Заложники любви. Пятнадцать, а точнее шестнадцать, интимных историй из жизни русских поэтов

Не бойся моей встречи с Воейковым и успокой на этот счет Сашу – если мы увидимся, то никаких объяснений между нами не будет! Они не нужны! Что ты называешь с ним помириться? желать ему добра и всякое, какое в моей власти, сделать – это само по себе разумеется! Любить его и простить ему твои огорчения – это невозможно!

28-го ноября

Одно место твоего письма изумило меня. Воейков, которого я сейчас видел, подтвердил мое изумление: en vous sacrifiant comme vous le faites, vous croyez do

Одним словом, чтобы все кончить, я могу только согласиться на твое счастие – в этом пожертвовании я не вижу его; я не вижу его для тебя в замужестве, по крайней мере теперь его для тебя в замужестве быть не может. Разве забыла она своих двух сестер и своего брата? Разве забыла, что ты в начале этого месяца была при смерти? А что смерть пред тою жизнью, которую она тебе готовит! Она могла бы тебя счастливить, а она тебя гонит от себя! Я не могу согласиться на замужество твое, теперь не могу!

«Не худое подражание»

Константин Батюшков и Анна Фурман

«…И того довольно, что любовь была;

<…> Даже память не обязательна для любви».

В письме своему задушевному другу А. И. Тургеневу 22 марта 1815 года П. А. Вяземский сетовал на неустроенность В. А. Жуковского, связанную как с невозможностью обретения личного счастья, так и с проблемами сугубо материального свойства: «С вами ли Жуковский? Поручаю его тебе. Изнасильничай его и назло ему сделай ему добро. <…> Друзьям его надобно подумать о его счастии…»[29] Смысл этого пассажа очевиден – сам Жуковский делает все возможное, чтобы быть несчастливым. Нужно облагодетельствовать его, даже вопреки его воле. Мы знаем уже, какие обстоятельства жизни Жуковского подразумевает автор письма: март 1815 года был ознаменован категорическим отказом Е. А. Протасовой и последовавшим отлучением от дома. Жуковский, с излишней поспешностью, смирился с этой ситуацией, что у его друзей вызывало некоторое недоумение.

Вслед за предложением насильно сделать Жуковского счастливым, раз сам он уклоняется от счастья, в письме Вяземского следует рассказ о другом поэте, близком приятеле всех названных, – Константине Николаевиче Батюшкове: «Обними Батюшкова: и этот шалун, кажется, дурачится и просится охотою в горемыки. Что с ними делается? Я, право, их не понимаю…»[30] По словам Вяземского, Батюшков вслед за Жуковским тоже якобы сознательно отказывается от счастья. О чем здесь речь, и стоит ли принимать всерьез эти шуточные сообщения?

Большая доля истины в них, несомненно, есть. Константин Николаевич Батюшков – трагическая фигура русской поэзии. Он прожил 68 лет – срок, который вполне можно было бы назвать долгим, если бы в 32 года он не ощутил очевидных признаков наследственной душевной болезни, которая еще через пару лет фактически выключила его из списка живущих. До этой страшной границы в то время, о котором идет речь, оставалось еще целых пять лет, и будущего своего Батюшков, по счастью, не знал, хотя иногда как будто заглядывал в него.

Батюшков приходился двоюродным племянником поэту, педагогу, философу, просветителю, попечителю Московского университета М. Н. Муравьеву, который принимал деятельное участие в формировании взглядов и вкусов молодого человека. В его семье, где росли два сына, Никита и Александр, оба впоследствии активные участники декабристского движения, жил в юности и Батюшков. А после ранней смерти Муравьева испытал на себе поистине материнскую любовь и заботу его вдовы – Екатерины Федоровны. К 1815 году Батюшков успел уже многое. Он побывал в действующей армии в чине начальника сотенного милицейского батальона, то есть возглавлял подразделение добровольцев, отправившееся на войну с французами. Был личным адъютантом прославленного генерала Н. Н. Раевского. Принял участие в самых кровопролитных сражениях за пределами России, в том числе в Лейпцигской битве народов, унесшей жизни более 100 тысяч человек, принял участие в Финляндском походе. Но главным в его жизни была не военная служба, которую он все еще не бросал в надежде на повышение в чине и выгодные условия отставки, а литературная деятельность. Батюшков был поэтом. И не просто одним из плеяды, а звездой большой величины, к 1815 году написавшим и напечатавшим с десяток поэтических шедевров. И хотя его главные произведения в это время еще не родились, а единственная прижизненная книга стихов еще не была издана, друзья не сомневались ни в его даре, ни в его будущей славе. Одним словом, несмотря на свою бедность и некоторую, впрочем, давно преодоленную, провинциальность (родом он был из далекой Вологды), Батюшков к 1815 году стал уже совершенно своим в кругу самых блестящих и талантливых молодых людей поколения. Забота о нем Вяземского, фактически уравненная с заботой о Жуковском, говорит о многом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «