Знак бесконечности

— Куда-то тебя явно не в ту степь несет. Ладно, разбирайся с Федечкой, приглашение будет.

На первом пункте плана можно было поставить галочку. Впрочем, плана никакого и не было. Я вообще не представляла, что буду делать, когда попаду в Англию. Но для начала туда надо было еще попасть.

— Чего? — вытаращил глаза Федька, когда за ужином я озвучила свое намерение. — Какого черта?

— Люська хочет, чтобы я была крестной ее детей. Ну, или одного из детей, не знаю.

— Ей, насколько я знаю, до родов еще два месяца.

— Двойняшки обычно раньше рождаются. К тому же пока приглашение, пока виза, то да се…

— А то, что твоему ребенку всего три месяца, тебя не смущает?

— А через два месяца будет пять. И не с такими маленькими летают.

Федька смотрел на меня в упор, и я отвела взгляд.

— Кажется, мы договорились, нет? — спокойно спросил он, наматывая на вилку спагетти.

— О чем?

— Обо всем.

— Мы договорились, что если кто-то появится… — я почувствовала на подступах злые истеричные слезы.

— Мы договорились, в первую очередь, не врать. А ты мне сейчас врешь. Я тебя не первый год знаю, Светочка.

— Хорошо, — сдалась я. — Я не знаю, зачем мне туда надо.

— Вот это уже ближе к истине. Поверь, иногда намного проще, если открыть карты.

Я молчала и все наматывала, наматывала спагетти на вилку, а они разматывались обратно. Пока Федька не протянул мне ложку.

— Для начала, солнце мое, тебе надо оформить загранпаспорт для Вити. А у твоего, если мне память не изменяет, должен был уже закончиться срок годности. Мой закончился в январе, а мы оформляли вместе. Говорил же, надо было на десять лет делать.

Иногда Федькин снисходительно-покровительственный тон меня страшно раздражал. Впрочем, порою и у Тони это проскакивало. Может, это нормальное мужское?

— Вот и займись на досуге, — сказал Федька, собирая посуду. — Если через госуслуги, сможешь уложиться меньше, чем в полжизни. А все, что от меня нужно для визы, я сделаю.

Я снова почувствовала болезненный укол совести, но что мне было делать? Выложить все? Одно дело, когда ты рассказываешь об этом там, в Англии, людям, которые живут во всей этой истории. Которым волей-неволей, по факту, пришлось поверить в ее часть, а значит, легче принять и остальное. Хотя я не представляла, как буду говорить Люське и Питеру о том, что Тони жив в другом мире — в том, где я сама умерла. Но рассказать Федьке?! Я бы на его месте вызвала психперевозку. Как там это называется? Послеродовой психоз? Поэтому я молчала, как партизан. Самый толстый партизан в самой глухой лесной чаще.

Если раньше моя жизнь была просто кошмаром, то теперь превратилась в адский кошмар. Хотя госуслуги и сэкономили какую-то часть времени, в очередях пришлось посидеть основательно. Спасибо хоть Федька оставлял мне машину, и я избежала поездок в общественном транспорте с Витей в коляске или в кенгурушке.

С визой на этот раз особых проблем не было. Хотя статус мой не изменился, да и финансовое положение тоже. Возможно, женщина с грудным ребенком, которую дома ждал гражданский супруг, вызывала больше доверия. Пока я ждала ответа, Люська благополучно родила двух девочек. Сама и всего на две недели раньше срока.

— Питер счастлив, как ни странно, — рассказывала она, вернувшись домой из клиники. — Хотя и не удержался от того, чтобы намекнуть: мол, ты же помнишь, нам еще мальчик нужен. Идиот, чуть не убила его. Ну ты можешь себе представить, сказать такое женщине, которая только что родила! Витька твой сколько был? Два триста? Мои побольше немного — два шестьсот и два пятьсот. С перерывом в пятнадцать минут.

— Еще как представляю, — фыркнула я. — Я бы тоже убила.

— Ой, Свет, — пренебрежительно-снисходительно махнула рукой Люська, — ну что ты там можешь представлять? Тебя усыпили, а когда проснулась, все было готово.

Что я могла ей сказать? Что очень хотела убить Тони, сутки рожая Мэгги? Хотя он и не предлагал повторить эксперимент еще разок.

— Разве что рожая за компанию с Маргарет?

