Страница 21 из 62
– Здесь присутствуют двое смелых добровольцев, пожелавших доставить удовольствие Его Величеству и помериться силой с Хада Хуфи. Первый – это Илам, доблестный козопас с восточных холмов!
Пока он говорил, двое стражников вошли в зарешеченную клетушку. Один из них подошел сзади к съежившемуся шемиту и вздернул его на ноги. Конан вскочил, готовый заступиться за беднягу, но второй стражник преградил ему путь копьем. Киммериец услышал, как еще двое у него за спиной изготовились к схватке, и был вынужден отступиться.
Стражник, поднявший шемита, ткнул его черенком копья в поясницу, и тот на заплетающихся ногах пошел к решетчатой двери.
Когда Илам оказался в кругу столов, его шумно приветствовали. Конан несколько удивился, с чего бы зрителям так шуметь по поводу столь жалкого противника для Хада Хуфи. Он посмотрел на вендийца и увидел, что тот склонился над одной из своих корзин и сунул руку внутрь. Когда он выпрямился и вновь повернулся лицом к зрителям, рев и хлопанье сделались вдвое громче.
Хада Хуфи стоял, вытянув перед собой руки, и каждую руку обвивала змея. Руки борца придерживали зеленовато-черные чешуйчатые тела чуть позади голов.
Конан узнал в змеях болотных питонов. Насколько он знал, эти твари не были ядовиты. Другое дело, что каждый был толщиной с мускулистую руку своего хозяина, а длиной превосходил его рост. И чувствовалось, что подобное удавам было не впервой. Они и не думали вырываться. Чешуйчатые кольца скользили туда-сюда по намасленной коже вендийского борца, узкие головки поворачивались, рассматривая зрителей, в пастях сновали черные язычки. Конан видел, как Хада Хуфи по очереди согнул руки, шепча удавам ласковые слова и целуя каждого в нос. Потом он снова простер вперед свое живое оружие.
Стражник вел Илама все дальше по мозаичному полу. Кто-то на ходу вложил в безвольную руку пленника короткую дубинку с бронзовым набалдашником. Рука с дубинкой так и осталась висеть бесполезным придатком. Даже в походке Илама чувствовался животный страх, отнимающий и силы, и разум. Пленник шагал навстречу своей судьбе с отрешенной покорностью, словно зачарованный неким гипнотическим зовом...
Когда он подошел достаточно близко, чтобы привлечь внимание змей, стражник отступил прочь. Тем не менее пленник сделал еще несколько шагов, прежде чем нерешительно остановиться. Это было похоже на колдовство.
Хада Хуфи крадучись двинулся вперед. Он шел молча и медленно, слегка согнув колени и ссутулившись, – весили его питомцы немало. Вендиец надвигался на несчастного козопаса, держа головы змей чуть повыше уровня глаз жертвы, замершей в нескольких шагах от него...
Наконец Илам словно проснулся. Из его горла вырвался слабый, дрожащий крик. Неверной рукой он бросил свою дубинку в ноги Хада Хуфи и повернулся бежать.
Его преследователь с неожиданной легкостью перескочил через брошенную дубинку и двумя проворными прыжками настиг убегавшего. Потом все его тело словно бы хлестнуло вперед и вниз. В воздухе пронеслась черная извивающаяся молния. Было слышно, как одна из змей ударилась прямо в спину шемиту и тотчас обвила его шею и плечи.
Вопль пленника эхом заметался в стенах; Илам согнулся пополам, едва не сбитый с ног внезапно навалившимся весом. И все-таки он продолжал бежать. Он даже прибавил шагу, одновременно пытаясь сбросить со своей шеи чешуйчатые зеленовато-черные кольца...
Бежать, правда, было особо некуда; вскоре он оказался вблизи одного из столов. Между ним и шарахнувшимися придворными тотчас возникли два стражника, но предосторожность оказалась излишней. По полу прошлепали быстрые босые ноги: Хада Хуфи снова настиг свою жертву. Его тело опять метнулось вперед...
На сей раз змея слетела с его руки, как кнут. Хвост удава остался в ладони вендийца, а передняя часть туловища обвила лодыжку шемита. Хада Хуфи потянул на себя, и Илам потерял равновесие. И свалился на многоцветный мозаичный пол, извиваясь в объятиях сразу двух змей...
