Страница 37 из 52
— Сенорах, уху-ху-х, окнох.
Я просто не поверила своим глазам! О, Боже мой!! Они пришли за мной, мои девочки… Даже не могла подумать, что Хогди умеет летать! Даже в мыслях не представляла, откуда придет помощь. И сижу тут раскисшая вся в соплях и апатии, в то время как они не сдаются! Стыдно Вам должно быть Анна Дмитриевна! Стыдно! И тут меня накрыл смех сквозь слезы, истерика во всей красе… а эта гадина шипела там что-то о не приступной крепости, ахах-ха. Нукусе — выкуси, зараза!
Понимаю, что нужно быстро отворить окно и выглянуть, но не могу, дикий смех разрывает легкие и застилает глаза. Не помню, что бы, когда — либо страдала истерией. Хотя в таких стрессовых условиях не только заистеришь, тут свихнуться можно!
С трудом отлепила от подоконника попу, которая казалось уже врослась в него, и отлепляться не желала и попыталась дотянуться до ставней.
Сова, видя неадекватную истеричную человечку, не стала дожидаться конца истерики и с размаху ударилась в окно.
Бдзынь, отлетела одна из створок и меня хохочущую аккуратно схватили огромными когтистыми лапами за талию, и мы полетели! Вернее, как полетели! Мы ухнули в пропасть! Такую огромную, глубокую, и смертельную пропасть. Да от нас и блинчика не останется!! Истерику как рукой сняло, пришел такой огромный попадос!
— А-а-а!!! — прокомментировала я это действие и вцепилась руками за огромные шероховатые лапы, стискивающие мою талию!
— Уху-ху, — возмущенно шикнула сова и, остановив падение начала лететь над обрывом в сторону противоположного берега.
Холодный ветер трепал мою белоснежную длинную рубашку, хлопая ею по ногам и рукам, а также норовя запрокинуть выше талии. Ледяные снежинки колючими осколками впивались в тело и вымораживали остатки тепла. Длинные темные волосы развивались, пытаясь запутаться в больших когтистых лапах моей спасительницы. А мне было все равно, даже холод почему-то не пугал, мне внезапно так стало хорошо от понимания что я не одна в этом ужасном мире оборотней.
Они пришли! Ликовало мое сердце! Не бросили…, и такая волна благодарности расплылась по телу, что просто хотелось кричать.
Окоченевшими руками крепче вцепилась в лапы, несущие меня, пытаясь хоть немного от них согреться. Ей хорошо, у нее перья!
А под нами бушевала водяная стихия. Она дикими потоками билась о стены, разбивая большие куски льда и оставляя взмыленную пену. Ревела и стонала, словно была не довольна, что ее жертвы ускользнули.
Поежившись от холода и жути, творившейся в низу, еще сильнее сжала руки и начала всматриваться в лайду — возвышающийся скалистый берег над пропастью. И тут мое внимание привлекла бегающая меж деревьев со стороны в сторону и нетерпеливо подпрыгивающая рысь. Она бегала так близко над бездной, что казалось неверный прыжок и свалится, к едреней фене в пропасть! Руррис поганка, сейчас же свалится!
— Анна!
Раздавшийся сзади крик заставил вздрогнуть не только меня, но и сову. Развернувшись, насколько позволяло положение тела, увидела злую лису — мамашу, прыгающую в окне и зло потрясающую кулаками.
— Я знаю твою тайну! — проорала дамочка.
В ответ просто показала жесть средним пальцем. Не ведаю, знают они значение или нет, но мне было все равно. Тоже мне, все знают обо мне больше, нежели я о себе! Бесит.
Лиса продолжала беситься, а мы подлетать к скачущей и нетерпеливо поскуливающей на краю пропасти рыси. А Руррис с близка оказалась огромной, размером с теленка и больше полтора метра в холке.
Как-только достигли берега, сова подлетела к рыси и разжав лапы усадили на услужливо подставленную для поездки лохматую спину. Едва я успела кольцом сжать руки на могучей шее и с силой, сжав ноги прилипнуть к мягкой шерсти, как Руррис рыкнула «Дерржиссь» и рванула со всех своих четырех лап.
Колкие снежинки хлестали по щекам, рукам, ногам, словно лютые осы жалили кожу, оставляя на ней жуткие болючие укусы. Хотелось взвыть от боли и холода, но я все крепче прижималась к мягкой шубке рыси, стараясь как можно сильнее врыться в нее, чтобы согреться.
