Пленница

Фух, наконец-то отошёл. Теперь одеждой шуршит. Так понимаю, раздевается. То есть мне не светит ночь в одиночестве. М-да….

Качнуло в правую сторону, потому как матрац под весом Рената прогнулся, а теперь и вовсе подпрыгиваю – мужчина укладывается поудобнее.

Широко распахнула глаза: Юдин, обхватив меня за талию, к себе подтянул и, уткнувшись носом мне в затылок, крепко обнял.

Надеюсь, он сейчас ногу на бедро мне не закинет.

Чего? Как так-то? Накаркала называется.

Очумел?!

Мужская рука, как к себе домой, забралась под мою ночную сорочку и мнёт грудь, словно только так и надо. Дальше больше, Юдин и вторую руку подключил, она сейчас мне гладит живот.

Глава 26

– Хватит уже притворяться. Ника, я знаю, что ты не спишь, – хрипло произносит мужчина и, одним рывком перевернув меня на спину, сверху наваливается.

Молча без сопротивления позволяю поцеловать себя в губы. Надеюсь, не найдя отклика с моей стороны, он остановится. Как же, похоже, Юдину всё равно отвечаю я на его ласки или же лежу как бревно. Его губы и руки только лишь сильнее наглеют, жадно берут, что хотят и лезут, куда не приглашали.

– Ренат, а тебе не кажется, что чего-то явно недостаёт? – отвернув голову в сторону, шиплю я. – Например, моего согласия!

Не знаю, что такого смешного сказала, но изо рта мужчины выкатился гогот.

– А у меня разве, это твоё согласие, когда-нибудь было? Ты же всю дорогу, дрянь лживая, притворялась. Ты никогда меня не хотела, а спала, чтобы появилась возможность сбежать.

– Неправда! – от возмущения, несмотря на то, что меня основательно придавили к матрацу, приподнялась и выкрикнула Ренату в лицо. – Хотела. И даже больше чем следовало. Меня во многом можно обвинить, но только не в этом.

– Какого ты тогда убежала?! – схватив за плечи, Юдин несколько раз меня тряханул и затем вновь впечатал в подушку. – Если я чего-то тебе недодавал, просто бы попросила. Даже потребовала. Умеешь ведь. В лепёшку разбился, но выполнил.

Более чем странно отреагировала на упрёк, на меня напал приступ неконтролируемого истерического хохота. Понимала, что со стороны выгляжу как пациентка дурдома, но остановиться никак не могла.

– Юдин, начинай пить таблетки для памяти, – выдавая слова вместе с похрюкиванием, кое-как выговорила. – Я просила. Можно сказать, умоляла, – как это часто бывает, когда нервы сдают, я уже не смеялась, а истошно вопила. – Уговаривала Олегу помочь.

– И я согласился! Согласился же?

– Ну да, согласился, – с ехидством подтвердила. – И я ведь наивная тебе верила, пока случайно не услышала, как ты Андрею говорил, что на самом деле ещё ничего насчёт Олега не решил. И кто после этого лживая дрянь?!

Юдин сначала на несколько секунд замер, а затем безмолвно скатился с меня и, присев на край кровати, задумался.

Одёрнув задравшуюся ночную рубашку, тоже села и внимательно слежу за Ренатом, потому как неизвестно, что от него ждать.

Спустя минуту может быть две, мужчина, продолжая смотреть куда-то в стену, хрипло спросил:

– То есть я тебе неоднократно говорил, что помогу с братом, но ты всё же сделала вывод на подслушанном разговоре, когда я обсуждал этот вопрос не с тобой, а с работником?

– А ты бы на моём месте, чему поверил? – почти шёпотом ответила я.

Меня настораживает и тон Юдина, и его поведение и напряжённая поза. Интуиция подсказывает, что вот-вот сейчас разверзнутся небеса, грянет гром и полетят молнии.

– Ты сбежала, потому что боялась за брата?

– Да.

– Это он тебя на побег уговорил?

– Нет, решение было общим.

– Выходит, помимо того, что ты мне вообще не доверяла так ещё, когда пришлось выбирать между нами, не колеблясь, его выбрала. Даже не попыталась найти другое решение, чтобы и Крысёныш был цел, и меня не предавать. Я вообще хоть что-нибудь для тебя значил?! – ради того, чтобы смотреть на меня во время ответа, Ренат даже соизволил обернуться.

– Конечно же, значил, – сказала чистейшую правду. – Но Олег мой брат, и я его люблю больше!

– Больше, значит? – рявкнул мужчина и, стиснув челюсть, похоже, едва сдерживается, чтобы мебель в спальни в щепки не разломать.

– Да. И это нормально. Разве для тебя есть человек более значимый и любимый, чем сын? Ведь нет такого человека и быть не может.

–Ошибаешься, – Юдин, поднявшись на ноги и развернувшись ко мне лицом, обоими кулаками ударил по матрацу. – До недавнего времени у меня был человек, которого я любил равнозначно так же сильно, как и сына. И я не понимаю, почему с тобой было не так?!

– Потому что все люди разные, – сжавшись и втянув голову в плечи, отозвалась я. – У каждого свои приоритеты.

– М-м-м, – усмехнувшись, протянул Юдин. – Тогда у меня новость. Меняй приоритеты, Вероника. Крысёныша больше в живых нет.

Сердце, сделав один сильный удар, замерло и больше о себе знать не давало. Комната вместе с Юдиным из-за резко нахлынувших слёз превратились в размытое пятно. У меня нет ни одной клеточки тела, чтобы от ужаса не тряслась. Хочу потребовать, чтобы Ренат немедленно сказал, что солгал и Олег жив, что это была просто жестокая месть, но, открывая рот, лишь зубами стучу, а звуков издавать не получается.

– Это не так, – наконец сумела выдавить я.

– Ещё как, так. Помнишь, парни, что Олега везли, у обочины останавливались? Это они тело выкидывали. Убивать не планировали – вышло случайно.

Мысли уносят меня в прошедшую ночь, и я оказываюсь на заднем сиденье автомобиля. Пустынная трасса, с обеих сторон по бокам непроглядная темень, Ренат дремлет, Андрей за рулём следит за дорогой. Обернувшись, замечаю, что внедорожник с Олегом, прижавшись к обочине, останавливается. Сердце тревожно колотится, предчувствие бьёт тревогу, нервно требую объяснить, почему машина с братом отстала. Проснувшийся Юдин рычит, требуя, чтобы умолкла. После, поняв, что без разъяснений рот не закрою, позволяет Андрею, пояснить мне, что парням во внедорожнике понадобилось в кусты. И я успокаиваюсь…. Успокаиваюсь! А в это время Олега….

Невозможность ничего изменить и горечь потери в прямом смысле придавливают, сплющивая в лепёшку. Ничего не чувствую кроме невыносимой боли. Удивляюсь, как ещё стою на ногах. Хочется упасть на пол и битья лбом с такой силой, чтобы вышибить из головы знание, что самого родного и близкого человека на земле больше нет.

Олег. Мой Олежка. Перед глазами всплывает лицо брата. Светлые волосы, как обычно, растрёпанные, чёлка свисает на лоб и колышется, словно от ветра. Голубые глаза блестят озорством, на губах играет улыбка. Такой юный, красивый. Ему ещё жить и жить, путешествовать, встретить любимую, целую кучу таких же, как он, блондинистых детей нарожать.

Заметив впереди себя движение, шарахнулась в угол и выкрикнула:

– Не подходи! Больше никогда до меня не дотронешься. Даже если не твои руки убивали, всё равно они в крови.

– Не подходи, – сквозь зубы повторяет Ренат. – А то что? Ногой топнешь? Закричишь? Валяй. Если не хочешь последовать за братцем, будешь делать, что говорят. Поняла?!

Юдин приближается, от одной мысли, что убийца Олега ко мне подойдёт и хоть пальцем коснётся, внутри всё переворачивается от отвращения. Пячусь назад, но скоро упрусь в стену и что тогда? Ренат прав, он может сотворить со мной всё что угодно: я не в состоянии дать ему отпор.

Хотя….

В пик кризиса разрозненные мысли вдруг собрались в единое целое и предложили вариант, как уберечь себя от насилия.

Резко метнулась в сторону, подбежала к окну, вскарабкалась на подоконник, а выпрямившись в полный рост, поинтересовалась у Юдина:

– Надеюсь, мёртвое тело тебя тоже устроит?

У меня нет желания умирать, как и калечиться. Я люблю жизнь во всех её проявлениях. Даже когда от отчаянья хочется забиться в угол и, скребя ногтями по стенам, истошно реветь, знаю, что завтра или когда-нибудь тучи рассеются. Но в глазах Юдина стоит явное намеренье ломать и топтать. Боюсь, если он это сделает, после надругательства мне уже никогда не подняться с колен.