Страница 2 из 17
Примерно такие мысли бродили в моей голове, пока я жил в полевом лагере. Да и разве могло быть иначе? Но никто не спешил ко мне с известием, что я вот-вот получу путёвку в новую социалистическую жизнь. Так и тянулись день за днём. Вылазки мы больше не совершали: залечивали раны. Кто какие, а я телесные.
Да, на уме у меня было только лечение. Ещё лекарства, эликсиры и поиск ингредиентов, нужных для их приготовления. В ход шли чёрные, вернее черновые варианты: лаборатории-то нет. Прошло почти два месяца, и я уже командовал сотней. Причём это формально, а по факту весь отряд находился у меня в подчинении. Если бы не обещание капитана, я бы уже вовсю набирал себе новых воинов, расширяя свой отряд. Хотя уже сейчас народу набралось гораздо больше трёхсот человек. Мы даже успели совершить ещё одну мелкую вылазку, чтобы снова сбежать и раствориться в саванне.
И вот, когда я уже почти перестал ждать, пришёл вызов! Я несказанно обрадовался, быстро собрался и напоследок заглянул к старейшине.
— Уезжаешь, чёрный воин?
— Да, поеду учиться военному делу всерьёз.
— Ммм. Ты хочешь стать очень сильным воином, Бинго?
— Да, я хочу стать большим офицером, чтобы командовать другими. Хочу стать командующим армией повстанцев.
— У тебя большие планы.
— У меня планов громадьё, и я пойду дальше.
— Ммм, а у нас тут есть девушка... — он с хитринкой посмотрел на меня, отслеживая реакцию. — Совсем молодая, красивая, стройная и она очень хочет замуж. А за тебя так очень сильно хочет. Женишься, мы ещё одну найдём… Такой мужчина всегда сможет обеспечить свой гарем!
— Я не собираюсь пока жениться. Да и зачем, если я уеду?
Старейшина кивнул.
— Хорошо, если вернёшься, мы тебя сразу примем в свой клан.
— Мои уши услышали тебя, вождь, но мне пора, — и, прижав руку к сердцу, я расстался с ним.
Дорога в столицу Эфиопии показалась мне и далёкой, и в то же время близкой. Всё привычно: долгая тряска на верблюде, одинаковые африканские города: пыльные, грязные и ничем не запоминающиеся. Правда, уже прибыв в Аддис-Абебу, я нашёл время навестить Фараха и его сестру. В город я приехал вечером и сразу же направился к ним.
— Мамба, что с тобой случилось? — воскликнула Аиша, а Фарах испуганно посмотрел на моё лицо, изуродованное грубым шрамом.
— Стреляли, — равнодушно ответил я. — Все стреляли, я стрелял, в меня стреляли. Я бежал, они бежали, в общем, воевали. Вот теперь меня отправляют учиться в Москву, в награду, так сказать. Буду учиться на офицера. Выучусь — вернусь обратно.
Фарах, искренне радуясь выпавшему мне шансу, от души затряс мою руку, а Аиша, глядя на меня расширившимися от этой новости глазами, прошептала:
— А как же я?
— Придётся подождать немного.
— Сколько?
— Года четыре, думаю.
Наверное, слишком жёстко получилось… Вот такая я свинья, причём чёрная… Но мне было жаль девушку. Мало ли, как оно сложится? Ну, не мог я отнять у неё возможность найти себе пару! Да и моя влюблённость не переросла ещё в любовь как таковую: когда нужен тебе человек как воздух.
Отсутствовал я долго — месяца четыре. И если действительно любишь, то четыре года тоже можно потерпеть. Будет время основательно подумать и сообщить, что ничего между нами нет. Чему быть, того не миновать! Такова жизнь.
Ничего этого вслух я, разумеется, не сказал, а лишь посмотрел на Аишу пронзительным взглядом. Девушка она умная, всё поняла.
Ни слова не говоря, сестра Фараха вышла из комнаты с явным намерением пореветь где-нибудь в одиночестве. И я её понимал, но ничего лучшего предложить не мог. Тут такое дело: я там, она здесь. В чём тогда смысл такой женитьбы? Не то чтобы я совсем не хотел, но и особого смысла в этом не видел.
— Как идут дела с продажей лекарств? — вернулся я к беседе с другом.
— Понемногу набираем клиентуру, — ответил Фарах. — Пока тяжело, но перспективы есть.
— Понятно. Тогда оставляем всё, как есть, и продолжаем дальше. Часть рецептуры ты знаешь. Так что сможешь готовить кое-какие лекарства самостоятельно. А там видно будет.
— Ты точно уезжаешь?
— Точнее не бывает.
— А Аиша так надеялась, что когда ты вернёшься, у вас будет время для общения.
Я промолчал. Что тут можно сказать? Что я с удовольствием поимел бы Аишу, но жениться на ней всё равно не стал бы? Честно, конечно, вот только чести мне не делает. Да и не дурак я заявлять такое брату девушки! В общем, нечего мне было сказать.
В Аддис-Абебе я пробыл три дня. И с Аишей мы виделись часто. Каждый раз, когда я приходил из нашей лаборатории, она отворачивалась от меня с таким видом, словно я разбил ей сердце. А ведь ничего между нами и не было, кроме одного поцелуя. Ну, что же…
Уже перед самым моим отъездом Аиша выбрала время, когда Фараха не было дома, и буквально напала на меня. Обвив руками мою шею, она жарко прошептала мне в ухо:
— Я буду ждать тебя, Мамба. Ведь у тебя же будет отпуск?
— Должен. Но я предполагаю, а Боги располагают. А ведь есть ещё и духи Африки. Я ничего не буду обещать тебе, Аиша. Если ты найдёшь себе мужчину лучше меня, то я всё равно не смогу этому помешать. Да и сам я не святой, всё может быть…
Аиша приложила руки к лицу, и из её прекрасных глаз брызнули слёзы досады и обиды. Глядя на неё, в моём сердце что-то ёкнуло. Что это? Всё-таки любовь? Или, может, сострадание? Я подался ей навстречу и прижал голову девушки к своей груди, гладя как ребёнка и нашёптывая слова успокоения. Роскошные волосы шёлком струились меж моих пальцев, дыхание Аиши выровнялось, а вот моё, наоборот, участилось. Поэтому я, с трудом оторвав её от себя, взял свои вещи и быстро вышел, направившись в сторону порта Массава.
У меня оставались кое-какие деньги, да Фарах добавил средства, вырученные от продажи лекарств. Взамен я оставил ему кодовое слово и номер счёта в банке города Марка, чтобы он мог им воспользоваться при острой необходимости. Так, с деньгами и документами я сел на черно-белый пароход и отправился в Советский Союз.
О, это небесное государство! О, этот светоч знаний и всего лучшего! Сколько надежд с тобой было связано, сколько труда положено на алтарь призрачных иллюзий и несбывшихся утопий! Сколько жизней отдано во имя светлой идеи! О том, что жить тебе оставалось всего лишь двенадцать лет, знал лишь я, но по факту мне не было до этого никакого дела. Тут о себе нужно думать, а не о государстве, в котором ты никто.