Лютица

— хорошо тётя… — вытирая слёзы, ответила Радка, понемногу понимая, что они уже на земле и горе горем, а жить как-то нужно. И если не ради себя, то ради ребёнка.

Они подошли до Карло, который казалось бы хотел поцеловать землю, по которой ходит. Рыцарь широко шагал и глубоко дышал, вдыхая портовый воздух и рассматривая прохожих, что удивлялись поведению здоровяка. Он явно странно выглядел.

— Карло… — позвала его Надежда

— что? Как вы Надежда? Как вам город? — разворачиваясь впопыхах, спросил сицилиец.

— город красивый бесспорно, но мы с Радкой хотели спросить у вас, что нас ждёт дальше?

Карло посмотрел на Радку, которая сначала отводила глаза, потом посмотрела на рыцаря и спросила.

— как нам дальше жить сеньор Карло?

— не переживайте дамы! Я всё сделаю за вас. Главное, чтобы вы пришли в себя после этой душевной раны. Вы не смотрите на меня и не думайте, будто мне всё равно! Любомир был великим человеком, и я в долгу перед ним по гроб жизни, и чувствую вину не меньше Симона Монфора, но я обрёл дом и семью, которые смягчают это горе. Я вас поселю в своём доме, котороый находится около центра города. Там никто не живёт, потому что мы с Луизой живём на краю города вместе с нашей плантацией. У вас будет время адаптироваться, погулять по городу, рассмотреть достопримечательности, сходить в церковь и базар. Вообщем всё, что необходимо нормальному человеку. За деньги не переживайте, я буду вам помогать всем необходимым, пока вы не сможете сами зарабатывать. Когда вы будете готовы приняться за какую-то работу, я посодействую, чтобы вы и это смогли сделать.

— но, у вас же своя семья Карло — возразила Надежда.

— я знаю Надежда. Но, если бы не вы, то я мог бы никогда и не очутится здесь. Сейчас я многое понял, когда оказался дома. Ценить нужно то, что рядом и я ценю то, что я смог вернутся домой больше всего на свете. И я обязан сделать так, чтобы вы нормально начали жить, это меньшее что я могу сделать для Любомира.

— мы вам очень благодарны Карло. Я даже подумать не могла, что вы такой честный и благородный человек. — сказал Радка. — Поначалу вы даже напугали меня.

— ха! Я пугал и намного больше меня мужчин, куда уж девушке не испугаться! — засмеялся Карло, и Радка впервые улыбнулась за десять дней.

— вот это правильно сеньора! Не стоит бесконечно грустить! Вы не должны забывать вашего любимого, как я ни одного дня не забывал свою Луизу, находясь в длительной разлуке. Я знаю, как болит душа, когда рядом нет любимого человека, но мне не понять вас до конца, не буду лукавить, ведь моя жена жива… Но давайте не будем о грустном, мы десять дней грустили, а это плохо для здоровья, нужно отвлекаться хоть иногда. А для грусти всегда найдётся минута.

— покажите нам город Карло. — попросила Надежда.

— ох сеньора! Это я могу! С огромной радостью! Поехали! Вот только я пару слов перекинусь с Симоном.

— хорошо Карло.

Женщины пошли в тень, чтобы укрыться от палящего солнца и к ним подошли монахини, которые живо трещали о красотах города. Подходя к Радке и Надежде Василина с вылупленными глазами начала говорить:

— вы можете себе представить! Мария хочет уйти с монастыря!

— почему? — спросила Надежда.

— вы ведь могли заметить, как она смотрела всегда на Карло, но так и не получив его ответной симпатии она решила, что не хочет быть монахиней, она хочет влюбиться в какого-нибудь Сицилийца и начать жить с ним на берегу моря! Вы можете представить какая бесстыдница!

— почему же Василина? — ответила Радка. — Девушка хочет женского счастья, разве это плохо? Она уже послужила в монастыре и решила строить свою судьбу самостоятельно, думаю в этом нет ничего плохого.

— а как же мы? — спросила Василина.

— вы тоже вправе управлять своей судьбой. Родители вас отдали в монастырь, но времена меняются. У вас есть право выбора. Ведь Карло обещал вас поселить в монастырь, если вы против, можете вторить действиям Марии. — ответила Радка.

— я даже не знаю… Я не готова к такому, а как же вера и служба Богу? — спросила Василина.

