Страница 38 из 41
Георгий Алексин ТЕАТРАЛЬНЫЙ ОБМАН
Мы — страна разрушенной культурной резервации. Все системы безопасности государственного контроля взломаны. И прорвалось!..
Такой лавинообразной и вязкой экспансии, как за последние 20 лет, наша культурная территория не знала! Не знала никогда! Почти все театральные сцены великой страны давно капитулировали и оккупированы. Великий Русский театр пал! Никто из нынешних театралов уже почти не помнит (а кто помнит, стыдливо молчит) самобытный, созидающий, интеллектуальный и бунтарский театр 70-х годов прошлого века. Парадоксально, но "железный занавес" был неизмеримым благом, охранявшим и сохранившим Россию и её культуру. Горбачев и Ельцин, распустившие шнурки всесоюзных ботинок и разувшие страну, и представить не могли, что совершают "культурную революцию". "Авгиевы конюшни" европейской "культуры" наконец нашли свободное пространство… и уже двадцать лет босоногое наше Отечество "перетаптывается" в накопленных, за семьдесят лет русской резервации, продуктах западной жизнедеятельности. Они везде. Они плавают по книжным и журнальным прилавкам, текут по экранам наших телевизоров и кинозалов. В их "ароматных" волнах мечутся наши актеры и совершают соревновательные заплывы быстро сориентировавшиеся режиссеры. На унавоженном европейской "культурой" отечественном театральном пространстве расплодилось великое множество авторских театров, по большей части кричаще-бездарных, поющих на удивление похожими голосами о ее "культурных прелестях". Всплыла новая отечественная драма. Искать перлы настоящей драматургии в этих плантациях ненормативной лексики, вычурного вранья и словоблудия — дело неблагодарное, хотя и бывают редкие исключения. Размножаются на долларовой зелени бледные и вялые антрепризы. Несколько лет непотопляемым поплавком в этих нечистых просторах гоняло одного ловкого театрального критика, взбаламучивавшего, время от времени, обширное море русской "культурной революции".
Так что же сталось?! Что же делать?! Куда плывем? Вопросов, как всегда, гораздо больше, чем ответов. Но их надо искать и находить! Иначе о великой российской театральной культуре наши потомки будут узнавать только из учебников истории. Новые ее хозяева, подсуетившиеся в мутные девяностые и захватившие все и вся, разваливают… Государство неумело и неумно защищает…
Театру надо выжить! Но вопрос — как?! многие театры, почти большинство, весьма дружно кричат государству: дай! А за что? За то, что с уходом в мир иной наших классиков-драматургов, режиссеров, худруков и завлитов, их заслуженные любовью публики места заняли нулевые величины? За то, что моральные спектакли, сменили аморальные и безобразные "голые пионерки" и "антонии с клеопатрами"? За то, что высокое слово Сцены девальвировалось до базарного косноязычия? За что?
Театральная реформа?! Где критерии для положительного рублевого ответа государства на требовательное "дай"? Уже десять лет реформа театра худо-бедно движется. Куда? Во что она выльется? В автономию "автономных учреждений культуры". В автономию от кого? От зрителя? От общества? Бессменный председатель Союза театральных деятелей Александр Калягин в своих интервью утверждает, что в окончательной редакции закона "Об автономных учреждениях", одобренной Государственной думой и Президентом, заложены необходимые гарантии для государственных и муниципальных театров. А какие это гарантии? Главная — сохранение за театром имущественного комплекса и государственного (муниципального) финансирования. Иными словами, оставить за театрами возможность зарабатывать на эксплуатации этого самого комплекса сдачей в аренду помещений, устройством ресторанов и т.п., но только не своим непосредственным делом. А жить за счет государства, которое обязано финансировать все эти затеи, потому как театр не способен оплатить издержки по содержанию этого недвижимого и порой жутко дорогого и охраняемого имущества. Т.е. театральной кассе, как главному критерию "нужности" самого театра, в новом законе места не нашлось. Не приведи Бог, чтобы об этом экономическом показателе успешности жизнедеятельности театра государство вспомнило! Ведь тогда придется перепрофилировать под эти самые рестораны большинство из 120 "больших" московских театров (страшно подумать, но их всего в Москве 430, так и хочется сказать штук…) В Петербурге, говорят, еще больше. И тогда в саду Эрмитаж появятся три новых ресторана или клуба: на Мясницкой — элитный ресторан "Et Cetera", и на Трубной — вновь можно будет отведать знаменитый салат Люсьена Оливье. Но это, увы, несбыточные мечты. Никто из театральных московских "нулевых величин" не обладает ни нравственной самооценкой, ни просто чувством самокритики. Они ведь не просто нули — они большие нули, практически все. Профессора и "мастера". Двадцать лет перестройки "перенастроили" и оценочную систему координат. И нули гордо занимают свои профессорские места и старинные насиженные особняки в одном ряду с настоящими Мастерами, такими, как Юрий Соломин или Петр Фоменко (последний получил полноценное театральное здание всего несколько месяцев назад!). Можно сказать, театральная реформа испустила дух, еще не родившись. У нас, в России, любое новое дело принимает такие причудливые формы! Читайте Салтыкова-Щедрина!
Если мерить сегодняшний наш театр их же "европейскими" мерками, то очевидно: их логика и наша — две противоположности. Их государство поддерживает лучших, наше — самых бездарных и наглых.
Во все времена инструментарием государства и общества в общении с театром была публичная критика. В советское время она существовала и у нас. Идеология, какая бы она ни была, вмещала в себя и огромное поле нравственности. Потому и театр был так ценен для общества и неповторим. И критика была мостом между обществом и театром. Наступила "свобода" — и "мост" рухнул. Критиков стало море, а критика исчезла как предмет. Какое бы издание зритель-читатель ни открыл — все спектакли хорошие. От этого ведь и поседеть можно! Сегодняшняя театральная критика похлеще будет, чем западная "деза" о грузино-осетинской войне. На явную бездарность (это самое щадящее название для такого рода спектаклей) на подмостках лучших, в недавнем прошлом театров, следует сдержанно восторженная или положительная реакция.