Страница 23 из 49
Заручившись поддержкой прусской палаты, Бисмарк твердыми шагами идет к своей главной цели — германскому единству. Время для окончательного объединения всей Германии в одно государство еще не пришло. Для этого нужно было пройти еще через войну с Францией, ибо по основным условиям мирного договора, выработанным в Париже Наполеоном и прусским посланником Гольцем, южногерманские государства должны были составить отдельный союз. Франция, которая уже теперь, после блестящих побед прусского оружия, начинала утрачивать свою гегемонию в Западной Европе, отнюдь не хотела допускать дальнейшего возрастания прусского могущества. Сейчас же после австро-прусской войны начинать новую войну Бисмарк еще не чувствовал себя готовым, и потому он принялся пока за частичное объединение Германии.
Во исполнение прежних обещаний Бисмарка в феврале 1867 г. на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права был созван Учредительный рейхстаг Северо-Германского союза, который и принял с незначительными изменениями предложенную ему Бисмарком конституцию. Предлагая рейхстагу свою конституцию, Бисмарк не хотел отказываться от двух вещей. — от решительного преобладания Пруссии над другими государствами, входившими в состав союза, и от столь же решительного преобладания власти президента Северо-Германского союза, которым должен был стать, конечно, прусский король, над выбранным на основе всеобщей подачи голосов рейхстагом.
Первого достигнуть было нетрудно: в тогдашней Пруссии было 24 миллиона населения, а во всех остальных 21 государствах, входивших в состав Северо-Германского союза, было только 6 миллионов; но и эти 6 миллионов не имели оснований жалеть об утрате ими независимости. Войско, международные отношения, таможни, косвенные налоги, железные дороги, почтово-телеграфное ведомство и монетное дело, санитарная организация — все это признано было необходимым передать в руки союзных учреждений, и благодаря этому страна должна была получить и гораздо более сильную, чем прежде, охрану извне, и единые железнодорожные тарифы, и однообразные монеты и вес, и единое торговое законодательство, не говоря уже об установленном раньше таможенном единстве. Конечно, больше всего от этого выигрывали торгово-промышленные классы, и Бисмарк слишком верил в силу коммерческих интересов для того, чтобы не знать, каким прочным цементом в виде деловых расчетов он соединял создаваемое им германское единство.
Другой целью Бисмарка было установить преобладание авторитарной власти президента союза над собранием народных представителей. Поддержка общественного мнения была для Бисмарка всегда только средством для создания германского единства, и притом таким средством, на которое он шел скрепя сердце, которое противоречило его личным симпатиям феодала и от которого он надеялся с течением времени отделаться. Поэтому, вводя всеобщее избирательное право в создаваемом им Северо-Германском союзе, он считал возможным воспользоваться всеми средствами, которые, создавая для исполнительной власти видимость общественной поддержки, в то же время развязывали бы ей руки для самостоятельной и независимой деятельности. Главным из этих средств была обычная для Бисмарка политика разъединения различных общественных классов. Демократами Бисмарк хотел пользоваться против буржуазии, а обоими этими классами — против реакционеров и консерваторов. В то, что народная масса сама по себе может приобрести большое влияние в политике благодаря всеобщему избирательному праву, он решительно не верил; для него был в глубокой степени убедителен пример Наполеона, умевшего очень искусно пользоваться демократическими лозунгами в целях авторитарной политики. В письме к графу Бернсторфу (прусскому послу в Лондоне) он писал: «В стране с монархическими традициями и лояльными чувствами всеобщее избирательное право, устраняя влияние либеральных буржуазных классов, будет приводить и к выборам в монархическом духе… В Пруссии 9/10 народа верны королю и лишь благодаря искусственному механизму выборов лишены возможности проявить свое мнение». На всякий случай он, однако, настоял на безвозмездности депутатского звания, что должно было оттолкнуть от него людей неимущих, и пытался даже ввести и открытое голосование, в чем, однако, встретил настолько сильный отпор со стороны Учредительного рейхстага, что предпочел уступить. Как бы то ни было, всеобщим избирательным правом он надеялся воспользоваться против буржуазии, если последняя попытается вести самостоятельную политику, как это было в эпоху конфликта. Что же касается консерваторов, союз с которыми для Бисмарка в эпоху его объединительных стремлений был решительно неудобен, то он не сомневался, что при всеобщем избирательном праве они не смогут приобрести преобладающего значения в рейхстаге. Обезопасив себя, таким образом, всеобщим избирательным правом от возможной оппозиции со стороны самого влиятельного, как он думал, общественного класса, Бисмарк боялся давать, однако, и рейхстагу в целом слишком много прав. Исполнительная власть была освобождена от ответственности перед рейхстагом; законы, вотированные им, требовали еще утверждения со стороны Союзного совета (собрания представителей от правительств отдельных немецких государств) и президента Союза; за рейхстагом оставалось право законодательной инициативы, право запросов и право отклонения бюджета и законов. С такими правами он, конечно, не мог получить руководящего значения; главная роль в Союзе отошла к исполнительной власти, единственным органом которой был союзный канцлер, и этим канцлером, естественно, стал сам Бисмарк. Бисмарк не хотел создавать должностей других союзных министров, кроме должности имперского канцлера, потому что иначе ему пришлось бы считаться с мнениями товарищей по министерству, чего он совсем не желал.
Фактически хозяином Северо-Германского союза стал Бисмарк. Парализуя слишком самостоятельные действия рейхстага властью Союзного Совета и президента, прибегая к авторитету народного представительства в тех случаях, когда надо было убедить короля, пользуясь, кроме того, огромным личным влиянием на Вильгельма I и не имея дела ни с какими товарищами по власти, он вел свою собственную политику, довершая создание германского единства. Но теперь эта политика находила уже горячее одобрение в рейхстаге. Рейхстаг сам пошел навстречу ему. Преобладающее значение в нем получила национал-либеральная партия, и Бисмарк вполне сошелся с ней в высокой оценке технической культуры и экономической мощи. Только для Бисмарка развитие технических средств и экономических сил нужно было лишь как орудие для дальнейшего роста военных сил и для подъема международного значения Германии, и он никогда не отказывался от мысли оттолкнуть от себя поддержку либеральной буржуазии, когда его конечная цель внешнего возвеличения Пруссии и Германии будет достигнута и когда ему представится во всех отношениях безопасная возможность вернуться в родное ему по духу лоно феодально-консервативных кругов.
Пока же Бисмарк торопился закрепить свой союз с национал-либералами и смело выкинул знамя полной экономической свободы. Были уничтожены повсюду цеховые организации, монополии и всякого рода ограничительные регламенты; пали также и ограничения относительно высоты процента. Денежное обращение было упрощено и установлен явочный порядок для образования акционерных обществ. Усердно изыскивались новые торговые пути (прорытие Сен-Готардского тоннеля) и оборудовывались новые гавани. Сохранившиеся еще речные пошлины по Эльбе и Рейну были уничтожены. Чтобы обеспечить вновь возникавшие фабрики нужным количеством рабочих, была установлена свобода передвижения и повсеместного жительства, причем был установлен крайне дешевый железнодорожный тариф для пассажиров четвертого класса; паспортная система уничтожалась. Все это делалось крайне быстро, с какой-то лихорадочной поспешностью, как будто бы рейхстаг и канцлер спешили поскорее наверстать прежде даром потраченное время. Результаты не заставили себя ждать, и уже в этот короткий промежуток существования Северо-Германского союза обнаружился значительный рост прусской текстильной, красильной, добывающей и орудийной промышленности.