Мое ускорение

— Предлагаю исключить обоих из группы подготовки к празднику, — сказала вдруг Ирина. — Кто «за», голосуем! Единогласно.

Я был приятно удивлён и единодушием, и тем, как ловко взяла в свои руки ситуацию Ира. Далее собрание перешло к конкретным делам, внимательно слушая меня. А меня, что называется, несло:

— Ну вот, представьте себе собрание. Ну речь скажут, ну значок подарят и разойдутся. Одно и то же, наверное, каждый год?

— Дискотеку организовать? — «понятливо» кивнула головой Полина.

— Чаепитие! — предложил оживший Пашка.

— Необязательно! Например, кулинарный конкурс! И чай попить с чем будет, — предлагаю я. — Или вот, марш у вас по проспекту Мира же? А есть улица имени Ленинского комсомола? Нет! Или там Шестидесяти пятилетия комсомола? Вот по такой улице пройти в праздник бы!

— Нет, не надо «летия», а улица «Ленинского Комсомола» — хорошо! Это городские власти поддержат! — авторитетно перебил меня Павел.

— Только улица — это не просто название! Там надо и руки комсомольские приложить! — по-прежнему распирало меня идеями. — Взять самую унылую улицу, положить там асфальт во время субботников, тротуары сделать, озеленение, во дворах детские городки, скамейки, освещение. И всё силами комсомольцев! Вот тогда эта улица по праву будет носить такое высокое название!

— Вот так замечательная идея! — услышали мы голос за нашими спинами.

Пока мы обсуждали, у нас за спинами около двери стояло несколько видных мужчин, в том числе и знакомые мне Шенин с Капелько. Ну и покинувшая нас парочка тоже терлась, местами их видно было за широкими спинами коммунистов.

— Всё, ребят, не мешаем вам! — поднял руки Шенин и обратился к кому-то за спиной: — Гони своих жалобщиков в шею, не хотят работать с Анатолием, пусть не работают. Я тебе сразу сказал — Штыбе доверяю! Что ты тут ему палки в колёса вставлять будешь? Ты коммунист или кто?

Мощно он песочит кого-то из комитета комсомола города, даже за закрытыми дверями слышно.

— Так тебя и Капелько и Шенин рекомендовали? — спросил Пашка. — Я слышал, Шенина осенью первым секретарём выдвинут в хакасский обком.

— А ещё предлагаю организовать конкурс «Комсомольская красавица», — сделал морду тяпкой я.

А чё? Меня каждый день приходят похвалить секретарь крайкома и первый секретарь горкома КПСС.

— Как? — ахнула почему-то Ира.

Ответить я не успел, в комнату зашёл явно вспотевший Комлев и парочка ренегатов.

— Я одну минутку у вас займу! С ребятами я работу провел, они осознали и готовы работать… — почти скороговоркой произнес завотделом.

— Мы их уже исключили, Сергей Павлович, — с трудом вспомнил имя-отчество Комлева я. — Нет у нас время на раскачку. Людей постепенно им на замену подберём, вы не переживайте.

Посмотреть на вытянутые лица всех троих красавцев было приятно!

Глава 8

Глава 8

— Не имеешь право! — сказала тупая блонди.

Ну а как про неё сказать?

Мне только что дали бумагу с текстом:

«Всё что сделает предъявитель сего идёт на благо делу коммунизма».

И подпись — Карл Марк и Фридрих Энгельс.

Ну, примерно так.

— Имеет. Марина, вы я вижу, меня плохо поняли? Раз исключили, значит, не справлялись, значит, будем ваше дело персонально разбирать, — жестко сказал Комлев. — А за что её исключили?

А вопрос с подковыркой, разумеется. Сказать, что не понравилась — не прокатит, будет ещё одна кляуза на меня, не верю я этому завотделом.

— Отказалась сообщить мне за какие мероприятия она лично ответственная, потом совсем ушла с заседания, ну и с чего-то решила, что я интересуюсь её планами на вечер. Очень легкомысленная девушка. Ну, ушла и ушла. Мальчиком меня назвала и высказала предположение, что кто-то за меня просит. На собрании по поводу её лично, предлагаю и это обсудить. Почему ушёл Борис — я не знаю, сказал, что «так дела не делаются». В принципе, после извинений и пояснения причин можем его вернуть, — развернуто ответил я.