Кажется, начинаясь, метель. Как некстати.
Холодный ветер свистел и завывал в ушах, сильнее и сильнее вбивая в мое несчастное тело холод. Но даже он не смог заглушить дикий пронизывающий все нутро вой.
Руррис вздрогнула и напряглась.
— Не смотрррии, — рыкнула она и прижав уши рванула еще сильнее.
А вой все усиливался и приближался. И я бы с радостью не смотрела, просто закрыла бы уши руками и даже не слушала. Но вой нарастал, он был все ближе и ближе, казалось, что прямо вот уже рядом.
Не выдержав, повернула, до этого уткнувшееся в теплую холку рыси, лицо и окаменела от ужаса, лучше бы не поворачивалась. Их была множество огромных кровавых глаз, светящихся в полумраке вечернего сумрака. Дикие! Внутри все похолодело и сжалось в тугой комок, подступивший к горлу, а сердце ушло в пятки и там замерло.
О Боже, помоги!
В этот миг я пожалела, что не знаю молитв, ой как пожалела.
А они все прибывали. То тут, то там зажигались новые кровавые огни глаз. Страшные всхлипы, визги, стоны, рычания сливались в одну какофонию, окутывали жуткими щупальцами страха. Шокировано распахнув глаза, просто наблюдала за этим балом Смерти.
Было очень жалко Руррис, знаю, что и она со мной погибнет, хорошо хоть Хогди спасется — но себя было еще жальче. И я, закрыв глаза, зарылась снова в шерсть рыси и заплакала. Неужели все, допрыгалась человечка?
Глава 25
Лес все сгущался, обступая вечнозелеными высокими деревьями, густо посыпанными снежным настом. Ветер, усиливая свою мощь, подхватывал падающие снежинки и, подвывая, раздувал из стороны в сторону, наметая навалы.
Начавшаяся вьюга перерастала в буран.
А наша тройка неслась, ускоряя бег. Какофония ужасающих звуков окутывала со всех сторон. Огненно-кровавые огоньки глаз тварей, казалось явившихся из самой преисподней, обступали со всех сторон, пугая до потери пульса, хотя куда уж больше, сердце и так не знало, куда себя деть.
Рысь мчалась словно молния, перепрыгивая поваленные буреломы и насыпанные высокие курганы, огибая появляющиеся перед нами могучие стволы деревьев и пни.
Крепко ухватившись за шею оборотницы и сжав до боли ноги, старалась, не свалится с нее. Я понимала, что упади — придет смерть, хорошо если мгновенная. Смотреть по сторонам было страшно, поэтому снова прижав лицо к шерсти на сильной шее рыси, онемевшими губами прошептала:
— Страшно…
— Кричатсс, можешь? — прошипели в ответ.
Ну, да вокал у меня еще с детства сильный, а слух у оборотней еще лучше, поэтому наше грозное оружие на данный момент — мой крик. И диких слегка оглушим и дезориентируем, и может, кто услышит и придет на помощь.
— А ты?
— Потерплюсс, — послышалось тихое рычание.
Втянув в легкие ледяной воздух — захрипела, стараясь его согреть внутри, так как он вымораживал остатки сохранившегося тепла. С усилием попыталась крикнуть, но вышло какое-то тихое карканье.
Чудненько, похоже, я сорвала голос. И что делать? Что мать твою теперь делать?!
Очередной пронизывающий вой раздался практически над ухом, вскинув голову, поняла, что на нас сверху летит какая-то несуразная образина с очень длинным телом, покрытым сверкающей чешуей, удлинённой мордой с огромной пастью в которой размешалось как минимум три ряда острых как бритва клыков. И эта морда, щелкнув практически у меня над головой, бухнула где-то сзади. А я с испугу заорала что было сил, и голос пробился сразу. Кричала что есть мочи, словно от этого зависела моя жизнь, хотя, о чем это я, она от этого и зависела и не только моя. В ответ на мой визг монстры страдальчески взвыли, а рысь, захрипев, стала трясти ушами.
Руррис внезапно взвыла в верх и ухнула вниз, перепрыгивая завал, в этот момент, ударяя лапой по чей-то морде, так как послышалось скуление с правого боку, а после сзади. Я чуть язык не откусила, хорошо успела его убрать, а зубы так и клацнули. Но мне было не до этого, наша жизнь была важнее, о языке подумаю позже, поэтому, недолго мешкая, залилась в новом вокале. Сама удивляюсь, откуда столько сил.