— моя вера к Богу очень угасла после Константинопольского нашествия, я тоже не хочу быть в монастыре… — сказала неожиданно Марта, оглядываясь по сторонам.

— господи Марта! Вы тоже меня бросаете? Я что одна останусь? — со страхом спросила Василина.

— Василина, вы могли бы вместе с нами жить в доме Карло. — так же неожиданно предложила Радка.

— с вами? Серьёзно? Но, Карло не разрешал!

— думаю он будет не против, сейчас он настолько счастлив, что ему даже ангелы на небесах завидуют. — ответила Радка с скупо улыбаясь.

— а вы представьте, как он будет рад, когда ребёнка увидит! — весело захлопала в ладоши Васелина.

— согласна… Так что Василина будете с нами жить? Вы ведь не против, тётя Надя? — спросила Радка

— почему же я должна быть против? Пускай живёт с нами, она же наша землячка! Заодно сможет помочь нам с ребёнком, ведь вы же тоже будете мамой когда-то! Вот у вас и будет практика! — улыбнулась Надежда.

— я мамой? Ох, я и не думала об этом ещё ни разу…

— вам уже двадцать лет Василина, пора бы подумать. Вы красива и молода, а здесь вон какие красавцы ходят, семейная жизнь это хорошо, особенно, когда живёшь в спокойном и уютном месте. — объяснила Надежда.

— ладно, я подумаю Надежда. — ответила Василина.

Тем временем Карло подошел к Симону, который давал указания капитану и боцману возле доков.

— если кто-то из вас сегодня ночью напьётся, то я клянусь, я лучше останусь в Палермо и сгнию в тюрьме, но вас прирежу как кабанов! Вы меня слышали?

— ну почему мсье Монфор! — негодовал боцман — Мы же десять дней не пили! Зачем нас так мучить?

— затем мерзавцы! Проклятые ироды! Что из-за вас хорошие люди лишились кормильца, а я получил душевную рану, которую не смогу излечить ничем! — с досадой говорил Монфор. — Я хочу завтра же поплыть в Геную, и если я этого не смогу сделать из-за вас, то пеняйте на себя. В Генуе можете выпить хоть всё вино Римской империи, но до того момента ни капли в рот! — тыкая пальцами в груди обеим приказал граф Монфор.

— Симон! — крикнул Карло, подходя к французу.

— чего Карло? Что ещё?

— как вы себя чувствуете?

— а как я могу себя чувствовать? Вы же не дурак, итак знаете…

— да я знаю Симон. Но, не стоит упиваться досмерти сегодня.

— почему Карло? Моя душа болит, видя эту несчастную девочку, которая лишилась такого замечательного парня из-зи меня! Как мне избавиться от этого проклятого чувства вины?

— никак Симон. Никак. Но, жизнь идёт. Я советую вам попросить прощения у Радки. Мы оба взрослые мужчины и понимаем, что мы никак не виноваты в случившемся, но если девушка сможет дать вам своё прощение, то вам станет легче. Это не излечит, но вы быстрее забудете об этом горе.

— моя честь настолько велика, что я не могу забыть того, кто спас мою шкуру Карло!

— также как и я Симон! Вы однажды спасли меня от гибели! И я в долгу перед вами.

— вы мне ничего не должны Карло, я просто делал то, что обязан был, но и тогда я едва не опоздал, поддавшись страху сразиться против десятерых! Видите Карло, какой я человек? Я ценю честь, но я трус и подлец!

— не говорите так Симон. Давайте сделаем так. Сегодня вечером я приглашаю всех вас ко мне домой, где мы посидим и поговорим. Мы попытаемся вспомнить хорошее и забыть плохое, поверьте мне Симон, это куда лучше, чем напиваться в одиночестве. Не губите себя, это никому добра не добавит.

Монфор задумался, вглядываясь в даль, там где, плавал одикокий корабль. А в этот момент разговор подслушал капитан.

— так что, тогда мы сможем немного тяпнуть? Ведь вы задержитесь в Палермо мсье?

— я вам тяпну! — заорал Монфор, вытягивая шпагу. — Так тяпну, что руки отсохнут! Чертовы бараны и туниядцы! Ни капли! Завтра в обед, или после обед крайний срок — отплываем. Наши с Карло дела, вас бездельников не касаются! — прокичал Монфор на боцмана и капитана.