Страница 30 из 136
— Ален Делон рязанской губернии, посмотрите на него, — Скрипач сморщил нос. — Большинство дядек в этом возрасте вполне себе пузатые, и что?
— Почему в Туле можно было сделать нормальную личину, и почему нельзя здесь?! — возмутился Ри. — Там был вполне приличный дядька…
— Ит, сходи, сними ему другое что-то, — попросил Скрипач. — Он ведь жить нормально не даст.
— Сейчас схожу, — вздохнул Ит. — И… рыжий, вы тогда обедать, а я послежу за Тимом. Вдруг его, как в прошлый раз, попробуют отоварить?
— Хорошо, — секунду помедлив, согласился Скрипач. Ит коротко глянул на него, рыжий ответил еле заметным кивком. Да, сидеть и ждать неведомую девицу, роняющую халаты, сегодня не получится, Тим может попасть в безлюдное место, и надо подстраховать. На всякий случай.
— Ит, кого-нибудь без брюха, пожалуйста, — попросил Ри. — Ну хотя бы без брюха!..
— Ладно, — вымученно согласился Ит. — Рыжий, вот чего. Давайте-ка вы на машине туда поедете. По фигу, больше чем уверен, что она засвечена. Так что без разницы.
— Так зачем тогда личины, если машина засвечена? — удивился Ри.
— То есть Гарика ты со счетов уже сбросил? — округлил глаза Скрипач. — Ты думаешь, что постоянное присутствие одних и тех же мужиков поодаль его не насторожит и не смутит? Гений, ау. Мы тут все гоняемся за Гариком. Ты забыл? И они гоняются, и мы. И если с ними мы пока что только играем и примериваемся друг к другу, то ставить в известность о нашем присутствии самого Гарика крайне неразумно. Вторая команда, кстати, это отлично понимает.
Дверь машины открылась, Ит сел на переднее сиденье.
— Держи, — приказал он. — Средний возраст, лысый, как коленка, зато без пуза. Ну?
— Ох… — Ри снова поморщился, как от кислого. — Ну ё-моё.
— Всё, — отрезал Ит. — Я больше никуда не пойду. Или ты берешь то, что есть, или сидишь в машине.
— Ладно, — сдался Ри. — Какой-то чудик лысый…
— Приличного мужика ты не захотел, ходи теперь чудиком, — развел руками Скрипач.
«Груздь и дятел» оказался рестораном с претензией на идею — два зала с крестьянским бытом, два — с господским. Дизайнер, который делал интерьер, постарался на славу: в господских комнатах царил дух старинной усадьбы, навевавший мысли о долгих летних вечерах, свете старой лампы, портретах предков на стенах, затянутых полинявшим шелком; в крестьянской же половине поселилась атмосфера добротной крепкой избы, с антуражем и множеством артефактов, некоторые из которых были, по всей видимости, старинными, причём настоящими. Две прялки, деревянные грабли, хомут, керосиновая лампа… Столы в залах тоже отличались. В господской части они были круглыми, с идеально белыми скатертями, сидеть тут полагалось на венских стульях, в крестьянской части — грубыми, массивными, из добротного крепкого дерева, и сидели тут гости на лавках.
Но самым интересным Гарику показалось, конечно, меню — потому что меню было не одно, их было два. Довольно компактных, для большого ресторана, позиций по сорок в каждом. Часть позиций пересекалась, часть — нет, например, в господском зале нельзя было съесть тюрю, а в крестьянском — холодник. Гарик во время подводки отметил некие странности в таком ранжировании, сказав, что холодник — тоже вполне себе народное блюдо, холодный свекольный суп, но развивать тему не стал, и, разместившись в господском зале, принялся составлять заказ. Рэм отснял заказ, работу официантки, и, пока Гарик ждал первую позицию, принялся бродить по залу, снимая наиболее интересные детали интерьера. Сели они возле большого полукруглого окна, потому что, по мнению Рэма, здесь был лучше свет.
— Гарик, смотри какая классная штука, — позвал Рэм, подойдя к очередному артефакту. — Никогда такой не видел.
— Где? — Гарик выбрался из-за стола, и подошел к Рэму. Первую позицию предстояло ждать еще минут десять, и заняться ему пока что было совершенно нечем. — Хм. Похоже на какую-то звонилку.
— Давай у девушки спросим, может, она знает? — предложил Рэм.
— Официантка? — усомнился Гарик. — Ну, давай попробуем. Хотя обычно они не знают ничего.
Гарик, однако, оказался неправ — девушка, услышав вопрос, заулыбалась, и подошла к ним.
— Конечно, знаю, — ответила она. — Это кабинетный звонок уездного врача. Сделан ориентировочно в середине девятнадцатого века, довольно редкая штучка. Если нажать вот на эту кнопку в центре, чашечка прокручивается, и звенит. Попробуйте.
Рэм положил камеру на стол, и осторожно нажал на кнопку. Чашечка крутанулась, звонок слабо тренькнул.
— Сильнее, — подсказала официантка. — Ага, правильно. Здорово, да?
— Здорово, — кивнул Гарик. — А не боитесь, что сопрут?
— Нет, не боимся, он к подставке прикручен, — официантка улыбнулась. — Но… если что, он продается. Стоит, правда, недешево.
— И сколько? — тут же спросил Рэм.
Девушка назвала сумму. Рэм почесал в затылке, Гарик покачал головой.
— Мы подумаем, — сказал он. — В любом случае, спасибо, что рассказали.
— У нас еще два утюга продаются, прялка, и колун, они дешевле, — сообщила девушка.
— Ясно, — покивал Гарик. — Что там с первой позицией? И принесите нам попить, пожалуйста. И аперитив.
— Да-да, конечно, уже бегу.
Девушка ушла.
— Знаешь, я почему-то хочу купить этот звонок, — задумчиво произнес Рэм.
— Я тоже, — кивнул Гарик.
В первую очередь Тим отправился к памятнику Евпатию Коловрату — фото он видел, и памятник ему очень понравился. Динамика, движение, какая-то скрытая внутренняя сила чувствовалась в нём, поэтому Тим решил поискать интересные ракурсы, и принялся ходить вокруг памятника, прикидывая, можно ли будет снять подводку здесь, и согласится ли поработать у памятника Гарик. Скорее всего, согласится. Или можно попробовать сделать еще и проход, будет вообще замечательно. Вот эта подводка, о девушке, про которую ребята говорили в машине, а потом контрастом дать памятник, и добавить что-то о городе уже в другом ключе. Пожалуй, это хорошая идея. Тим вытащил планшет, и принялся набирать текст. Исключительно тезисы, разумеется, Гарик талантливый, скажет всё сам, и сделает всё правильно — в этом Тим ни секунды не сомневался.
Вот, казалось бы, их группа делает сюжеты про еду. Верно? Ну да, вроде бы верно. Но на самом деле, если вдуматься, эти сюжеты — и про историю, и про города, и про страны, и про людей, и про культуру, потому что еда является частью жизни, и отнюдь не последней. Да какое там последней, это важная, очень важная часть и жизни, и истории, и вообще…