Страница 50 из 134
Затем обернулся к своим:
— Этого отстёгивайте, с него начнём.
Двое подошли к Кумару, тот забился и даже вырубил одного с локтя, свернув нос набок. Подскочили ещё двое и снова началось избиение. Лекса заревела не своим голосом, тоже забилась, чуть не выдирая руки из браслетов, но тщетно.
— Ну всё-всё, хорош! Он мне ещё живой нужен и так уже, как отбивная выглядит! — рявкнул Рага.
С кушетки поднялся Леон, плотоядно глянул на Анжелику:
— Ну а я пока с тобой развлекусь, красавица. Не по мне эти голубые оргии.
— С…ка, тронь её только, я тебя на части разорву, гнида! — глухо прорычал Дима, но вызвал лишь смех. А Анжелика, до этого безучастно наблюдавшая за творимыми зверствами, попыталась подальше отодвинуться, но только цепи натянула.
— Дима! — вскричала она, когда Леон двинулся к ней.
— Ты, тварь конченая! Чё, на слабеньких, с…ка, тянет?! А нормальную бабу, вроде меня, замять очкуешь?! Ну да, куда уж тебе, импотент ё…аный! Шлюхин высер! Ёе-то и тростинкой переломить можно, а со мной так не выйдет, слабак, тряпка половая, а не мужик, х…йло дрючное! — заорала вдруг Лекса, перетягивая внимание на себя.
А Диме стало настолько паскудно от бессилия, вон, даже Лекса впрягается, а он, убивавший Элиту, десятками крошивший тварей чуть ни голыми руками, прошедший Пекло, стоявший лицом к лицу со скреббером, что?!
— Заткнись, уё…ище! На тебя и так, вон, очередь целая, так что мужиков ты сегодня познаешь вдоволь и кончёй тебя по самые гланды зальют, — ответил Леон, совершенно не обративший внимания на тираду Лексы.
Дима задёргался, срывая кожу железом наручников, попытался встать, завалился, снова встал, выворачивая суставы в попытке хоть что-то сделать.
Анжелика завизжала, когда Леон к ней приблизился, вжалась в стену. Заорали и остальные, обещая всяческие кары на головы ублюдкам. А те лишь гоготали, надрывая животы, а один из них снимал всё на камеру.
Как только щёлкнули замки на запястьях Анжелики, она вдруг резко изменилась в поведении, замолкла и как могла, врезала Леону сначала промеж ног, тот хрюкнул и тут же завалился, а потом и зубами вцепилась, метя в горло. Но тот прикрылся рукой, затем, сквозь боль в промежности, схватил за волосы бьющуюся девушку, оттянул её и второй уже рукой раза три ударил её в лицо. Анжелика обмякла и Леон откинул тело от себя, тяжело встал, держась за ушибленное место.
— Ну чё, Леончик, ты хоть сможешь теперь? — заржал Рага, а за ним и остальные.
Усмехнулся и сам Леон, посмотрел на лежащую без сознания девушку, на Рагу, на бьющегося и вырывающегося Медоеда, ответил:
— Теперь с ещё большим удовольствием сломаю её, а потом и ты смотреть будешь, как я её трахаю во все дыры, а она мне подмахивать будет! — и с оттягом пнул Анжелику в живот. Та аж очнулась, её тут же вырвало, остатками уже, желчью…
— Ну я пошёл. А вы тут развлекайтесь. Обновить, Вьюн, не забудь только! — крикнул Леон напоследок, легко поднял на плечо Анжелику, пришлось, правда, её перед этим ещё раз ударить, чтобы отключилась и под гогот остальных муров, крики Медоеда и остальных, направился к двери на выход…
Глава 6.
Приграничье.
Неизвестный кластер.
Исчезло всё. Медоед словно оглох. Крики друзей, глумливый хохот ублюдков муров, боль, даже злости и гнева не стало, они ушли далеко на второй план. Безысходность. Бессилие. Всё вокруг посерело и размылось. Осталась чёткой и "цветной" только фигура Леона и Анжелика на его плече, со срывающимися с разбитого лица на пол капельками крови… красные рубинчики жизни… воцарилась тишина, время словно замерло в испуге, в ожидании чего-то страшного.
Сделать… надо что-то сделать… что угодно… хоть душу сатане продать, но не дать этому уроду надругаться над любимой, билась единственная мысль в голове Димы.
