Страница 41 из 49
Постройка дороги от Босфора в глубь Азии по немецкой инициативе и по преимуществу на немецкие деньги отдала почти весь турецкий рынок в руки германского капитала. В то же время Германии удалось расширить свое влияние и еще дальше — на Дальний Восток. Германское правительство воспользовалось ничтожным поводом, — убийством китайцами двух немецких миссионеров — для того, чтобы занять германским флотом бухту Кияо-Чау с городом Цзинтау. Это было в конце 1897 г., а в самом начале 1898 г. Китай должен был по особому договору признать право Германии пользоваться этой бухтой в течение 99 лет на арендных правах. Скоро для Германии представился случай еще более энергично вмешаться в китайские дела. В Китае возникло известное движение «Большого кулака», направленное против иностранцев. В Пекине были осаждены все европейские посольства, и на выручку их державы отправили соединенную армию, во главе которой был поставлен германский главнокомандующий — граф Вальдерзее. Вальдерзее прибыл в Китай уже при преемнике Гогенлоэ, и до его прибытия китайское восстание было уже, в сущности, подавлено ранее прибывшими туда русскими и японскими войсками, так что для деятельности германского фельдмаршала оставалось уже небольшое поле. Да и самое влияние Германии на Китай встречало сильное соперничество со стороны Японии и Соединенных Штатов, и потому, конечно, о таком глубоком внедрении немецкого капитала в экономическую жизнь Дальнего Востока, как это имело место в Турции, не могло быть и речи. Более существенного успеха удалось достигнуть Германии в дальневосточных водах покупкой у Испании Марианских и Каролинских островов и приобретением части Самоанских островов (1899 г.).
Что касается Африки, то новых приобретений Германии при Гогенлоэ там сделать не удалось, но зато Германия решительно отказалась от своей прежней уступчивости по отношению к расширению в Африке английского влияния. Германия помешала Англии получить от Конго небольшую полосу земли, которую Конго соглашалось отдать в пользу Англии, и не позволила Англии соединить Египет с Капландом железной дорогой через германскую территорию. А в 1896 г. Вильгельм нашумел своей сочувственной телеграммой президенту Трансваальской республики по поводу набега на нее английского авантюриста Джемсона. Ввиду того, что предприятие Джемсона пользовалось большим сочувствием в Англии, телеграмма Вильгельма была новым поводом к возникновению неудовольствий между Германией и Англией.
Колониальная политика, на путь которой Германия вступила при Гогенлоэ, требовала, конечно, и больших морских сил: заморские владения нуждались в военной охране, которая могла быть подана лишь при помощи флота. Поэтому Гогенлоэ должен был обратиться к рейхстагу за морскими кредитами. До 1898 г. германский флот был очень слаб. Но в 1898 г. по настоянию Гогенлоэ рейхстаг при поддержке центра принял новую судостроительную программу, по которой в ближайшие шесть лет предполагалось завести довольно сильный броненосный флот (предполагалось построить 19 броненосцев, 8 береговых крейсеров и 42 крейсера), но и этого оказалось мало, и в 1890 г. число предполагавшихся к постройке военных судов было увеличено почти вдвое (38 броненосцев, 14 больших и 38 малых крейсеров). Начиналась эпоха маринизма, а Англия, которая всегда ревниво относилась к своему морскому могуществу, теперь с величайшей подозрительностью стала смотреть на рост германского флота. Вообще дружбе между Германией и Англией, налаженной при Каприви, теперь приходил конец, и отношения между ними все более расстраивались. Германия начинала вторгаться как раз в те области, которые Англия считала своим главным уделом — моря и колонии. Ни к расширенно колониальных владений Германии, грозившему английской торговле, ни к усилению германского флота, создававшего соперника английскому могуществу на морях, Англия не могла относиться равнодушно, и на новые стремления Германии она смотрела со все более возраставшей враждой.
