Ловушка для птички

До оргазма не дохожу — настойчивый телефонный звонок прерывает подступающее наслаждение. Обреченно вздыхаю и кутаюсь в полотенце. Номер незнакомый, но ответить надо. Пока Маша на отдыхе, все рабочие звонки поступают мне.

— Птичка, ты надолго упорхнула? — звучит вместо приветствия.

— Блин, Никита! Откуда у тебя мой номер?

— У твоей родственницы-директрисы взял. А что такое? Не забыла, что работаешь на меня, София? — спрашивает, чуть понижая тон.

— Помню, что отказалась вчера. Ещё до того, как ты меня напоил. Сброшу на почту контакты двух хороших дизайнеров, дай пару минут.

— Работаем с тобой, — перебивает. — С Марией все согласовано. Предоплата по контракту уже ушла, так что жду тебя. Мы всё ещё не обсудили, за что именно твоя компания дерёт с меня нехилую сумму.

Нет, он точно надо мной издевается! Сказала же, что не буду делать этот долбанный сад! Не могу я работать с заказчиком, обсуждение проекта с которым быстро переходит в ссору и стремится закончиться бурным сексом! После прошлой ночи и того, что случилось утром, нам вообще лучше не встречаться.

Я растерянно молчу в трубку. Прямо сейчас мне хочется в грубой форме послать его подальше, а пять минут назад я мастурбировала, представляя именно его. А до этого сгорала от стыда и убить хотела за то, что спрятал машину, но еще раньше задыхалась от наслаждения, целуясь с ним. Может, это биполярное расстройство и меня надо лечить?

— Сонь, — окликает на другом конце Никита, — почему молчишь? Тебе что, деньги не нужны? Ты же дочку в одиночку растишь! Твой муженёк способен только делать бэбиков своим жёнам. Ты хоть знаешь, сколько их было у него? Он и до тебя был женат, и после уже раз. Дай бог, не последний, — говорит с нескрываемой неприязнью.

Хмыкаю. Из его уст подобные обвинения в адрес Мишки звучат абсурдно.

— Бывший, — уточняю. — Он мой бывший муженёк. А вот у тебя женушка вполне себе нынешняя, — делаю замечание в его же стиле.

— Потому что я не бросаю своих детей! — прикрикивает Гордиевский.

С трудом сдерживаю злой смешок. Спорное заявление, но я не стану доказывать обратное. Приберегу этот козырь на потом.

— Идеальный отец и муж, — усмехаюсь. — Еще со дня нашего знакомства помню, что ты моногамен, средний Гордиевский.

— Это здесь при чём? Давай-ка мухи отдельно, котлеты отдельно.

— Мухи — это дети, полагаю? А котлета — любовница, и эту роль ты предлагаешь мне.

— Ничего подобного я тебе не предлагаю, — фыркает в трубку.

— Но делаешь так, чтобы это случилось, — стою на своём. — Вчера и утром ты разводил меня на секс!

— Зачем ведёшься, если против?

— Потому что ты настаиваешь. Прёшь, как танк! Шантажируешь! — перехожу на повышенные тона. — Вчера ты практически принуждал!

— Сама-то веришь в то, что говоришь? — усмехается Гордиевский. — Это ты меня соблазняла.

Делаю глубокий вдох и шумно выдыхаю. Я так больше не могу. Наша беседа состоит из претензий, этот формат неконструктивен и дико утомляет. Никита тоже вздыхает в трубку. Уверена, он и лоб потёр.

— Хорошо, влечение у нас обоюдное. — Я хочу изменить тактику, но говорю глупость. — То есть это плохо! Совсем не хорошо!

Никита смеётся:

— Почему же? Что плохого в том, что мужчина и женщина хотят близости?

— Плохо то, что они несвободны!

— У тебя кто-то есть? — голос звучит удивленно.

— И у тебя. Помнишь ещё про жену?

— Ты прекрасно знаешь, почему я женился. У меня не было выбора.

— Выбор есть всегда, Никита, и ты его сделал — женился из чувства долга.

— Считаешь, это неправильно?

— Я не хочу оценивать твой выбор. Речь не об этом. Вчера ты говорил, что мы взрослые. Так вот быть взрослым означает быть ответственным за свои поступки. Мне кажется, что трахаться с кем приспичило в моменте — безответственно. Если мы продолжим в том же духе, сделаем больно и себе, и тем, кто рядом. У тебя есть Юля, у меня Дани. Прошлого не вернёшь, Ники. Три года назад каждый из нас сделал свой выбор и лучше нам его придерживаться.

