Страница 48 из 85
Гарри и Винкль находились здесь же, собирали свой мешок подарков. Барри совершенно преобразился, надев яркий кафтан Санты с белой оторочкой, белоснежная кучерявая борода, наращенная с помощью заклинания, сделала толстяка просто неотразимым! На Гарри скромный зеленый картузик эльфёнка, узкие брючки-лосины и смешные полусапожки с загнутыми носами. Наряд обоих дополняли шапки с помпонами соответствующего колера: у Гарри зеленая с желтым, а у Барри — красная с белым.
Петух Тим на посохе осанился и прихорашивался: то грудку выпятит и крылышки в боки упрет, то затылок взъерошит, сдвинув шапочку на клюв, то ножку поднимет и примет позу аиста. Но что-то ему не нравилось, и он снова начинал вертеться, становясь то этак, то эдак. Барри, не обращая никакого внимания на чудного петушка, сосредоточенно возился с мешком, подкладывая туда тючки с ватой и материей, Гарри внимательно смотрел и наматывал на ус всё увиденное. На его руке сидела Елочка и с кротким удивлением наблюдала за выкрутасами Тима. На замковой стене передними лапами стояла Фелина и круглыми глазами следила за праздничной суетой. На крыльце выжидал Дамблдор, школьный целитель и повелитель времени — его феникс где-то невидимо ждал сигнала.
Наконец появились фестралы, огромными стаями огибая стены башен со стороны леса. Барри, будучи внушительной комплекции, подозвал к себе самого крупного. Огладил широкую грудь, похлопал по атласной шее, деловито спросил, как зовут. Фестрал ответил, обдав паром изо рта…
— Ага, Стеллмар ты, прекрасно-прекрасно… Ну а я — Барри!
И они, полноватый волшебник и гигантский фестрал, к изумлению Гарри, превежливо раскланялись друг с другом. Как скоро выяснится, это тоже было уроком для молодого друида.
Звучит сигнал Дамблдора — время, остановись! — и взлетает над крышами слепяще-золотой феникс. Спиралью-цепью поднимаются в небо друг за другом величественные фестралы, и снова Гарри, как и много лет из года в год, накрепко приклеивается к спине крылатого коня, как всегда мимолетно поражаясь чудакам из будущего, которые зачем-то впрягли летунов в громоздкие колымаги… У фестралов же другое предназначение! В руках Гарри сжимает мешок, на мешке — Елочка, верная совушка, по сторонам реют бесшумные крылья-паруса, впереди — спина Барри, его учителя. В горле Гарри комок, который он никак не может проглотить от волнения, молодому волшебнику жутко интересно — чему его будет учить необыкновенный наставник?
Когда внизу показались городские огни, Барри крикнул фестралу:
— Стеллмар, найди-ка нам малыша с самым сильным его желанием, таким, что прямо не могу и дай сейчас! Найдешь?
Хлопнули крылья-паруса, и фестрал прянул в небесный портал — мерцающее сияние, возникшее перед ним. Выпорхнув где-то на другой, более холодной широте, Стеллмар по широкой дуге пошел на снижение. Гарри всё это время только обалдело моргал, начиная понимать, что длины его усов не хватит для всех знаний, чтоб намотать на них…
Дом стоит на скале, ярко освещенный огнями. Но жильцы его уже спят, измученные болью, горем и разочарованием. Спит в кресле у камина в гостиной умученный вусмерть отец-шахтер, накормленный «завтраками» работодателя, который уже два месяца задерживал зарплату. Ежится на одинокой холодной постели заработавшаяся до упаду жена и плачет во сне маленький Джек, которому мама с папой уныло сообщили, что подарка в этом году, наверное, не будет, потому что…
— Но мне они так нужны!.. — жалобно вскрикивает во сне малыш. И плачет ещё громче. Горько, навзрыд.
Барри со своим учеником проникли прямо в детскую, пройдя сквозь стену, использовав для этого простенькое волшебство. Волшебники же они. Присев на край кровати, Барри осторожно разбудил ребёнка.
— Джек, проснись, крошка, не плачь, не надо так, ты меня очень расстраиваешь… Проснись и перестань плакать. Расскажи лучше, что ты хочешь?
Маленький трехлетний мальчик растерянно трет глазки и недоуменно таращится на двух незнакомцев в своей комнате.
— Ой, вы кто? — голосок его тоненький, испуганный.