Жалко и страшно было смотреть на его предсмертные муки. Он катался по полу и бился, издавая пронзительные, придушенные крики. Эти крики постепенно слабели: первый питон все сильнее сдавливал его шею. К тому же у обеих змей были зубы. Пускай не ядовитые, но вполне пригодные для того, чтобы впиваться в тело полузадушенной жертвы...
Хада Хуфи спокойно и отчужденно стоял рядом, сложив на груди могучие руки. Вот он обозрел отвисшие челюсти придворных, потом устремил взор на царское возвышение. Вот Его Величество подал незаметный сигнал, и борец опустился на колено над пленником. Терпеливо, не торопясь, просунул он руки между тугими змеиными кольцами и головой козопаса. В следующий миг на его плечах вздулись узлы мышц, раздался сухой хруст. Илам дернулся в последний раз и затих.
Ибнизабу угодно было проявить милосердие.
Еще какое-то время вельможи завороженно смотрели на вендийца, двух змей и мертвого пленника. Потом вновь начали аплодировать. Они хлопали все громче и громче, пока на столах не зазвенела посуда. Хада Хуфи раскланивался, поворачиваясь туда и сюда. Хораспес стоял на возвышении, призывая зрителей приветствовать могучего гостя.
Конан расслышал, как за одним из ближайших столов изящная женщина в уборе из перьев обращалась к сидевшему рядом мужчине:
– Ты знаешь, борьба на такого рода праздниках нравится мне гораздо больше поединков с оружием... – Женщина говорила громко, чтобы быть услышанной среди всеобщего гвалта. – От вооруженных поединков того гляди весь аппетит пропадет. Кровь, грязь, ужас... Не люблю крови!
Сам киммериец в этот момент не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Он только чувствовал некую легкость в голове, да чуть-чуть шумело в ушах. Все тело покалывали невидимые иголочки, и когда он попробовал напрячь руки, то не почувствовал никакой боли от ушибов.
– Итак, наш боец снова доказал свое искусство! – провозгласил Хораспес. Для того чтобы быть услышанным, ему приходилось кричать. – Но соревнование еще не окончено! Прославленному Хада Хуфи бросает вызов безымянный северный варвар, уроженец заснеженной кромки населенного мира! Мне рассказывали, будто ростом и свирепостью он не уступает нашему гостю из Вендии. Готовься же, Хада Хуфи, к еще более суровому испытанию своей силы и мастерства!
Когда прозвучали эти слова, двое стражников, стоявшие у стены, подошли к Конану сзади и легонько коснулись его спины остриями копий, приглашая подняться. Он вскочил на ноги и обернулся – все это одним быстрым движением. Он отмахнулся от копий, хотя одно из них и оцарапало ему плечо. Стражники посмотрели ему в глаза и увидели там нечто такое, что заставило их остановиться и отвести копья. Киммериец отвернулся от них, спихнул с дороги третьего стражника и вышел в решетчатую дверь.
Когда он оказался в кругу, на него обратились все глаза. Особенно пристально взирали на него густо подведенные глаза царицы Нитокар. Она даже перегнулась через неподвижную тушу своего царственного супруга, чтобы с улыбкой шепнуть что-то Хораспесу. Придворные поначалу встретили Конана шуточками и насмешками.
Он пошел прямо вперед, и смешки постепенно затихли.
Хада Хуфи как раз покрыл одеялом все еще обвитое змеями тело козопаса и оттащил его в сторону. Он коротко, оценивающе глянул на Конана. Потом поднял крышку второй корзины и склонился над ней. Когда он разогнул спину и повернулся, по залу прокатился возбужденный шепот.
На сей раз руки храмового бойца не были обременены столь тяжелым живым грузом. Однако смертоносность его оружия никаких сомнений не вызывала. Ибо вендиец держал на весу двух алых аспидов – легендарных отнимателей жизни с холмов Афгулистана. Горцы утверждали, что от укуса алого аспида человека постигает столь скорая и беспощадная смерть, что несчастный не успевает даже обратиться к Эрлику с Последней Молитвой, дабы обеспечить своей душе благополучное путешествие в рай.
Змеи были каждая длиной примерно в руку и казались изящными коралловыми украшениями на блестящих от масла мышцах вендийца. И было похоже, что даже сам Хада Хуфи обращался с ними с величайшим почтением. Он крепко держал обеих чуть позади шипящих, стреляющих язычками голов. И, в отличие от болотных питонов, не подносил к губам, чтобы поцеловать.