— Обсудим Иванову, вопросы ясны, причины исключения тоже, а с тобой что случилось? — Комлев вопросительно посмотрел на красного как рак Бориса.

— Извините, — тихо сказал тот, стараясь не смотреть в сторону пышущей жаром ледяной королевы. — Хотел поддержать Марину.

— Настолько хотел, что комсомольское поручение для тебя менее важно? И на выходе ты ребят за собой звал, намекнул, мол, что вы о чем-то договаривались. Подробнее расскажи, — настаивал я.

— Нечего рассказывать, — с вызовом сказал Борис, уже поняв, что никто его не вернёт.

— Тогда попрошу покинуть кабинет, и не мешать! — резюмировал я.

Троица, на удивление, ушла без комментариев, видно, заново оценив пределы моей «говнистости».

С оставшимися мы просидели ещё час, и стало ясно — для четверых работы много. По новой улице выдвинули предложение на первого секретаря горкома ВЛКСМ, запрашивать город и предлагать что-то должен именно он. Это я настоял. А хрен нам, а не асфальт и саженцы деревьев, да и комсомольские организации города надо ещё агитировать. Сейчас работать бесплатно народ не хочет, времена уже не те. Активисты комсомольские — да, но не так их много, и не рвутся они вкалывать на субботниках. Впрочем, на это у меня уже были свои соображения.

После собрания Пашка подошёл ко мне и попросил посмотреть часы. Я дал с пояснением, что это, мол, подарок от профсоюзного деятеля из Великобритании.

— Хорошие часы, дороже, чем папины, — авторитетно сказал ботаник. — Мы в Швейцарии жили два года, пока папа по здоровью не вышел на пенсию.

— А кем он работал? И не рано ли на пенсию?

— В торгпредстве. А на пенсию он по инвалидности вышел, — ответил Паша.

Я не стал его дальше пытать, потом узнаю, если надо, может ему неприятно говорить об этом.

На обратном пути предложил Ире зайти в кафе, она согласилась. Зашли в кафе «Нива», где захомячила две липкие ром-бабы с какао. Благо, маленький умывальник стоял в общем зале.

— А что ты там считала? — спросил я, макая очищенное яйцо в щепотку соли на тарелке.

— Деньги. Подсчитывала примерную стоимость всех мероприятий. Лимит у нас нежесткий, конечно, просто считается похвальным чуть меньше выбрать денег, чем дали. Совсем много экономить нельзя, и перерасход нежелателен, — пояснила умная Ира.

Заплатил каждый сам за себя — Ира настояла. По дороге в общагу помощница пытала меня за конкурс «Комсомольская красавица», я всей правды ей не сказал, но тезисы накидал. Это и про тяжелое положение женщин при царизме, и про то, что равные права нашим женщинам дала революция, и про роль комсомола в образовании женщин… Смотрю, Ира сомневается.

— Что не так? — спрашиваю в лоб.

— Я бы по-другому всё подала, например, в тридцать девятом, по-моему, в мае, комсомол принял решение о подготовке ста тысяч женщин-трактористок, или, например, в годы войны именно на женские плечи, в основном, легла забота об обеспечении фронта всем необходимым, причем, по большей части, молодых комсомолок. В те годы семьдесят процентов механизаторов в сельском хозяйстве — это были молодые девушки! Или в целом молодежь?… Не помню, надо освежить в памяти. В любом случае парни в восемнадцать шли воевать, а девушки работали в тылу.

— Ну вот, это тоже можно использовать, — подбодрил я.

— Не нравится мне твой конкурс в купальниках. Скажут — низкопоклонство перед западом, это ведь их формат. Конкурсы на знание истории комсомола и прочее — это хорошо. А вот дефиле... Слово то, какое противное, — высказала главную претензию Ира.

Я задумался. Да как оценить красоту девушки, не раздевая? Иначе над нашими красавицами-победительницами ржать будут. Выберут плоскозадую, кривоногую какую, вот будет реклама конкурсу. Черт, не помню, в каком году у нас начались эти конкурсы, и как это идеологически преподносили?

— Смотрел я на фото физкультурниц довоенные, да и после войны, не сильно там и одетые они были, — с досадой высказался я. — А балет или гимнастика?

Конец ознакомительного фрагмента.