Знак бесконечности

— Думаешь, это возможно? Мы-то со своим так и не смогли ничего сделать.

— Да, но… Ты же сама столько раз говорила, что тогда произошло что-то плохое. И Питер боится, как бы не стало еще хуже. Хочет найти его и привезти в Рэтби. Чтобы дракон стерег все три.

— Не нравится мне это, Люсь, — вздохнула я. — Оставить бы все это уже. Кольца в другом мире, зачем туда снова соваться?

— Думаешь, мне нравится? Но Питер говорит, что если что-то случится, плохо будет обоим мирам, ведь они связаны между собой.

После этого разговора мне стало совсем кисло. Мало было всяких мрачных предчувствий, теперь к ним добавилось еще одно. Ничего хорошего от этой поездки Питера я не ждала. Но сильно переживать из-за этого просто не было сил.

9. Благие намерения

Говорят, когда-то в Англии были суровые зимы. Королева Матильда сбежала из осажденного Оксфордского замка, спустившись в белой одежде по крепостной стене и пробравшись по льду Темзы. А сейчас в январе сплошные дожди.

Тони стоял у окна и смотрел в темноту, из которой свет уличного фонаря выхватывал блестящие косые струи. Дождь начался еще перед Рождеством и шел с небольшими перерывами уже вторую неделю подряд. Все двенадцать рождественских дней — до самого Крещения. Когда он в последний раз видел белое Рождество? Давно. А кажется, что недавно. И что Света была рядом…

Света могла быть рядом. И, может быть, специально для нее, на Рождество выпал бы снег. Но…

Он хотел позвонить ей. Несколько дней после разрыва с Эшли набирался храбрости. И уже почти совсем набрался. Наверно, даже и позвонил бы, если б не Джонсон.

— Хотел написать Эс в Фейсбуке, — сказал дворецкий словно между прочим, когда они обсуждали поставки с ферм. — Но, оказывается, она удалила страницу.

— Зачем? — это вырвалось само собой, хотя спрашивать определенно не стоило.

— Зачем удалила? Не представляю.

— Зачем написать хотел?

— Поздравить с замужеством.

— Что?! — Тони показалось, что он ослышался.

— А ты не знал? Она должна была выйти замуж. Тоже пятого декабря. Наверно, и вышла.

— За кого?

Язык не слушался, губы онемели. Перед глазами плавали черные круги. Внутри словно оборвалось все.

— Откуда мне знать. Может быть, за своего бывшего бойфренда. Леди Люси не говорила.

Где-то краешком сознания пробежала мысль, что Джонсон сказал «леди Люси», а не «леди Скайворт», хотя раньше никогда себе подобного не позволял. И то, что она поведала дворецкому о таких вещах… Похоже, ей удалось наконец приручить Джонсона. Впрочем, ему-то что за дело?

Выйдя в сад, Тони набрал номер Люси. Она долго не брала трубку, наконец взяла и, даже не поздоровавшись, довольно нелюбезно поинтересовалась, что ему надо.

— Скажи, Света вышла замуж? — спросил он.

Люси молчала. С таким замиранием сердца он не ждал даже результатов анализа на ВИЧ в студенческие годы, когда знал, что есть чего бояться.

— Нет, не вышла, — наконец ответила она. — А что тебе так пригорает? Не все ли равно?

Видимо, он очень шумно выдохнул, потому что Люси ехидно добавила:

— Не вышла, потому что попала в больницу, только и всего. Так что можешь не радоваться, это вопрос времени. Выйдет из больницы — и выйдет. Замуж.

— Что с ней? — испугался Тони, не обратив внимания на последние слова.

— Последствия общения с твоим дружком. Который в штанах. Осложнения беременности.

— Это опасно?

— Может, да, может, нет. Неизвестно. Но тебя это не касается. О ней есть кому позаботиться.

— Люси!

— Ну поори еще, поори! — возмутилась Люси и отключилась.

Походив по саду взад-вперед, Тони набрал номер Питера.

— Извини, Тони, я очень занят, — сказал тот. — Давай позже. Если, конечно, в замке не пожар.

Он надеялся, что Питер перезвонит, но так и не дождался. И сам перезванивать не стал.

Какой смысл?

