В паутине лжи

— Как ваше самочувствие? — заботливо поинтересовался мужчина. Он не спешил приближаться ко мне, наблюдая за тем, как я заканчиваю красить губы, издали.

— Все хорошо, только немного болит голова и горло, — соврала я, поглядывая на него через отражение в зеркале.

— Не следовало открывать окна настежь, пока вы занимались уборкой, — произнёс Курт. Такое заботливое обхождение могло бы очаровать многих женщин: слишком красивы были благородные черты его лица, слишком глубоки, но безжизненны глаза, за океаном которых скрывается трагедия. Вместе с этим он ещё и галантен, обходителен даже со служанкой. Я сама бы с удовольствием соблазнилась, если бы не была на задании.

— Вы так заботливы, господин, — я развернулась и одарила мужчину тёплой улыбкой. Курт решился приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки. От его тонким шлейфом тянулся аромат свежей травы, а на темных, как смоль, волосах я заметила несколько капелек утренней росы. Гулял в такую рань? Или решил переночевать на улице? Но ведь на улице далеко не лето.

— Курт, — улыбнулся мужчина в ответ. — Я хочу, чтобы ты меня так называла, Клэр.

— Хорошо, Курт, — кивнула я, ожидая его дальнейших действий.

— Почему ты меня избегала? — неожиданно спросил он. Я не ожидала этого вопроса, но ничуть не растерялась: изобразила смятение.

— Когда? — поинтересовалась я. Действительно не помнила, когда успела применить этот способ сближения с ним. Видимо, получилось случайно. Что же, мне только на руку.

— Вчера днём. Увидев меня в холле, ты убежала на кухню, — пояснил мужчина. Судя по взгляду, он был настроен решительно выяснить все обстоятельства. Или отношения между нами?

— Я… — отвернулась, якобы смутилась и было трудно говорить, — чувствую себя… странно после ночной прогулки с вами.

— Жалеешь о поцелуе? — нахмурился Курт. Как хорошо, что он принадлежал к тому типу людей, у которых все на лице написано. Мужчина, очевидно, сам беспокоился по поводу произошедшего, вернее, оно не оставило его равнодушным, а значит, можно добивать.

— Нет, госпо… Курт, — замялась я, поправив прядь волос. Мужчина осмелел и шагнул вперед. Стал еще ближе. Я слышала его учащенное дыхание и медленно подняла глаза. Твердая мужская ладонь тыльной стороной коснулась моей щеки. Бережно поглаживая, Курт будто бы решался на что-то.

— Ты понимаешь, что я не смогу дать тебе больше, чем свою любовь? — полушепотом спросил Курт, как будто боялся спугнуть меня этими словами. А беспокоиться было о чем. Переводя с мужского языка на человеческий, он сказал: “Мы можем заниматься любовью, но замуж тебя не позову”. Что же, спасибо большое хотя бы за то, что не стал вешать лапшу на уши про люблю-куплю.

— На большее я и не рассчитывала, — смущенно улыбнулась я, опустив взгляд. Курт коснулся холодными пальцами моего подбородка и приподнял его. По телу пробежали мурашки. Он будто бы сдул их, опалив мои губы горячим дыханием. Поначалу я замерла, делая вид, что его поцелуй загнал меня в ступор, но затем приоткрыла рот, чтобы впустить его теплый и влажный язык. Рот наполнился знакомым вкусом рябины, и вот это действительно загнало меня в ступор. Ягода очень непопулярна в этих краях, из нее не готовят ни десертом, ни варенье. Моя мать принесла рецепт из соседнего королевства, когда бежала. Это насторожило меня, но пока я не подавала виду.

— Если хочешь, можешь с сегодняшнего дня перебираться в мою спальню, — прошептал Курт мне в губы, из-за чего я откинула губы и смущенно засмеялась.

— Сразу в спальню, значит? — хихикнула я. — А как же ухаживания?

— Могу поухаживать плеткой сегодняшним вечером, — отшутился Курт, мечтательно отведя взгляд вправо вверх. Я рассмеялась в голос, прикрыв рот рукой, но не забыла, что я якобы больна, а потому убедительно закашлялась.

— Умеете уговаривать, — призналась я. Игры с плеткой — отличная вещь, если предмет в умелых руках. А это я выясню, если будет повод. Потому что сегодня ночью я планирую найти способ усыпить герцога пораньше, украсть ключ от рабочего кабинета, который он, скорее всего, носит при себе, и незаметно все обследовать.

— В таком случае, займись делами, — отдалился Курт, протягивая мне руку. — Отведу тебя в гостинную. Будешь временно помогать Оливии. Ее служанка уехала по делам в столицу.

Спасибо, хоть не мебель меня, якобы больную, переставлять заставил. Хотя… может, Оливия окажется не такой злобной и высокомерной, как показалась мне на первый взгляд. Проверим.

— Надолго уехала служанка? — поинтересовалась я, вспоминая происшествие ночью и не желая проводить параллели, но они лезли в голову сами собой. Неужели Курт врет, девушка не уехала, а с ней что-то случилось? Слишком похоже на правду. Если найду хоть одно доказательство, это будет означать, что опасность грозит и мне. По крайней мере, я так чувствовала.

— Я не интересуюсь делами чужой прислуги, — нахмурился Курт. Выпрямившись, он сложил руки за спиной, как будто был готов к диалогу, но после нашей ночной встречи я ему не верила. Может быть и хотела бы, но его вид, запах и поведение настораживали примерно как кинжал в ножнах, приставленный к горлу. Вроде бы пока защита есть, не порежет, но пора готовить пути к отступлению или ответную атаку. Видя мое промедление, мужчина откашлялся и, отведя взгляд вправо вниз (как делают люди, когда врут), добавил: — Если она задержится дольше, чем на пару дней, Оливия как обычно выпишет себе другую из столицы.

— Понятно, — я тоже отвела взор, обдумывая услышанное. Рано пока делать выводы, очень рано. Но подозрения немного пугающие. Будь я обычной девушкой, уже бежала отсюда, сверкая пятками. Наверное, Курта очень интересует, почему же я остаюсь. В таком случае, надо продолжать играть во влюбленность. Хотя тут и притворяться особо не надо. Он чертовски красив, а опасность, если честно, даже возбуждает.

— Могу я для начала отправить письмо? — спросила я, когда почувствовала, что пауза слишком затянулась. Нужно было в первую очередь разобраться с отчётом, который очень ждали в управлении.

Курт опустил протянутую руку и вскинул бровью. Мне показалось, что в его взгляде я увидела недоверие.

— Боюсь, что сегодня очень плохая погода, и почтовый голубь просто не долетит до места назначения, — холодно произнёс Курт. Я подошла к окну и выглянула на улицу. Все тот же серый туман, как и вчера, как вообще все дни, что я здесь нахожусь. Что изменилось-то?

— Ветра нет и это главное, — говорила я. Голые деревья стояли ровно, не касаясь, словно каменные статуи. Развернувшись, я состроила жалобное выражение лица и сократила дистанцию между нами. — Хочу вам честно признаться, это письмо имеет очень важное значение. Я должна его отправить.

Недоверчивый взгляд Курта сменился озабоченным.

— У вас какие-то неприятности, позвольте узнать? — спросил он, наблюдая, как я прижимала сложенные руки к груди.

— Я должна гостинице некоторую сумму за проживание, поэтому оставила у них фамильные сережки, — начала объяснять я, ничуть не краснея от лжи. — Завтра день платы, и в письме я прошу отсрочить выплату взамен на небольшое повышение.

Курт смотрел на меня неминающими глазами. Казалось, в его голове появилось много новых вопросов, и он выбирал тот, что задаст первым.

— Фамильные серьги? — удивлённо спросил Курт. — Сколько же вы задолжали гостинице?

Я отвела взор и сжала губы, изобразив неловкость.

— Немного, но… ничем дугим я расплатиться не могла, — закусила губу, надеясь, что мужчина поверит.

Он как-то странно улыбнулся, затем почесал голову, как будто не понимая, что в такой ситуации делать. Я погладила его по руке, разогревая холодные пальцы, чувствуя, как по коже разбегаются мелкие мурашки.

— Так где я могу отправить письмо? — вновь поинтересовалась я. Надеюсь, аргумента про фамильные драгоценности хватит сполна. Но если нет, то придумаю ещё что-нибудь.

— Рядом с палисадником есть голубятня, — начал говорить Курт, и мое лицо просветлело от радости. — Голуби в большинстве дикие, но трех птичек с красными ленточками на лапках я использую для пересылки писем на столичную почту. Оттуда уже она придёт по адресу.