Страница 128 из 129
Я снова навалился на нее, и тут она обмякла, вздохнула, и, приподняв ноги, обняла меня за бедра. При этом она отвернулась и закрыла глаза, позволяя делать с собой, что угодно.
Если у меня и был какой-то запал, то он сразу же иссяк.
— Черт, — я скатился с нее и запустил руки в волосы. — Я так не могу.
— Не важно, — Ирина села, даже не пытаясь прикрыться. — Забудь. Я больше не буду тебе надоедать.
А вот это показалось мне прекрасной, просто замечательной идеей, забыть весь этот бред.
— Да, мы просто все забудем, и сделаем вид, что ничего не было, — пробормотал я, оставив попытки найти ремень, который зашвырнул куда-то.
Не глядя на нее, я застегнул штаны и схватил пальто, которое бросил перед этим в продавленное кресло. Слегка пошатываясь, пошел к двери, но тут Ирина вскочила с дивана.
— Нет, я не собираюсь ничего забывать. — Она подошла ко мне и ткнула пальцем в грудь. — Я всю жизнь только и делала, что забывала. Всю эту гребанную жизнь я забывала и то, и это, и ни разу никому не говорила, чего я на самом деле хочу. — От неожиданности я отступил назад под ее напором. — Мне девятнадцать лет, а я еще ни разу ни с кем даже не целовалась. Ни разу никто не предложил мне просто прогуляться, мать твою! Сила смерти, даже еще спящая, отпугивает потенциальных кавалеров, знаешь ли. Я не собираюсь выходить за тебя замуж, Керн. Я вообще не собираюсь выходить замуж. Женщины с даром смерти могут себе это позволить, и семья не смеет им навязывать свое мнение. Такое вот маленькое преимущество перед всеми остальными. Но, черт подери, я могу завтра умереть, меня может убить мой собственный дар, в конце концов.
— Ты не собираешься завтра умирать, — я плохо понимал, что происходит, но на меня внезапно напало косноязычие. К тому же у меня развивался от Ирины жуткий диссонанс. Я ее едва не изнасиловал, причем грубо и в какой-то мере жестоко, а она меня, похоже, обвиняла в том, что я не довел дело до конца.
— Разумеется, я не собираюсь завтра умирать, но я могу. Ты вообще в курсе, что я в школу уже почти две недели не хожу? — я покачал головой. Откуда мне это знать, если я сам почти столько времени, то не ходил, то ходил под тотальным контролем. А она раскраснелась и продолжала возмущенно говорить, глядя на меня, задрав голову. — И я не собиралась после этой ночи как-то тебе навязываться, в конце концов, у меня тоже есть гордость, которую я планировала послать подальше всего один раз, — она продолжала что-то говорить, а я смотрел на ее рот, и чувствовал, что меня начинает клинить. Огонь слабо тлел где-то в глубине моего естества, я же продолжал смотреть на ее губы, не слыша, что они произносят, и представлял, как они касаются моей шеи, груди, спускаются ниже к животу, еще ниже... — И, черт вас всех подери, я не хочу умирать, не попробовав хотя бы поцеловаться с мужчиной. Керн, если ты меня не хочешь, то на один поцелуй ты хотя бы способен?
Сейчас я мог придумать сотни причин, почему не должен целовать Ирину Лейманову, и почетное первое место занимала та, в которой говорилось, что я хотел ее поцеловать. Это было очень редкое для меня чувство. Обычно поцелуи для меня были всего лишь частью общего процесса. Но сейчас, почему-то, этот чертов поцелуй стоял особняком. Это было странно и непонятно. Поэтому я изо всех сил сопротивлялся, прежде всего самому себе, но тут серые нити смерти окончательно успокоились и огонь, который предусмотрительно не лез в противостояние гораздо более древних сил, радостно устремился мне в голову. Когда в ушах зашумело, я понял, что проиграл.
Швырнув пальто обратно в кресло, я притянул ее к себе. Этот поцелуй был очень нежным, всего лишь легкое касание уголка ее рта. Она была девственницей, и первые ласки должны были быть нежными и трепетными, чтобы не вспугнуть и заставить любовницу раскрыться перед тобой. Меня так учили, а учили меня хорошо. Что бы обо мне не думали, но ни одну женщину я никогда не брал силой. Даже Милфа стонала в моей постели, убивая при этом. И опять же, единственное исключение, которое я едва не сделал, было для Ирины Леймановой. Да меня очень хорошо учили, и я никогда не получал удовольствия от чужих страданий, вот только все дело в том, что именно сейчас, я вообще не думал, о чем мне когда-то говорила моя прекрасная учительница. Мне было плевать, что Ирина девственница, и нужно проявлять терпение и такт, и быть нежным и трепетным. Поцелуй был таким нежным только из-за того, что я охренительно удивился тому факту, что на самом деле ее целую.
Наше дыхание смешалось, а поцелуй как-то незаметно начал углубляться. Я развернулся вместе с ней, и сделал пару шагов назад, опускаясь на диван и утягивая ее за собой, чтобы она распласталась на моем совсем не маленьком теле.
В какой-то момент она сама избавилась от остатков своей одежды, а я с удивлением понял, что ее обнаженная грудь прижимается к моей обнаженной груди.
Ирина села, и я смотрел на ее раскрасневшееся лицо, и внезапно вспомнил, что она почему-то все еще девственница, а значит нужно все же проявить хоть немного такта.
— Что мне делать? — тихо спросила она, я же завел свои руки за голову, как недавно сделал с ее руками.
— Что угодно. Что захочешь и посчитаешь правильным, — надо же, я, оказывается, еще могу что-то сказать.
То, что произошло дальше, нельзя описать словами, потому что нет слов для настоящей страсти.
Ирина спала, свернувшись клубочком и прижавшись ко мне спиной, я же лежал, заложив за голову руки и думал о том, как меня вообще угораздило так вляпаться? Часы показали три ночи, когда девушка зашевелилась, потом повернулась ко мне, опершись подбородком о мою грудь.
— Спасибо, — она улыбнулась.
Что? Спасибо? Я почувствовал, как начинаю звереть. Хотя, чего ты ожидал-то? Тебя сразу честно предупредили, для чего ты вообще тут нужен. В том, что тебя переклинило, Ирина не виновата. Но, вашу мать, «спасибо»?
— Пожалуйста, — я встал одним движением, сбрасывая с себя девушку, отчего она ткнулась лицом в жесткий диван, на котором мы совсем недавно занимались любовью.
Одевшись, подошел к окну и выглянул на улицу. По двору шныряли какие-то темные тени, как те крысы. Кто-то попытался вскрыть мою машину, за что и поплатился, небольшой, несмертельный, но довольно чувствительный заряд отшвырнул воришку спиной на снег, который уже полностью покрыл землю. Он поднялся и снова направился к машине. Идиот, не видит разве, что это дорогая тачка и, чтобы ее угнать, ему нужно прежде украсть ключи уже у меня. Вряд ли у него получится, но попытаться он всегда может.