Под созвездием Меча

Ну, если считать тараканами трех частников на весьма неновых легковушках, в сторону которых повел подбородком пилот, то, видимо, он не знал, что такое тараканы. Повезло человеку. Маркусу приходилось бывать в таких местах, где без того, чтобы не наступить на насекомое, шагу нельзя ступить. Когда он вырвался из цепких лап криминального отдела, в котором отпахал несколько лет – ночь не ночь, срочные выезды, как правило, бытовуха, пьяные, опухшие рожи, вонь, нищета, мат и тупые выродки, заметки на двадцать строк, ради которых можно ухлопать половину суток – он возблагодарил судьбу. И с тех пор очень ценил свое положение. Ценил и берег. А вот теперь все рушится. Таких землетрясений в своей судьбе он не хотел ни в коем случае. И всю дорогу размышлял, а не стоит ли связаться напрямую с Кариной и как-то объясниться. Если б не Софья рядом – позвонил бы наверняка. Нашел бы слова. Повинился б, в конце концов. Но Софья... Он даже обидеться на нее не мог. Она его волновала. Еще с того времени, с корабля этого управленческого. Он добивался ее, как пацан. Смущался и даже, кажется, краснел. Хотя баб у него было – по всему миру.

Пока добирались – и по воздуху, и по земле – он сумел кое-что раскопать про владельца клиники, этого Натье. И в редакционном архиве, и в полиции данные на него имелись. Француз из Нанта, хирург, особо не блистал, если не сказать прозябал, имелись непроверенные данные, что употребляет наркотики, игрок. Кочевал по всей Европе. Словом, не самая лестная характеристика. Открыл свой кабинет пластической хирургии, но как-то без особого успеха. Пока на него не свалилось счастье – случилась Мертвая зона. И вот тут-то он быстренько превратил свой занюханный провинциальный кабинет по оказанию пластических услуг в полновесную клинику. Сам операций уже не делает, нанимает специалистов и платит им хорошие деньги. От клиентов нет отбоя. Активно сотрудничает с полицией, но при этом известно, что в клинике делаются операции по изменению внешности лиц, чье уголовное досье далеко не безупречно. Официально ни в чем противозаконном не уличен. В архиве редакции имелась пометка, понятная лишь посвященным – за особые заслуги. Это можно было понять и так, что Натье своих клиентов сдает полиции.

Таксист – владелец полуубитого кара – за недолгую дорогу раза три заговаривал о том, как ему плохо живется, слишком явно и назойливо намекая на прибавку к оговоренной плате, и без того не маленькой. Полицейский патруль останавливал их дважды – сразу по пересечении невидимой черты, там, где начинается зона, и километров через пять после. На таксиста внимания почти не обращали – смотрели пассажиров. Маркус – опыта хватило – объявил, что едут в отель. И водителю, и полиции. Это здесь понимали, но, как видно, не всегда спешили верить. А при въезде в город – разросшийся, переливающийся огнями, наполненный праздной публикой – он велел таксисту ехать к Департаменту полиции. Все это иллюзии, что режим «радио-нет» лишил государство возможности контролировать граждан и гостей. Видеокамеры, стукачи, агентура – весь полицейский набор тут присутствовал. От этого занудливого таксиста до портье. Зона чрезвычайного внимания. А как иначе? Если существует вызов, на него приходится отвечать.

Они с Софьей сидели на заднем сиденье, поэтому мигом напрягшийся затылок водителя видеть могли в полном объеме. Даже, кажется, уши у него подросли.

– К комиссару, – бросил Маркус при входе, игнорируя ищущий взгляд дежурного. Даже удостоверения не пришлось доставать.

Следом шла Софья, и ему было приятно ощущать, что он такой сильный и почти всемогущий. Вон, пропустили без звука.

Секретаршу, крашеную блондинку лет пятидесяти, он попросту проигнорировал. И, видимо, напрасно. Комиссар, крепенький такой мужчина лет тридцати, стоял перед зеркалом и, мучительно кривясь, давил прыщ на щеке. Маркус едва успел обернуться и сделать жест спутнице подождать его там, снаружи. Он знал человеческую природу и понимал, что полицейский начальник ни за что не простит, если его за этим занятием застанет женщина.