— А ты не видишь? — весело удивляется Барри. И подбадривает: — Ну, чего ты хочешь, маленький?
— Я хочу… — начинает Джек и тут же замолкает. Над кроваткой появляется сияющий паровозик, формируется он как бы из золотого песка или пыли. Вырываются из трубы клубы дыма, вращаются колеса и мчат паровозик по рельсам, изогнувшимся по всему периметру комнаты. Следом за ним — единорог. Тоже из пыли, мультяшный и милый, пляшет вприскочку, смешно задрав хвост.
Пока ребёнок смотрит картинки, Тим достает из мешка брусок металла и тючок с материей и ватой. Всё это он передает Гарри, и тот, под подсказку Винкля, занимается трансфигурацией. Барри занят другим: он рассказывает ребёнку сказочную историю про единорога по имени Алмаз. И показывает картинки — приключения единорожика, полные забавных и нелепых ситуаций.
Когда Гарри и его учитель улетели, в постели спал самый счастливый на свете ребёнок, крепко прижимая к себе чудесные подарки — стальной ярко-красный паровозик с желтыми колесиками и плюшевого белого единорога с кудрявой гривкой. А для родителей в качестве объяснения оставлен широкий «олений» след на промерзшей земле перед крыльцом…
Глава 22. На крыльях рождественского фестрала
Облетев-обслужив ещё пятерых детей с самими горячими желаниями, Барри осторожно поинтересовался у ученика, притихшего у него за спиной:
— Всё ли ты понял, отрок?
— Да, — тихо отозвался Гарри, сам, однако, поглощенный совсем другими мыслями. Мудрый Винкль это почувствовал.
— Что случилось-то? — спросил он вполголоса.
— Вам уже сказали, откуда я? — вопросом на вопрос ответил Гарри.
— Сказали, — нехотя кивнул Винкль. — В тот же вечер и сказали: вызвал меня Блэк к себе и огорошил вестью, что ты-де из будущего.
— Тогда вы поймете мое недоумение, — чуточку воспрянул духом Гарри. — Помните распределение в сентябре?
— Помню, — напрягся Барри.
— Там была девочка, Фрида Вульф. Помните такую?
— А-а-а… Помню, и что? — Напряжение спало.
— Так вот, в моем будущем что-то непонятное произошло, из-за чего великанов записали в неразумных чудовищ, и их дети — полувеликаны — вынуждены скрывать свое происхождение. А сама Фридвульфа, как я помню, ушла от мужа, оставив своего трехлетнего сына… При этом нигде не упоминается, что она училась в Хогвартсе.
Барри подумал и сообщил:
— Скорей всего, она не поступила в сгоревший после Адского пожара Хогвартс и выросла в одичавшем племени великанов-изгнанников.
— Замуж вышла обманом, а когда муж раскрыл её — ушла от него к соплеменникам, — эхом продолжил Гарри и приуныл. — Действительно… Могли великаны ожесточиться в мировой опале магов.
— Конечно, могли, — подтвердил Винкль. — И так еле выбил разрешение Вульфам, потому что ну сколько можно?
— А союз человека и гоблина возможен? — осторожно спросил Гарри.
— Нет, невозможен. Были в истории некрасивые ситуации, когда гоблины насиловали женщин и наоборот, так вот, с уверенностью заявляю — детей от такого союза не бывало никогда.
— А как же мой учитель? — растерялся Гарри. — Мне говорили, что он полугоблин.
— Опиши мне его, — попросил Барри.
— Ну, он очень маленького роста, у него тоненький писклявый голосок, он искусный дуэлянт, очень силен в чарах, преподает заклинания… — Гарри постарался припомнить все подробности.
— Хе… наврали тебе, — хмыкнул Винкль. — По твоему описанию это вполне обычный волшебник. Уши у него какие? — спросил он. Гарри напряг память, пытаясь вспомнить, видел ли он уши профессора Флитвика, но как ни пыжился, так и не смог вспомнить, чтобы видел их в густых зарослях бакенбардов.
— Не помню, — вынужденно признался он. — Баки густые…
— Человек он, — удовлетворенно кивнул Барри. — Просто лилипут. Отчего и сочинил баечку о своих кровожадных предках, чтобы пробиться в ряды если не волшебников, то хотя бы магиков. Лилипутам и в обычном мире сложно живется, им очень сильно приходится крутиться и изворачиваться, чтобы заработать место под солнцем. Увы, их жизненный путь частенько остается в пределах круга цирковой арены.