Из других сторон правительственной деятельности при Гогенлоэ надо отметить меры к укреплению государственной власти Германии и расширению прав общегерманских властей и учреждений, — отчасти с некоторым ущербом правам и властям отдельных германских государств. Это было продолжением старой, начавшейся уже в первые годы после создания Германской империи тенденции. Сюда прежде всего надо отнести создание общеимперского гражданского кодекса (bürgerliches Gesetzbuch). Работа над ним началась уже давно, еще с 1874 г.; в комиссиях, выработавших его, работали лучшие юристы Германии. Наконец, в начале 1897 г. проект общеимперского гражданского кодекса был представлен рейхстагу; там еще около полугода шла горячая борьба между представителями разных юридических точек зрения, и наконец 1 июля 1896 г. кодекс был принят. Теперь новое звено скрепило цепи германского единства, и партикуляристическим стремлениям был нанесен новый удар. Гражданский кодекс должен был вступить в силу с 1 января 1900 г.
Через год после этого (7 апреля 1897 г.) был принят и новый общеимперский торговый кодекс, а еще через год (май 1898 г.) и новый закон о военно-уголовном судопроизводстве. Железнодорожное дело также сделало еще один шаг на пути к объединению: гессенские железные дороги по особой конвенции соединились с прусскими, образовав единую железнодорожную сеть (1896 г.). Наконец, к тому же укреплению общеимперской государственной власти надо отнести и увеличение имперского бюджета; доходы государственной казны, главным образом в связи с ростом германской промышленности и торговли, значительно увеличились, и теперь имперские финансы почти совершенно освобождались от зависимости от отдельных немецких государств.
Последние годы правления Гогенлоэ были отмечены резким столкновением почти всех партий рейхстага с центром. Могущество этой партии все яснее вырисовывалось. И при Каприви, и при Гогенлоэ почти всегда бывало так, что все, поддерживавшееся ею в рейхстаге, принималось, все, не признававшееся ею, отвергалось. Между прочим морская программа могла быть осуществлена только при содействии центра. Но это чрезмерное могущество центра должно было вызвать против себя и оппозицию. Сила клерикалов становилась опасной для светской культуры, и на притязание центра подчинить ее клерикальному контролю рейхстаг ответил резким отказом. Весной 1890 г. правительство внесло в рейхстаг законопроект, который был направлен против разврата и сводничества (т. н. lex Heinze). Рейхстаг готов был принять этот законопроект, но центр воспользовался поводом, чтобы путем поправок к нему установить контроль над художественными произведениями и театральными представлениями с точки зрения их соответствия «чувству стыдливости и нравственности». Консерваторы стали на сторону этих поправок, но в обществе поднялась против них агитация. Общество увидело в поправках угрозу против свободы художественного творчества; целый ряд писателей, ученых и правоведов выступил с резкими протестами. Образовалось даже целое общество, «гетевский союз», со специальной целью защищать искусство, подвергнувшееся опасности со стороны фарисеев и Тартюфов. В результате этой общественной агитации рейхстаг, в котором уже готово было образоваться большинство в пользу принятия поправок центра, в конце концов отверг их, хотя сам законопроект и был принят (22 мая 1900 г.).
Вскоре после этого Гогенлоэ ушел в отставку. Между ним и императором не было расхождений по принципиальным вопросам, ибо канцлер во всем послушно исполнял волю императора. Поэтому отставка его носила иной характер, чем отставки Бисмарка и Каприви, возникшие по принципиальным мотивам. Новый канцлер оказался неудобным не потому, что имел самостоятельные взгляды, не сходившиеся со взглядами императора (как это было с его предшественниками), а просто потому, что был уже слишком стар и дряхл для того, чтобы служить исполнителем политики императора, делавшейся все более энергичной и во внутренних, и во внешних вопросах. Он сделал свое дело, сблизив императора с консервативными кругами, от которых правительство отошло при Каприви, и теперь Вильгельм уже более не нуждался в его услугах. Ему нужны были более энергичные и молодые люди, чем дряхлый канцлер, которому было уже более 80 лет. Вслед за Гогенлоэ в отставку ушел и наиболее видный и талантливый представитель его министерства — Микель. Ему было поставлено в вину двойственное поведение во время обсуждения законопроект та о водных путях (канале между Западной и Восточной Германией), который он в угоду аграриям не особенно энергично защищал, и он ушел через полгода вслед за своим принципалом (5 мая 1891 г.).