Близнецы-тираны (ЛП)

— Что ты заказываешь в баре? — Размышляет Паркер вслух, бросая мне в голову хлопья. — Дрянных рыжих! — Кричит он во всю глотку, когда я отказываюсь отвечать, и я стучу кулаком по столу.

— Не мог бы ты заткнуться, пожалуйста? — Ворчу на него, чувствуя себя побежденным и опустошенным одновременно. — Я устал, у меня чертовски раскалывается голова, и я действительно не могу иметь с тобой дело прямо сейчас. Я и так опаздываю на работу.

— Час и тридцать минут, — бодро напоминает мне Паркер, и в этот момент мне чертовски хочется врезать ему по его чересчур жизнерадостному, красивому лицу, которое отражает мое.

Потому что я единственный из нас, у кого есть настоящая работа.

Конечно, Паркер получает немного денег, но это не обычная зарплата, как у меня. Он рисует, поэтому в некоторые месяцы он много продает, в то время как в другие у него нет ни доллара за душой. Так что на моих плечах лежит ответственность не только за себя, но и за Паркера, который, наконец-то пошёл учиться в школу искусств и делает то, что ему нравится.

Так не должно было быть. У нас должно было быть всё, но у нас ничего нет.

Он отступает, видя, что переступил черту, и мы несколько минут неловко сидим, вообще ничего не говоря.

— Что ты собираешься делать сегодня? Пойти на занятия? — Спрашиваю я Паркера, когда доедаю свой завтрак и отодвигаю пустую тарелку.

— Сегодня занятий нет, я займусь другими делами, — весело отвечает он, но я могу сказать, что это фальшивка.

Я слишком хорошо его знаю. Я знаю, когда ему больно, и поскольку мы оба сейчас проходим через одно и то же, я точно знаю, что он чувствует.

Обманутый.

Обиженный.

Злой.

Я коротко киваю и встаю, чтобы начать собираться. Никто не выебет мне мозг за опоздание, но я все еще не в восторге от работы, мне платят почасовую оплату как программисту, поэтому опоздание означает меньшую сумму на карте.

— Увидимся вечером, — говорю я двадцать минут спустя, после того как принял душ и готов отправиться на работу.

Он сидит на диване перед телевизором, и просто кивает.

И поскольку я старший брат хоть и на минуту, я оставляю ему немного денег, чтобы заказать еду на вынос на случай, если я снова вернусь домой поздно. Мы расстаемся на позитиве, и хотя я уже жалею, что отказался от падтай, улыбка остается на моем лице. Нам нужно немного удовольствия время от времени. Иначе мы оба сойдем с ума.

Но все же, я хочу лучшей жизни для нас. Мы не привыкли к этому, и мы боремся. Чего бы это ни стоило, я собираюсь вытащить нас из этого дерьма.

Я хочу справедливости.

Мой день проходит так, как обычно проходят дни в офисе. Моя работа — это не то, что я люблю, но, по крайней мере, я хорошо справляюсь с ней, и это приносит немного денег. Но этого было недостаточно. В последнее время я слишком погрузился в темные уголки своего сознания. Моему брату удается поддерживать во мне хорошее настроение большую часть времени, хотя я подозреваю, что иногда он чувствует себя таким же потерянным, как и я сейчас.

Темный голос в моей голове с течением времени становится все громче и злее, напоминая мне, что я никогда не исправлю наши жизни. Дела никогда не станут как прежде. Все кончено, и во всем виновата Джун.

Я застегиваю куртку и скрещиваю руки перед собой, чтобы не дать холоду проникнуть внутрь. Мое дыхание выходит клубами дыма, и я киплю от гнева и негодования. Мое затяжное похмелье не проходит весь день, ухудшая мое настроение. Теперь я на пути домой, и я чертовски боюсь этого. Еще одна ночь, когда мне придется придумать дерьмовый предлог, чтобы оставить Паркера и пойти выпить с друзьями, возможно, найти другую девушку, чтобы добавить ее в мою маленькую черную книгу. Но никогда никого не бывает достаточно. Никто не заполняет черную дыру в форме Джун в моем сердце.

Я всего в квартале от дома, когда слышу, как позади меня тормозит двигатель автомобиля. Затем следуют сердитые гудки и крики, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, из-за чего переполох. Позади меня черный лимузин, лак на нем блестящий и безупречный. И водитель уже выбегает, открывает дверь. Секунду спустя высовываются две невероятно длинные и стройные ноги, и из машины выходит девушка.