Наверняка Света выйдет замуж за этого своего Федора, за кого же еще. В первый раз не получилось, может, во второй получится. Даже если и назло ему. Наверняка назло — не зря же выбрала пятое декабря. Знала ведь, что до него дойдет, кто-то скажет. Если не Люси, так Питер. А получилось, что Джонсон.

Две недели до Рождества слились в один мутный бесконечный день, когда он доказывал себе, что так лучше. В конце концов, ведь не он же ее бросил. Света даже не захотела с ним поговорить. Просто хлопнула дверью. Причем больше недели притворялась, что ничего не произошло. Во всех смыслах. Не сказала о том, что беременна. Не сказала о том, что видела его с Эшли и слышала разговор горничных. Да, получилось ужасно, и перешагнуть через это было бы трудно. Но она ведь даже и не пыталась. Если бы она его любила… если бы действительно любила, разве так поступила бы? Он бы понял, если бы Света в тот же день пришла к нему, надавала по морде, как Эшли, сказала, что не желает его больше видеть. Но молчать столько времени? Притворяться, что все хорошо? Каждый вечер ложиться с ним в постель и заниматься любовью? Это что, в порядке вещей?

Так что все к лучшему. Пусть выходит замуж за своего замечательного Федора. Все равно бы у них ничего не получилось. Она с самого начала только и делала, что цеплялась ко всему, все время его в чем-то подозревала, на что-то обижалась. С чего он вообще взял, что они друг другу подходят? Ну да, красивая женщина, с прекрасной фигурой, умная, в постели просто огонь, ни с кем ничего похожего не было. Но ведь для семейной жизни этого мало, правда? Она сама сказала, когда они говорили о своих недостатках, что очень мнительная и подозрительная. Так и есть. Тяжело это выносить.

Вот только ребенок… Ведь это же его ребенок, черт подери! Это не ее собственность. Да, в ее праве запретить видеть его, но ведь он может хотя бы помогать. Обязан помогать. Света должна родить в апреле… Он найдет способ переводить деньги. Для ребенка. Вытрясет, если понадобится, из Питера ее адрес. А если Света откажется от его помощи, будет эти деньги откладывать. Для него. Ребенок вырастет, и тогда…

А если его ребенок будет считать отцом другого человека? Если он когда-нибудь влезет и разрушит его мир?

Черт! Черт! Черт!!!

На Рождество и Новый год Тони уехал к родителям. И там, неожиданно для себя, рассказал им о Свете. О том, что любит ее, что она ждет ребенка. Но что он все испортил, и она не хочет быть с ним. Мать принялась было причитать, отец нахмурился, как будто пытался что-то вспомнить, и вдруг на Тони снова навалилось ощущение дежавю. Как будто это все уже было. Он приехал в Бостон и рассказал родителям, что любит женщину из России. Что у них будет ребенок и они поженятся, как только она получит визу и приедет.

Этого не могло быть, но чувство было таким отчетливым, как никогда раньше.

— Может, все-таки как-то попытаться? — спросил отец. — Что, если тебе все-таки поехать к ней? Если ты ее любишь, нельзя так сдаваться. Тем более, если ты виноват. Пока она замуж не вышла, всегда может передумать.

И Тони снова начал сомневаться. Что, если отец прав? Может, действительно хватит оправдывать свою нерешительность тем, что Света не захочет его видеть? Просто приехать — а там как пойдет. В конце концов, тогда уже честно можно будет сказать себе: я сделал все, что мог. И не рвать потом волосы: мог, но побоялся.

Из Бостона он поехал прямо в Лондон и без предупреждения заявился к Питеру и Люси.

— Есть разговор, — сказал он нахально, поставив ногу в проем, чтобы дверь не захлопнули перед носом.

Выглянувшая из-за плеча Питера Люси фыркнула, задрала подбородок и демонстративно удалилась. Питер, подумав, пожал плечами:

— Проходи.

— Я собираюсь поехать к Свете, — сказал Тони, когда они с Питером устроились в гостиной. — Мне нужен ее адрес. Я знаю, что у тебя он есть.

— Я уже дал тебе ее телефон, — возразил Питер. — Но ты свой шанс про… не использовал.

— Я звонил. Она не брала трубку, — Тони не стал уточнять, что позвонил всего один раз и напоролся на автоответчик.