Страница 21 из 46
Дилан открывает дверь и молчаливо пропускает меня вперёд, затем щелкая выключателем, чтобы загорелся приглушённый свет.
Я прохожу квадратный коридорчик, сплошь заставленный велосипедными тренажёрами, и попадаю в тот самый боксёрский зал, в котором Холд тогда тренировался.
Смотрю в отражение зеркал и вижу, как Дилан останавливается в трёх шагах позади моей спины. В горле мгновенно сохнет, а сердце набирает обороты, отчаянно барабаня в груди.
Мы здесь совсем одни...
— Зачем... зачем мы сюда пришли, Дилан? — тихо спрашиваю я.
— Твой брат не всегда сможет быть рядом, Лейн, — негромко отвечает он и обходит меня, чтобы встать ко мне лицом, скрестив руки на груди. — Ты говорила, что когда-то хотела научиться драться. Может, всё же стоило?
— Ты запомнил...
Дилан секунду хмурится, а затем направляется к рингу:
— Хочу показать тебе один полезный и действующий приём.
— Но... на мне юбка... узкая.
— Не страшно, — бросает он, приподняв верхний канат ограждения. — Давай, Лейн.
Я быстро киваю, а через полминуты забираюсь на ринг. Дилан пролазит через канаты вслед за мной. Берёт меня за плечи и серьёзно смотрит мне в глаза:
— Представь, что на тебя напал мужчина. Обхвати мои руки. Сожми пальцы сильнее, не бойся. Да, так. Отставь правую ногу немного назад, чуть согни её в колене, вес перенеси на левую. Молодец. А теперь приготовься... — Дилан склоняется ко мне и выдыхает на ухо: — И когда в следующий раз Треворс или кто-то другой схватит тебя, не задумываясь, бей ему между ног, после того как выполнишь все эти действия.
Дилан отпускает меня и делает шаг назад. На губах играет призрачная улыбка.
— Всё ясно? — усмехается он.
Он что, смеётся надо мной?
— Ты... только что пошутил? — округляю я глаза. — Не могу поверить, что ты умеешь веселиться!
Дилан снова усмехается, возвращая мне мои слова:
— Не могу поверить, что ты не знала об этом приёме. Почему не сопротивлялась, Львёнок?
Я жму плечами, отхожу к канату и сжимаю его пальцами. Говорю себе за плечо:
— Всё случилось так быстро... Наверное, не успела сообразить. — Я разворачиваюсь к Холду и спрашиваю: — Как давно ты дерёшься, Дилан? Я к тому, что никогда не видела на тебе синяков. Как можно скрыть, например, разбитый нос, ума не приложу.
— Я не позволяю бить себя по лицу, — пожимает он плечами. — Остальное легко спрятать под одеждой.
— О...
Мой взгляд непроизвольно опускается ниже его шеи, исследует грудь и живот, обтянутые чёрной футболкой, словно я намереваюсь разглядеть побои сквозь ткань. Дилан на это усмехается и одним смазанным движением снимает с себя футболку. Сжимает ткань в кулаке.
Я поражённо выдыхаю.
В полумраке зала хаотичные подтёки на тёмной в этом свете коже кажутся почти чёрными. Один ползёт со спины на талию, второй тянется от груди к плечу, третий расползся под ребрами с левой стороны тела.
— Они болят? — поднимаю я глаза на лицо Дилана.
— Только, когда задеваешь, — хрипло отвечает он.
Я иду ближе, из-за чего Дилан едва заметно покачивается в сторону, но остаётся стоять на месте, и осторожно касаюсь подушечками пальцев синяка на груди:
— Так?
У Холда дёргается кадык, но в следующую секунду он усмехается:
— Ты не задеваешь, а ласкаешь, Львёнок.
Я одёргиваю руку, на что Холд тихо смеётся, и спрашиваю:
— И всё-таки, зачем ты дерёшься, Дилан?
— Деньги, — коротко отвечает он.
— Они нужны... чтобы заботится о Сэме? — предполагаю я.
— В том числе, — нехотя выдыхает Холд.
— Ваш отец...
— Ему плевать на Сэма, разве, не поняла ещё? — холодно спрашивает Холд, отвернувшись в сторону. — Мой брат живёт в трейлерном парке, пока это ничтожество наслаждается удобствами своего пентхауса.
— Прости, я не...
— Единственное о чём он заботится в плане Сэма, так это о том, чтобы ни одна душа не узнала о его существовании. Хорош мэр, не находишь?
— Моя бабушка терпеть его не может, — тихо замечаю я. — Жаль, что он и как отец ужасен.
Дилан вновь смотрит на меня, и в глубине его глаз тлеет что-то тёмное. Что-то ужасное. И... болезненное.
По моей коже бегут зябкие мурашки, а Дилан глухо выдыхает:
— Ты и представить не можешь насколько он ужасен, Львёнок.
— Мне... жаль, Дилан, — тоже выдыхаю я.
— Разумеется, — жестоко усмехается он, а его глаза вновь полны ледяного холода.
Я понимающе киваю и делаю шаг в сторону, чтобы отойти, но Холд ловит мою кисть горячими пальцами:
— Извини, Лейн. Ты здесь ни при чём.
— Об этом я тоже жалею, — вздыхаю я, глядя куда-то поверх его плеча. — Так что и ты меня извини, Дилан.
— Тебе не место в том мраке, в котором я живу, Бонни.
— Даже, если я, возможно, стану в нём светом? — заглянув в его глаза, шепчу я.
— Станешь наверняка, — криво улыбается он, касаясь ладонью моей щеки. — Пока тьма не поглотит и тебя.
— Вдвоём в ней не так страшно, верно? — неловко улыбаюсь я.
Лицо Холда мрачнеет, на скулах выделяются желваки, взгляд напряжён до предела. В нём горят сомнения, желание и страсть, которую он пытается сдержать. От холодна не осталось и следа.
Лёд растаял.
Я больше не слышу тишину, потому что в ушах звенит растревоженная кровь и долбит на всей скорости собственное сердце.
— Ты пожалеешь об этом, глупый и смелый львёнок.
Так вот откуда такое прозви...
Мысль обрывают чужие губы, жадно впившиеся в мои.
Глава 15. Ронни: свидания с тобой — это что-то с чем-то
Меня бесит, что Бо садится в машину такси с Холдом, но выбора нет. Игра — есть игра.
Поворачиваюсь к Коллинз, чтобы отвлечься, и заодно снимаю с пальцев кастет, возвращая его в карман куртки. Смотрю, как порыв ветра отбрасывает волосы с лица Мелиссы, и спрашиваю:
— Почему Холд зовёт тебя «Мэл»?
Коллинз коротко сужает глаза, словно не понимает о чём я, а затем, кивнув, пожимает плечами:
— В младшей школе никто не хотел выговаривать моё имя целиком.
— Так ты знаешь Холда аж с младшей школы?
— Не то, чтобы знаю, — обнимает она подушку. — Дилан и в детстве не отличался общительностью.
— Ясно, — бросаю я и разворачиваюсь по направлению к своей машине. — Пойдём, я припарковался за углом.
— Вообще-то, Лейн, — через полминуты догоняет меня девчонка, — домой я не собираюсь.
Я останавливаюсь, Мелисса тоже, и вопросительно смотрю на неё. Девчонка сомневается мгновение, затем выдыхает, сдаваясь:
— Ладно. Раз тебе всё обо мне известно... Хочу воспользоваться выпавшей возможностью и сделать один заказ. На рисунок.
— Вот как, — удивлённо хмыкаю я. — Ладно, я составлю тебе компанию.
— Что? Нет, Лейн, это не обязательно, — противится невинный цветочек. — Я работаю в одиночестве.
— Брось, Коллинз. На машине удобней, чем пешком.
Коллинз задумчиво закусывает нижнюю губку, что откликается во мне желанием самому проверить на зуб упругость её губ, и признаёт негромко:
— Здесь ты прав... — Она смотрит мне в глаза: — Хорошо, но обещай, что не будешь лезть под руку.
— Слово скаута, — усмехаюсь я, возобновляя движение.
— Ты был скаутом?
— Нет, но звучит надёжно, правильно? — смеюсь я. — Ладно, поговорим о насущном. На тебе пижама или это такой купальный костюм?
— Ага, а подушка — разновидность плавательного круга, — закатывает она глаза.
— Расскажешь, что случилось? — с улыбкой прошу я, открывая дверцу машины.
Коллинз бросает подушку на заднее сидение, садится на пассажирское и тянется к ремню безопасности:
— Я понимала, что меня хотят надуть, но мама Маргарет увидела липовое приглашение на пижамную вечеринку и очень обрадовалась тому, что у меня появились подруги. У них с отцом Коллинзом бзик по поводу моего общения вне дома.
— То есть, — завожу я двигатель и говорю громче, — они тоже не знают о другой стороне твоей жизни?