— Ни фига, — отвергла мою версию Люська. — Рядом с Маргарет не было виновника торжества, который шепнул бы на ушко, пока ей накладывали швы: «Дорогая, спасибо, но надо бы нам еще одного забабацать».

— Маргарет не накладывали швы, — фыркнула я. — Ладно, неважно. Как девчонок назовете?

— Вам с ней повезло. А я сидеть не могу. Только стоять или лежать. Даже ем стоя, как лошадь. А кормлю лежа. Как назовем? Одну Юджиния Айрис. Вторую Лана Маргарет. Назвала бы Светланой, но ты же понимаешь, англичанам это толком не выговорить.

— Все-таки Маргарет? — удивилась я.

— Это идея Питера, — поморщилась Люська. — Я бы предпочла Кэтрин или Элизабет, но поскольку и так выбрала три имени, надо было хоть одно отдать ему. Так что приедешь — будем крестить. Питер вдруг вспомнил, что он добрый англиканин. Да и мамаша ему ест мозг кофейной ложечкой. Такая прям примерная христианка, аж тошнит. Все никак не может смириться с тем, что мы не обвенчаны.

Лана Маргарет… Я перекатывала это имя во рту, как леденец. Странно. Меня никогда не звали Ланой, это сокращение мне категорически не нравилось. Поэтому ассоциировать его с собой было бы странно. Но почему-то из головы не шло, как почти два раза прожила жизнь Маргарет в ее теле. Имя Люськиной дочки, моей будущей крестницы, напомнило об этом так живо, что по спине бежали мурашки. Кстати, я ведь так и не спросила Тони, какое второе имя у нашей дочери. Маргарет Люси — так мы собирались назвать ее.

В начале августа я наконец получила визу.

— Надолго? — спросил Федька, когда я села за компьютер покупать билет.

— Не знаю, — честно ответила я. — Обратный пока брать не буду.

Когда он провожал нас с Витей в аэропорту, мне вдруг показалось, что больше мы уже не увидимся. Но радоваться этому ощущению совсем не хотелось. Во-первых, я в очередной раз почувствовала себя свиньей, которая бессовестно использует хорошего человека. А во-вторых, даже если оно не обманывало, это вовсе не означало, что у меня все получится, что я смогу попасть в мир Тони.

Вопреки моим опасениям, Витя вел себя идеально. Похныкал немного для приличия при взлете и сразу уснул, как только самолет набрал высоту. И добросовестно спал весь полет, проснувшись только один раз минут на пятнадцать, чтобы перекусить. Я отвернулась к иллюминатору, а сосед, пожилой англичанин, деликатно сделал вид, что ничего не замечает.

У меня было достаточно времени подумать о том, что буду делать, но я старательно гнала эти мысли. Внутри не проходил мятный холодок, как будто предстояло сдавать экзамен. Единственное, что я определила четко: первым пунктом — рассказать обо всем Люське и Питеру. А дальше — по обстоятельствам.

Спираль сделала очередной виток. Паспортный контроль, чемоданы на багажной ленте, скучающий таможенный чиновник, бросивший беглый взгляд на мой пакет с Russian Vodka для Питера. Единственное различие — Витя в кенгурушке, с любопытством разглядывающий все вокруг.

Пройдя таможенный контроль, я поймала себя на том, что ищу среди встречающих Тони. Но на том самом месте, где он ждал меня с букетом роз, стоял Питер. Хорошо хоть не Бобан.

Питер звучно расцеловал меня в обе щеки и чмокнул в макушку Витю.

— Victor, you’re great!

— Думаю, твои не хуже, — хмыкнула я.

— Я бы сказал, что они лучше, но это будет невежливо. У Виктора будет сразу две невесты на выбор. Он похож на… — тут Питер запнулся и быстро закончил: — на тебя.

— Нет, Питер, он не похож ни на Тони, ни на меня, — возразила я. — Скорее уж на Маргарет.

— Ну, если только глаза. Странно, эта женщина умерла почти пятьсот лет назад, а такое чувство, что она до сих пор с нами. Член семьи.

— Теперь уже нет.

Питер резко остановился, и мой чемодан, который он вез за собой, наехал ему на пятки.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мы, конечно, все равно будем о ней говорить и вспоминать, но буквально она уже не с нами. А там, где ей положено быть.