За этой мыслью, страхом и убивающим, уничтожающим самое я чувством бессилия, которое буквально срывало пласты сознания, норовя оставить только безумие, из внимания Медоеда совершенно вылетело странное ощущение. Новое, такого он ни разу не чувствовал или оно только сейчас себя проявило, когда не осталось ничего, что могло забить "шумом" это. Некая связь, тонкие нити, которые болезненно, словно в самой душе глубоко засели зазубренные раскалённые крючья, тянули к чему-то. Это что-то манило, звало и давило одновременно. В этот же момент Дима понял, вот оно решение. Единственное из возможных сейчас. Клинки. Это они "звали" его, "кричали" ему. Молнией пронеслись давно услышанные от отца слова о некой связи, которая образуется, когда они "привыкают" к энергетике нового носителя. Но сейчас это нечто гораздо глубже и… страшнее. Дима словно видел перед собой некий бурный поток, который, парень был уверен абсолютно, захлестнёт его и унесёт. Только вот куда? Что будет если поддаться этому страшному зову?
Анжелика. Её надо спасти. Иначе Дима потеряет и себя. И он без раздумий окунулся в этот поток, вариантов-то больше и нет. В его раздавленное, разбитое сознание с треском прорвались образы, множество их. Болью застило мозг, казалось искрошатся зубы, глаза лопнут, а череп разлетится на куски. И тут же в разуме что-то перестроилось, словно поезд сошёл с привычных ржавых и кривых рельс на другие, новые, ровные и из качественного сплава. Остатки эмоций окончательно пропали, разум моментально прочистило до кристальной чёткости, ушла и боль. Осталась только рациональность.
Образы показывали Пекло, сотни умирающих на щупальцах-резаках заражённых, кровь текла рекой, ошмётки тел, устилающие землю ковром среди безмолвных коробок домов и ощущение выполненной задачи. Затем Чернота, провал и как тогда, с Близнецом, Дима оказался непонятно где, с изнанки этого мира. Накрыло ощущением, будто разум, сама его сущность растворяется и одновременно присоединяется к чему-то… к чему-то очень привычному, словно вернулся домой, такой стала ближайшая ассоциация. Удивительные пейзажи перекрученных в невозможных конфигурациях, под невозможными углами плоскостей, ажурные конструкции, переливающиеся ультрафиолетом и ещё сотней цветов, неуловимых из-за примитивности строения обычного человеческого глаза. Но сейчас Дима видел эту поражающую, ошеломительную красоту. Фракталы во фракталах, как сказал бы какой-нибудь умник, но даже эти понятия не описали бы полностью всё окружающее. Висящие в этом упорядоченном и одновременно хаотичном, постоянно изменяющемся пространстве, вытянутые шлейфами туманности с нанизанными на них гроздьями, наверное, звёзд, создавали невероятный, фантастический, невозможный, бесконечный экстрамерный объём. Всё пульсировало, дышало, не застывая в одном состоянии ни на мгновение. А от разума Медоеда начали отслаиваться, растворяясь, остатки всего человеческого, эмоции, привязанности, воспоминания, понятие собственного я. Взамен пришло осознание, что надо делать, осознание, насколько легко можно освободиться от мешающих свободе пут, насколько нелепы попытки этих существ вокруг сдержать неотвратимое. Смерть.
Вокруг начало что-то происходить, эти живые ещё трупы начали тыкать своими короткими отростками в его сторону, что-то кричать человеку, изрисованному дурацкими, совершенно неуместными, портящими упорядоченность рисунками. А он что-то скулил в ответ. Надоело. И тут же все рухнули на пол, держась за головы и крича от ужаса, кто-то схватился за своё примитивное оружие. Кто-то начал испражняться прямо на месте.
Леон застыл вдруг, мгновенно побледнел, выпучив глаза от страха, от ужаса узнавания, затрясся всем телом. Крюки в ножнах, пристёгнутых к его бёдрам рванулись, глубоко рассеча ему плоть. Первая кровь. Она впиталась в клинки мгновенно. Леон дико заорал, падая на подрубленных ногах и на локтях начал отползать к выходу. Анжелика отлетела в сторону и застонала, грохнувшись на пол. Мечи в куче какого-то хлама, как и Крюки, взвились в воздух.
Рывок руками и цепь вместе с кольцом, с громким и звонким щелчком, вырывает из стены. Ближайшему живому, чернявому такому, толстым анкером кольца ударило по макушке, снеся часть черепа. Чавкнуло с хрустом, брызнув красным с белёсыми ошмётками. Первая смерть. Тело с перекошенным от страха лицом рухнуло нелепым мешком, вывалив остатки мозгов на пол.