в руках. — Неужели ты хочешь, чтобы из-за твоего каприза наша семья лишилась бы всего, что поколения твоих предков наживали непосильным трудом? А Хелевин Валендар сможет пустить нас по миру, даже не сомневайся!

Анарен вздохнул.

— Почему бы тебе не развестись, если Валендару так нужен этот брак? — предложил он. — Разведись с моей матушкой и женись на Арлен.

В столовой повисла тишина — звонкая, острая, злая. Эльф сжимал и разжимал кулаки, примериваясь, как лучше ударить строптивого сына, эльфийка беззвучно ахнула и прижала руку к груди, словно ее пронзила сердечная боль.

— Как ты смеешь говорить такое? — свистящим шепотом спросил отец Анарена. — Как ты смеешь?

— Ну вот и не предлагай мне того, что меня оскорбляет. И не услышишь взаимных оскорблений. Нужно родство с Валендарами — так и женись на этой шлюхе. Или прикажи Виолену развестись с Майяли. Он всегда тебя слушался, и в этот раз послушает тоже.

Анарен прошел в гостиную, и я услышала, как открылась дверь. Эльфы покинули столовую — я подалась за ними и увидела, что Анарен указывает в сторону выхода.

— Не хотелось бы, конечно, быть невежливым, — сказал он. — Но я прошу вас удалиться. У меня много работы.

Его отец негромко произнес что-то по-эльфийски, и Анарен не то что побледнел — посерел. Это явно было не оскорбление, а что-то похуже. Мать поддержала — эльфийские слова, которые срывались с ее губ, казались мне пропитанными ядом.

— Всего доброго, — отчеканил Анарен, и эльфы вышли, больше не говоря ни слова. Закрыв за ними дверь, Анарен прошел к дивану, сел и устало уткнулся лицом в ладони. Он выглядел так, словно весь день махал кайлом в каменоломне. Помедлив, я присела с ним рядом и ободряюще погладила по плечу.

— Что они вам сказали?

Анарен усмехнулся. Откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза. Вот у некоторых прямо талант, портить другим настроение.

— Старинную формулу отказа от потомства. Я им больше не сын, они мне больше не родители. Право на фамилию оставили, право на наследство забрали, — он вздохнул и признался: — Мне не нужно наследства, но все равно это довольно болезненно.

— Ну еще бы, — согласилась я. — Это ведь родители.

Некоторое время мы сидели молча, а потом Анарен сказал:

— Я рад, что вы были со мной, Хельга. Что поддержали меня. Это очень важно.

Я улыбнулась. Ну еще бы я его не поддержала — того, кто пожалел меня, дал работу и… и поцеловал.

— Можете во мне не сомневаться. Я всегда вам подыграю… даже притворюсь вашей женой, если понадобится.

Анарен кивнул и, поднявшись с дивана, произнес:

— Вот и замечательно. А пока давайте возьмемся за насущные дела. Сходите на почту?

Анарен

Это, конечно, было безумием, называть гномку своей невестой — и я расплатился за него разорванными связями с семьей. Lavaehn ta talan-da, теперь я не сын своему отцу. Lavaehn ta talan-me, теперь я не сын своей матери.

Раньше до такого не доходило. Меня проклинали, но не отрекались.

Забрав пакет с артефактом, я отправился в отделение мгновенной доставки. Это не обычная почта, когда посылку везут дирижаблем или поездом — платишь десять крон, треть заработка Хельги Густавсдоттир за месяц, и послание погружают в тьму-желе, уникальный состав, который перебрасывает его через пространство прямо в руки получателю.

Тьма-желе была редкостью, стоила дорого, и обычная почта не боялась конкуренции — зато те, кто не мог ждать, выкладывали деньги.

День выдался солнечный, совсем летний. В воздухе летали паутинки, во всех кухнях пекли яблочные пироги, и из соседнего дома вышли Браунберги, семейная пара с детьми, плетеными корзинками и собакой — подались собирать грибы. Я кивнул им в знак приветствия, и отец семейства спросил: