Страница 78 из 147
— Проводили ли подобное усиленное сканирование других испытуемых и с другими вопросами? — спросил Хайнс.
Старший медик ответил сразу:
— Такое усиленное сканирование нам не очень понравилось. Поэтому мы его отменили после четырех сеансов, опасаясь чрезмерной радиации. В предыдущих трех сеансах… — он посмотрел на экран компьютера, — …мы задавали безобидные, истинные утверждения.
— Следует установить точно такие же параметры сканирования и повторить эксперимент с вопросом номер пять.
— Но… кто будет испытуемым? — в замешательстве спросил медик.
— Им буду я, — ответил Хайнс.
Вода ядовита.
Утверждение № 5 — черные буквы на белом фоне — появилось на экране. Хайнс нажал левую кнопку «ложно». Он не почувствовал ничего, кроме легкого тепла в затылке, вызванного усиленным сканированием.
Он вышел из лаборатории нейронного сканирования и сел за стол. За ним наблюдала целая толпа народу, включая и Кейко. На столе стоял стакан с чистой, прозрачной водой. Хайнс поднял стакан, медленно поднес к губам и отпил. Его движения были размеренными, на лице — выражение полного спокойствия. Присутствующие издали было вздох облегчения, но заметили, что его гортань неподвижна и что он не глотает воду. Мышцы лица Хайнса окаменели, а затем слегка дернулись. В его глазах появился тот же самый страх, который они видели в глазах испытуемого № 104, — как будто его воля боролась с некоей мощной безымянной силой. Наконец он выплюнул воду и упал на колени в приступе рвоты, но его так и не стошнило. Лицо его покраснело. Кейко обняла мужа и похлопала по спине.
Хайнс вскоре пришел в себя и протянул руку.
— Дайте мне салфетку, пожалуйста, — попросил он. Получив салфетку, он тщательно вытер капли воды, попавшие на его ботинки.
— Дорогой, ты и в самом деле веришь, что вода ядовита? — со слезами на глазах спросила Кейко. Готовясь к эксперименту, она неоднократно просила Хайнса поменять вопрос на другой — тоже ложный, но более безобидный. Он отказал.
— Да, верю. — Он кивнул и с потерянным видом посмотрел на собравшуюся толпу. — Я верю. Я на самом деле верю.
— Позволь мне повторить твои же слова, — сказала Кейко, кладя руку на плечо мужа. — Жизнь зародилась в воде и не может без нее существовать. Твое тело на семьдесят процентов состоит из воды!
Хайнс наклонил голову и посмотрел на лужу на полу, а потом потряс головой в недоумении:
— Ты права, дорогая, и потому-то мне так не по себе. Это самое невероятное во всем мире!
Через три года после освоения управляемой термоядерной реакции в ночном небе Земли загорелись новые, необычные звезды. Из каждого полушария можно было видеть до пяти таких звезд одновременно. Их яркость стремительно менялась. На максимуме они светились ярче Венеры и порой быстро мерцали. По временам одна из них внезапно вспыхивала, а через пару секунд угасала. Это были термоядерные реакторы, проходящие испытания на геостационарной орбите.
Электромагнитные двигатели были признаны наиболее перспективными для космических кораблей будущего. Но они требовали реакторов высокой мощности, которые можно было испытывать только в космосе. Эти реакторы, висящие в тридцати тысячах километров над планетой, прозвали «ядерными звездами». Случавшиеся по временам вспышки означали, что произошла очередная дорогостоящая неудача. Большинство населения Земли думало, что реактор взорвался. На самом деле никакого взрыва не было — просто корпус реактора прогорал насквозь от энергии, порождаемой миниатюрной звездой внутри. Жар этой звезды невозможно было сдержать никакими земными материалами — они все плавились, как воск. Поэтому горячую плазму удерживали электромагнитным полем, однако генераторы поля были ненадежны и часто выходили из строя.
Чан Вэйсы и Хайнс стояли на балконе штаба космических войск. Они только что видели одну такую вспышку. В ее сиянии на стене ненадолго появились тени. Хайнс был уже вторым Отвернувшимся, с которым Чан Вэйсы довелось встретиться. Первым был Тайлер.
— Уже третий раз за этот месяц, — прокомментировал Чан Вэйсы.
Хайнс посмотрел на вновь потемневшее ночное небо.
— Эти реакторы производят только один процент от той мощности, которая нужна двигателям, и при этом работают неустойчиво. Даже если нам удастся построить необходимые реакторы, технология двигателей окажется еще сложнее. Наверняка мы встретимся с противодействием софонов.
— Это так. Софоны отрезали нам все пути, — ответил Чан Вэйсы, глядя вдаль. По мере угасания «ядерной звезды» море городских огней засветилось ярче, чем обычно.
— Надежда едва-едва успевает загореться и тут же умирает. Однажды она просто больше не родится. Как вы и сказали, софоны отрезали нам все пути.
Чан Вейсы рассмеялся:
— Доктор Хайнс, я надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать пораженческие настроения?
— Именно для того. На сей раз новый всплеск пораженчества вызван резким падением уровня жизни у общей массы населения. На армии это сказывается еще сильнее.
Чан Вэйсы отвернулся от огней города, посмотрел на собеседника, но ничего не сказал.
— Генерал, я понимаю вашу проблему и хотел бы помочь ее решить.
Чан Вэйсы несколько секунд молча смотрел на Хайнса. Лицо военного ничего не выражало. Затем, не отвечая на предложение, он заговорил:
— Для эволюции человеческого мозга требуется от двадцати до двухсот тысяч лет, если нас интересуют существенные изменения. Но возраст всей нашей цивилизации всего пять тысяч лет. Наш мозг — это мозг пещерного человека… Доктор, я приветствую ваши научные изыскания. Может быть, именно в них найдется ответ.
— Благодарю вас. Мы все, по сути, пещерные люди.
— Но можно ли технологическим путем улучшить умственные способности?
Хайнс воодушевился.
— Генерал, а вы не так уж примитивны — по крайней мере, по сравнению с другими! Я заметил, что вы сказали «умственные способности», а не «интеллект». Умственные способности — это более широкое понятие. Например, недостаточно опираться на интеллект, чтобы побороть пораженчество. Интеллектуал понимает, что блокировка наук софонами делает веру в победу призрачной. Чем выше интеллект, тем меньше вера в успех.
— Тогда просто ответьте — это возможно?
Хайнс покачал головой.
— Что вам известно о моих с Ямасуки исследованиях, предшествовавших трисолярианскому кризису?
— Не так уж и много. Пожалуй, только одно: «Мысли живут не на молекулярном, а на квантовом уровне». Но значит ли это…
— Это значит, что софоны поджидают меня, как мы — их, — ответил Хайнс, указывая на небо. — Правда, на сегодняшний день наши исследования еще далеки от цели. Тем не менее нам удалось получить любопытный побочный результат.
Чан Вэйсы улыбнулся и кивнул, демонстрируя осторожный интерес.
— Я не стану утомлять вас подробностями. Вкратце, мы открыли механизм принятия решений в мозгу и заодно обнаружили способ на этот механизм повлиять. Если сравнить, как выносит суждения мозг и как то же самое делает компьютер, то в обоих случаях у нас есть исходные данные, расчет и ответ. Нам удалось обойти этап расчета и сразу же переходить к ответу. Как только некоторая информация попадает в мозг, она нагружает определенную часть нейронной сети, и тогда мы можем заставить мозг вынести суждение — уверовать, что информация истинна, — вообще над ней не думая.