Страница 57 из 62
Осгар мгновение подумал, потом встретился глазами с киммерийцем:
– Добро! Я с тобой. Клянусь Митрой, чтобы мы на пару да не справились с каким-то там откормленным чернокнижником!.. Но вот Исайаб пускай останется с Зефрити и позаботится о ней. Ад вырвался на землю! Кто знает, чем еще кончится эта ночь!..
Конан посмотрел на Исайаба и танцовщицу и увидел, что они не возражали. И он крепко сжал руку Осгара:
– Значит, вдвоем! Смерть Хораспесу! И новая, уже окончательная смерть – всем, кто вернулся из могил и служит ему!..
Глава девятнадцатая
Грядет мертвый царь
Когда прошел слух о решительном бое, у городских ворот собралось множество самых отчаянных и упрямых шемитов, как мужчин, так и женщин. Конан трудился не покладая рук – назначал предводителей, уговаривался насчет сигнала к атаке. Еще он старался заглянуть в глаза каждому воину, пытаясь одним взглядом передать ему (или ей) все то, что полагается приобретать многими годами воинского учения. Он сам понимал, что таким образом мог сделать немногое, разве только воодушевить. Оставалось надеяться, что благодать Богов пребывала на их стороне...
Осгар тоже ходил среди воинов, и его в городе знали, конечно, лучше, чем киммерийца. Видя ванира рядом с собой, мужчины и женщины принимались размахивать неизвестно как раздобытыми мечами и иным попавшим в руки оружием и улыбались, изо всех сил пытаясь храбриться.
На них уже надвигался латный кулак вражеских войск, внутри которого, как говорили, шел сам Хораспес, и вскоре Конан предал всем приказ, призывая к тишине. Сам он забрался на опрокинутую повозку, чтобы лучше видеть.
Мертвое войско стояло в две линии, протянувшиеся от усыпальницы к городским воротам. По обе стороны оставался широкий промежуток, куда живые боялись соваться. Хораспес действительно шел по внутреннему коридору, окруженный тройной стеной тяжеловооруженных неупокоенных воинов. Царицы Нитокар при нем не было видно. Соглядатай уже донес киммерийцу, что она осталась командовать войсками возле пирамиды, чья темная вершина казалась еще более зловещей на фоне сумеречного неба.
На городской стене, напротив, в преддверии ночи уже зажглись факелы. Защитники города стояли на бастионах, причем гуще всего – над закрытыми и запертыми воротами. Конан со своего места мог разглядеть вершину башни, с которой смотрела Эфрит, окруженная высшими сановниками. Внизу, чуть не прямо под ними, в полном виду ворот стояли передовые посты Детей Ночи. До них можно было докинуть копье, но они не обращали на опасность никакого внимания. Как выразился Хораспес, один раз они уже претерпели «маленькое неудобство, именуемое смертью», и теперь им не было особого дела до оружия смертных.
Все это Конану очень не нравилось. Он не сомневался: если Хораспес сумеет подобраться вплотную к воротам, он сможет и отворить их при помощи каких-нибудь магических штучек... либо пустит в ход военную хитрость. Или опять всем зубы заговорит. Если это случится, защитники Абеддраха неминуемо будут разбиты, а город – погибнет. Предотвратить это могла только быстрая и неожиданная атака.
Именно такую он и собирался в скором времени предпринять.
Между тем толпа, оттесненная на окраины площади, плакала и причитала. Тем, у кого не хватило сил или мужества взять в руки оружие, только и оставалось, что ждать ночи и исхода осады. Однако даже и там далеко не все опустили руки, примиряясь с судьбой. Облака на западе багровели закатом, и Конан видел, как по берегам каналов деловито суетились рабочие. У кого-то мелькало в руках оружие, у других – инструменты. Что они там делали? Пытались навести временную переправу? Строили плоты?..
В любом случае Конану некогда было особо к ним присматриваться. Отряд Хораспеса оказался почти прямо перед ним, и киммериец приготовился дать сигнал к нападению. Шемиты смотрели на него со всех сторон, одни – с мрачной решимостью, другие – с отвагой отчаяния. Видно было, что каждый готовился вложить последнюю надежду в один яростный рывок. Осгар озирался кругом, и на его мясистой физиономии явственно читалось сомнение. Но вокруг было слишком много действительно крутых ребят, чтобы идти теперь на попятный. Конан опустил руку на черен меча, готовясь подать сигнал...
Двигавшийся вперед отряд Детей Ночи неожиданно остановился, чуть-чуть не дойдя до того места, где Конан собирался их атаковать. Мертвецы, шагавшие по краям, начали расходиться в стороны, а те, что находились посередине, взялись за края большого щита, повернутого горизонтально, и Хораспес взошел на этот щит. Расшитый золотом край белого одеяния плескался на ветру у лодыжек. Стражники подняли щит до уровня плеч, так что пророк оказался над головами толпы. Он отдал легкий поклон в сторону городских ворот и снова приложил руки ко рту. Опять зазвучал оглушительный Голос, причем с такой силой, что у Конана застучали зубы.
