Братство зеркального отражения

— Поль смотрел, с другого берега, — объяснил Фели. — Вам повезло.

— Относительно, — Ит вздохнул. — Скрипача эта тварь помяла, хорошо, я вовремя успел.

— Вы везучие, — Фели отвернулся. — Я вот в своё время не успел. Дважды.

— О чём ты? — не понял Ит.

— В течение года потерял напарника и жену, — Фели говорил глухо, в голосе его вдруг зазвучало бессилие. — Нелепо. Просто не повезло. Любимая и лучший друг.

— А дети? — спросил Ит.

— Выросли давно. Не приезжают. Ну, так бывает, сам знаешь.

Ит молчал, ожидая продолжения. Улица, на которой стояла машина, была сейчас, по вечернему времени, пустынной и тихой. Лишь осенний ветер гнал по асфальту первые опавшие листья. Фели всё ещё молчал, смотрел отрешенно куда-то в темноту. Ему надо выговориться, понял Ит, и не нужно его торопить, пусть он скажет — что хочет. Неприметный серенький человек нёс в себе боль, и разделить эту боль ему было не с кем. Хотя бы потому что не было до его боли никому никакого дела. Cura te ipsum, подумал Ит, исцелись сам. Возможно, он тоже об этом думал, серый человек с серым именем.

— А что произошло? — осторожно спросил Ит.

— С ним или с ней? — Фели повернулся к нему. — Его убили на задании, сейчас идёт экспансия, ты должен знать. Я… прилетел на следующий день, мне так и не объяснили, почему он пошел в эту двойку один… неважно, Ит, прости, я не хочу говорить о том — как это произошло. Главное, что произошло. Прилети я вовремя, он был бы жив.

— А жена? — Ит нахмурился. Он уже начал догадываться, и следующая фраза Фели подтвердила его догадку целиком и полностью. Фели в этот момент лгал — но порой и ложь бывает во спасение. Вопрос только — о чьём спасении идёт речь. И от чего. Здесь речь шла о собственной совести.

— Казнила официальная. Она была… слишком честной, чтобы остаться в том, во что превратилась наша жизнь, — Фели усмехнулся. — У меня ощущение, что она сама хотела этого. Ты же понимаешь, умные сейчас молчат. Или делают вид, что радуются происходящему. Но обычно, конечно, именно молчат. Говорить правду — это привилегия безумцев и самоубийц. В такие времена все молчат, кроме них. Безумной она не была.

— Это что же такое надо было сказать, чтобы казнили? — Ит нахмурился.

— Неважно, что. Важно — где и кому ты это говоришь. Она преподавала, детям, если тебе это важно. Высокая четверка. Школа при отделении службы, в котором я работал… ну, мы оба работали… Там, где работала, и сказала. Сперва детям, которые на неё тут же донесли. Потом — коллегам.

— Но о чём?

— О том, что этот ваш — не бог вовсе. Что все расы равны. Что дискриминация — это плохо. Что…

— Погоди, — попросил Ит. — Сколько тебе лет?

— Пятьсот сорок. Уже на пенсию пора… ну, было бы пора, лет через десять. Как ты понимаешь, у меня после этого всего была потеря лояльности, утрата доверия, и… — Фели усмехнулся.

— А кем был твой напарник?

— Рауф. Ты уже понял, да? В чём меня обвинили? — Фели снова глянул на Ита. — Конечно, после того, что произошло с ней…

— На твоей совести, — голос Ита потяжелел. — Если ты солгал мне, это будет только на твоей совести, ты же понимаешь?

— Я открыт, можешь проверить, — пожал плечами Фели.

— Не буду, — покачал головой Ит. — Не хочу. Не знаю, зачем ты рассказал мне это сейчас, но если это ложь — повторю, это останется на твоей совести. Если всё действительно так, как ты говоришь, то я сочувствую тебе. Если иначе — ты понял.

— Хм, — Фели усмехнулся, едва заметно, невесело. — А ты умный.

— Спорно, — пожал плечами Ит. — Скорее, опытный. Ты сказал далеко не всё, ведь так?

— Наверное, так. Впрочем, хватит об этом, — кажется, Фели счёл тему исчерпанной. — О чём ты хотел поговорить?

— О существе, — Ит повернулся к нему. — Скажи, у вас есть хоть какие-то версии?

— Ох, версии… — Фели замялся. — Кое-что есть, но, боюсь, оно ничем не поможет.

— Давай твоё кое-что, — приказал Ит. — Лучше кое-что, чем совсем ничего. Итак?

— Старое, — Фели вздохнул. — Оно очень старое, для начала. И мыслит не так, как это делаем мы. Иными категориями. Знаешь, как мы это поняли?

— И как же?

— То, как оно нападает, — объяснил Фели. — Это… как драка со слепым. Очень сильным слепым, беспощадным, вооруженным — но слепым. Понимаешь, когда вы дрались на берегу и в воде, оно ведь, по сути, опоздало. Но не потому что оно медленное…

— Оно быстрое, — кивнул Ит. — Верно.

А ведь Фели прав, пронеслось у него в голове, так и есть, оно действительно очень быстрое, и оно должно было успеть зацапать Гарика, стоящего в двадцати сантиметрах от линии воды, но… но.

— Оно ударило мимо, — продолжил Фели. — Если хочешь, могу дать считку с анализом. Оно быстрее вас. И быстрее меня. И быстрее мехов — но оно промахнулось. Причем не впервые.

— И какой из этого следует вывод? — спросил Ит.

— Не знаю, — покачал головой Фели.

— В любом случае — спасибо, — кивнул Ит. — И за откровенность, и за информацию. Вы уезжаете завтра утром?

— Днём. Им надо привести в порядок шкуры, — Фели вздохнул. — Им некомфортно, не привыкли носить оболочки так долго.

— Ну, это-то не удивляет, — покивал Ит. — Печально, что из-за этого тебе приходится спать в машине.

— Туристов много, что поделать, — Фели покосился на окно. — Ничего, потерплю. В Торжке, надеюсь, возьму номер, и высплюсь нормально. Странное слово — Торжок. Я даже не знаю, где это. Может быть, мехи знают.

— Про них рассказать не хочешь? — Иту стало интересно.

— Да чего там рассказывать. Мехи и мехи. Я-то понятно, почему оказался в этом нигде, а вот как сюда попали они — для меня загадка. Они ничего не говорят. Странно, что они здесь, не находишь? Мехи же мирные сами по себе. Да, бойцы из них получаются хорошие, но, в общем и целом — каждый мех сам себе дорогая игрушка, которая вовсе не хочет быть искалеченной или сломанной. Ты в курсе: обычно они крутятся там, где высокая наука, медицина, трансплантология, нейропротезирование, они кайфуют от работы с большими объемами информации… — принялся перечислять Фели. — Знаешь выражение — микроскопом гвозди забивать? Каждый мех — это штучный товар, редкость. Так что не думай, что им тут хочется быть, да ещё и в таком качестве. Но они тут. И я тут. Знать бы ещё, где…

— Догадываюсь, — кивнул Ит. — Тут, кажется, никому вообще не хочется быть.

— Однако мы все здесь, — тихо произнес Фели. — И вы трое. И они. И я. И те трое, которые идут сейчас своей последней дорогой.

— Так уж и последней, — возразил Ит.