Она темноволосая, высокая и стройная. Она похожа на принцессу из Верхнего Ист-Сайда, которая потерялась в этой части города. Ее волосы падают идеальными блестящими локонами, а глаза ярко горят за толстым слоем туши на длинных ресницах. А потом она спотыкается на своих слишком высоких каблуках и чуть не попадает под колеса машины.

К счастью, я ловлю ее до того, как это произойдет.

Джун Уайлдфокс кажется легкой в моих руках, как перышко. Желание перекинуть ее через плечо и отнести в свою постель, где ей самое место, очень сильно, но я борюсь с этим изо всех сил, что есть во мне.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Бормочу я, ставя ее на ноги, и раздается еще более сердитое гудение. — Тебе нужно перестать преследовать меня.

Джун удается стоять прямо, одаривая меня нервной улыбкой. Она машет своему водителю, и он успевает коротко кивнуть, прежде чем сесть в машину и уехать, медленно рассасывая пробку, которую они оба вызвали.

— У меня действительно нет на это времени, — грубо говорю я темноволосой светской львице, сворачивая с дороги на тротуар. Я засовываю руки в карманы своего пальто и целеустремленно иду прочь. Но, конечно, я слышу цоканье ее каблуков, когда она бежит за мной.

— Подожди! — тихо умоляет она.

Каким-то образом ей опять удаётся привлечь меня, все в ней нежное, притягательное: красивая копна волос, фарфоровая кожа и эти полные губы. Качая головой, я отказываюсь смотреть на нее и продолжаю идти, но ей удается догнать меня, делая большие шаги.

— Ну же, Кейд, — говорит она тем умоляющим голосом, который раньше так хорошо действовал на нашего отца. Ей удалось стать папиной дочкой, хотя она даже не была его кровинкой. — Почему ты не хочешь поговорить со мной? Ты же знаешь, что в том, что произошло, нет моей вины. Я просто хочу…

— Я не собираюсь иметь с тобой дело сегодня, — говорю я ей и продолжаю идти.

Она не колеблется. Она бежит за мной по пятам, как потерявшийся щенок.

— Ты должен поговорить со мной уже, в конце концов, — настаивает она, и я качаю головой. — Пожалуйста, Кейд! Я так одинока.… У меня больше никого нет.

— Не сегодня, — говорю я ей. — Не сейчас. Это… Еще чертовски рано, Джун.

Кажется, это заставило ее на некоторое время замолчать, но она все еще неотступно следует за мной. Стук ее каблуков сводит меня с ума, и я тру глаза на ходу, слишком уставший, чтобы разбираться с этим сейчас. У меня и без того достаточно проблем, чтобы Бедная Маленькая Богатая девочка следила за каждым моим шагом.

— Пожалуйста, Кейд, — говорит она за моей спиной, но я отказываюсь поворачиваться и уделять ей время.

Но это чертовски больно, потому что я мужчина, который защищает тех, кого любит. Но не ее, напоминаю я себе. Теперь она сама по себе, и у нее достаточно денег, чтобы решить все свои проблемы.

— Оставь меня в покое, Джун, — строго говорю я ей и ускоряю шаг, но она бежит позади меня, обхватив дрожащей рукой мое предплечье.

Я оборачиваюсь и вырываю руку из ее рук, наблюдая, как ее губы дрожат от печали.

— Я так одинока, — грустно говорит она. — Я скучаю… по вам … Вы есть друг у друга, а у меня…

— Ты получила состояние наших родителей, — говорю я ей строго. — Ты получила каждый цент, и не притворяйся, что отдала бы его ради нас. Мы не собираемся играть марионетками в твоём маленьком спектакле, так что ты можешь сдаться и уйти. Съебись и потеряйся.

С этими словами я, наконец, разворачиваюсь и ухожу, и на этот раз она не следует за мной. Но образ ее дрожащей нижней губы теперь запечатлелся в моем мозгу, и я знаю, что заснуть сегодня будет еще труднее.

Глава 3

Паркер

Рисовать глаза — это гребаная сука.

Я боролся с этим в течение многих лет. Во взгляде может быть столько эмоций, и я изо всех сил пытаюсь уловить их все своей кистью. Но все же я стараюсь. Мой любимый способ попрактиковаться рисовать себя и моего брата. Два одинаковых лица смотрят на меня с холста пустыми пробелами там, где должны быть глаза. Пришло время заняться самой сложной частью.