– ЛЮДИ АБЕДДРАХА! БЛИЗИТСЯ ВАШЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ!
Беспомощная толпа ответила криком и плачем: радостная весть, провозглашенная Хораспесом, чуть не заставила землю растрескаться у них под ногами. На городской стене потрясенно молчали. Та часть толпы, что составляла войско Конана, замерла в напряженном ожидании. Люди поглядывали то на Конана, то на пророка. Они ждали сигнала, а по барабанным перепонкам, точно кузнечные молоты, бил Голос.
– ДА НЕ УСОМНИТЕСЬ В НЕПРЕХОДЯЩЕЙ МИЛОСТИ ЭЛЛАЭЛЯ, О ШЕМИТЫ! НАСТАЛ ДЕНЬ ВЕЛИКОЙ СЛАВЫ! Я ВОЗВРАЩАЮ ВАМ ТОГО, РАДИ КОТОРОГО ВЫ ВСЕ ЗДЕСЬ СОБРАЛИСЬ! ТОГО, КОГО ВЫ ЛЮБИТЕ БОЛЬШЕ САМОЙ ЖИЗНИ!
Едва только отгремели последние слова, как пророк снова указал рукой в сторону великой могилы, и люди увидели: у подножия пирамиды что-то начало происходить. Там в самом деле строился новый отряд войска. Посередине виднелось возвышение – а может быть, носилки, – в которых возлежало нечто большое, бесформенное, бледное! Даже в меркнущем свете дня никакой ошибки быть не могло...
– АБЕДДРАХЦЫ! К ВАМ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ЦАРЬ ИБНИЗАБ! ОТКРОЙТЕ СВОЕМУ ЦАРЮ ГОРОДСКИЕ ВОРОТА!
Толпа отреагировала бурно, но неодинаково. С вершины стены раздались изумленные крики. Часть стражников кинулась выполнять распоряжение, другие бросились наперерез. На бастионах творилось нечто неописуемое. Толпа внизу заходилась от ужаса и надежды.
Вновь подобно трубе прозвучал Голос пророка:
– ВЫЙДИТЕ ВПЕРЕД, ЗНАТНЫЕ, И ПРИВЕТСТВУЙТЕ СВОЕГО ЦАРЯ! ПУСТЬ ЕГО ДЕТИ ПОДОЙДУТ ПОКЛОНИТЬСЯ ОТЦУ!
Услышав такое, Конан содрогнулся. Значит, пророку потребовались заложники, в том числе Эфрит!.. Киммерийцу некогда было гадать, как еще воспримут шемиты требования пророка, равно как и воскрешение своего царя. Он твердо знал одно: дальнейшее промедление с атакой было смерти подобно! Он выхватил меч и взмахнул им над головой:
– Вперед, псы! За Шем!.. Долой колдуна!..
После оглушительного Голоса, которым вещал пророк, собственный крик показался ему жалким комариным писком. Тем не менее десятки глоток тотчас подхватили его. Люди отбрасывали последние сомнения и срывались с мест. Ревущей волной они пронеслись через открытую площадку и схлестнулись с неупокое иными.
– За Шем!.. За Шем!..
Началась беспощадная схватка. Что такое «отступление», древние мумии не имели никакого понятия. Они рубились и отбивались, не отходя назад ни на шаг. Их валили и раздирали на части, но они даже не думали перестроиться или сомкнуть ряды. Шемиты колошматили их дубинками, рубили мечами и рабочими топорами, валили наземь. Иных, наоборот, отрывали от земли, и дюжины вцепившихся рук тотчас оставляли от мумий мелкие клочья. Линия сражения вскоре превратилась во множество отдельных водоворотов: окружив одного или нескольких мертвых, живые мстили им за надругательство над жизнью и смертью. Горожане видели их успех, и в маленькое войско Конана, преодолевая страх, вливалось все больше народу.
Но обольщаться не следовало. Им удалось разметать лишь первую линию обороны стражников Хораспеса. За их спинами ждали свежие и лучше вооруженные выходцы из могил. Это были большей частью умершие аристократы из славного и богатого прошлого Абеддраха. Они были облачены в дорогие, красивые и весьма надежные латы, составлявшие когда-то их погребальное убранство. И отличались они от живых в основном неживой бледностью кожи да ярким гримом, которым покрывали лица умерших. Между ними виднелось несколько красивых, безупречно сложенных юношей, совсем недавно покинувших жизнь. Некоторые из их числа принадлежали к тем самым посмертным избранным стражам. Только сегодня их убили внутри пирамиды и подвергли тела спешному бальзамированию. Они вышли навстречу живым плотно сомкнутым строем, орудуя мечами с опустошительным искусством и нарушая стремительность их атаки.