– Прошу прощения, господин капитан, – быстро и деловито проговорил Маркус, решительно закрывая за собой дверь и стараясь не пялиться в сторону зеркала. Дескать, чего там, дело житейское. – Полковник Вочовски порекомендовал мне обращаться непосредственно к вам.

Это было некоторым преувеличением. Несколько месяцев назад, находясь в общей компании и некотором подпитии, полковник действительно разрешил в случае чего ссылаться на него и, буде нужда, звонить ему без стеснения. Не исключено, что он уже успел забыть про свое любезное разрешение.

– А вы кто? – не растерялся капитан, оторвавшись от зеркала и зажав прыщ носовым платком. Кстати, чистым.

– Артур Маркус, журналист. Думаю, вы читали мои статьи. Но сейчас дело не в этом. Ситуация чрезвычайно деликатная. Сегодня вами... – Маркус запнулся. – К вам попал Андрей Денисов, ответственный работник Управления технической поддержки. Нам необходимо срочно с ним увидеться.

– К кому это «нам»?

– Мне и его коллеге. Надеюсь, он не арестован? В управлении полиции уверены, что он помещен в клинику господина Натье. Это безопасно? Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

– Все под контролем.

– Так мы можем его увидеть?

– Прошу меня извинить, но сначала я обязан посмотреть на ваши документы. У нас тут особые правила, не то что...

Он не договорил, да и нужды в том не было, все и так ясно.

Маркус показал сначала свое редакционное удостоверение, имеющее несколько степеней защиты и записи считывания информации. Подождал, пока капитан его изучит, после чего показал ему медальон, который носил на цепочке, никогда не расставаясь. На вид бронзовая безделушка на самом деле была знаком отличия, которым полиция награждала тесно сотрудничающих с ней репортеров. «Вездеходом» он не был, но в иных ситуациях здорово выручал. В профессиональной среде эта невзрачная медалька ценилась чрезвычайно. Увидев знак, капитан понимающе кивнул.

– Я бы хотел, чтобы при встрече присутствовал кто-то из моих людей.

– Конечно. Но некоторые аспекты разговора не предназначены для его ушей. Извините. А не могли бы вы сказать, почему господин Денисов попал в клинику?

– Его ограбили.

– Вооруженное нападение? – по старой привычке среагировал Маркус. – У него тяжелые травмы?

– Да нет, в общем. Так, попинали немного. У него токсическое отравление.

Журналист оценил, что капитан – начальник! – в курсе незначительного, в общем, происшествия, случившегося всего несколько часов назад.

– Какого рода?

– Врачи разбираются. Если готовы отправиться прямо сейчас, то подождите минуту в приемной. Я пока вызову сотрудника.

Он не сказал, что заодно и проинструктирует его, это тоже было очевидным.

– Клиника далеко отсюда?

– Минут десять езды.

– Мы отпустили кар.

Капитан усмехнулся и сразу же конвульсивно дернул головой. Видно, прыщик причинял ему изрядную боль. И Маркус, движимый исключительно чувством сострадания и еще, может быть, профессиональной солидарностью, сказал, показав на свою щеку:

– Может, вы с нами в клинику? Минут на двадцать мы там задержимся. Дело-то серьезное.

Капитан посмотрел на него внимательно и кивнул.

– Я подумаю.

Не прошло и пяти минут, как полицейская машина, управляемая самим капитаном – рядом с ним молоденький сержант с лисьим личиком – выехала на проезжую часть. Маркус ради интереса засек – ехали одиннадцать минут с четвертью. Входили через приемный покой, при этом было видно, что капитана здесь знают. При этом он даже секунды не колебался, когда потребовалось обуться в бахилы, закрывающие уличную обувь.

К удивлению, в палату Денисова пошел именно капитан, а остроносый сержант отстал по дороге. Тоже понятно.

– Андрей, – Софья первой кинулась к кровати, обставленной аппаратурой, – ты как себя чувствуешь?

Маркуса кольнула ревность. Ну как может себя чувствовать человек с разбитой и отекшей рожей? Прекрасно, как же еще! А потом он увидел отсвечивающий в свете ламп желтый ящик, сделанный будто из янтаря. Он лежал в ногах Денисова. На манер сторожевого пса. Или, наоборот, кошки. Уж больно уютно устроился.