— Дани, значит, — цедит он имя моего парня. — И давно ты с ним трахаешься?

Это всё, что он понял из моей речи? Я про ответственность распинаюсь, а его волнует только то, с кем и как давно я трахаюсь.

— Услышь меня, пожалуйста! — выдаю с отчаянием. — Наше общение нужно прекратить! Со вчерашнего дня я на пределе, а для моей психики это чревато срывом. Я только после терапии.

— У тебя проблемы со здоровьем? — в голосе слышится напряжение.

— Были. Сейчас я в норме. Но…

— Сбрось геолокацию, я привезу машину, — снова не дает договорить.

Не успела я наладить нормальный диалог, как он поспешил его прервать.

— Сможешь к вечеру? У меня несколько встреч в городе, но машина не нужна, там проще пешком.

— С тебя время и место. Жду!

Он отключается.

Наблюдаю, как медленно с моих волос на потухший экран стекает капелька воды, и вслух говорю себе:

— Плакать из-за Гордиевского ты не станешь! Лимит слёз на этого говнюка был исчерпан три года назад. Не смей, слышишь?!

Говорю и плачу.

Оправдываю себя тем, что это из-за эмоционального передоза, недосыпа, скорых месячных, гормонов, стресса… Я не люблю его, нет! Мне нельзя его любить.

После слёз становится легче. Наверное, с ними из меня выходит накопившаяся сексуальная энергия. Последние сутки секс в Гордиевским — мой идефикс. Может, и стоило с ним переспать, чтобы успокоиться…

До обеда успеваю сделать все запланированные дела и решаю сходить на пляж. Надеваю купальник, беру полотенце и налегке отправляюсь в небольшую бухточку недалеко от дома. В это время там можно уединиться, а мне не помешает обдумать происходящее в одиночестве.

Жара давно закончилась, море остыло, и купаться в нём не очень комфортно. Ёжусь, втягиваю голову в плечи, переминаюсь с ноги на ногу, но все же набираюсь смелости и ныряю. Прохладная вода обжигает кожу, но я быстро привыкаю к разнице температур и неспешно плыву на спине вдоль берега.

В бухте нет ни души. Море, солнце, бесконечное синее небо — они только для меня. Возникает прекрасное чувство, что мне подвластно абсолютно всё.

Наплававшись, выхожу на берег и падаю на теплый песок, раскинув руки в стороны. Лежу, обнимаю этот дивный мир и блаженно улыбаюсь.

Любить — это кайф! Это чувство придает значение самой жизни, наполняет и мотивирует. Даже если всё сложно, непонятно и кажется невозможным, оно прекрасно само по себе.

Вернувшись домой, пишу Никите: «Через час буду в ресторане у Тимура. Пожалуйста, привези туда машину».

Глава 11

Она моя. МОЯ…

Никита

Дани у нее какой-то. Что за пассажир? То муженек непутевый был, теперь чертила этот непонятный. Испанец, что ли? Хотя какая разница, кто по национальности, если стопудово лузер?! Какой нормальный мужик позволит своей женщине ночевать неизвестно где?

Злюсь. Чудовищно злюсь! На неё? На него? На себя? Сам не понимаю.

Терапию она проходила, значит. Бывший муж так вытрепал нервы, что мозгоправ понадобился? Или это Дани постарался? А может, между этими двумя еще кто-то был?

Кроет от мысли, что она спала с другими. Знатно кроет! Собственничество, обида… Ревность? Хрен знает, что это за чувство, но мутит от него так, что в глазах темнеет.

А ведь никто из нас не обещал хранить верность. Сам я эти три года тоже не в монастыре провел.

После рождения Шурика очень старался стать примерным семьянином и наладить сексуальную жизнь с женой. Получалось хреново. Жену ласкаю — Птичку представляю. Мерзко. Уж лучше дрочить, чем трахать кого-то через не хочу. Но не зря супружеский долг называют долгом. Раз в два месяца я его исправно отдавал.

Пару раз отрывался с девочками из эскорта в Кракове, куда по-прежнему периодически летал, хотя и подумывал продать свою долю Гарику.

Отец настаивал, чтобы на следующих выборах я баллотировался в краевую Думу, а депутатам иметь зарубежный бизнес не положено. Зато любовницу можно. Но только после получения мандата. До выборов компрометировать себя нельзя, хотя желающих походить в содержанках хоть отбавляй. Жаль, что Птичка не из их числа.