Страница 5 из 53
Старший обер-фейверкер неимоверным усилием перекусил собственную портянку, использованную вместо кляпа, и вытолкнул остатки сухим непослушным языком.
— Я не воровал цветы, уважаемый! Я хотел убить императора Иосифа Первого.
— Зачэм абманиваишь, глюпий евнух? — не поверил кавказец. — Ящик с гваздика видишь, да? Запах ащущаищь, да? Абэктивний рэальность, данний нам в ащущениях. Гвардика есть, император нэт.
— Я из пушки в него хотел стрелять.
— Глюпий евнух, импэратор в Гатчина сидит, ти сюда сидит. Пушка так далэко нэ стрелаит. Канфэкта хочищь? Канфекта сладкий, тэбэ не болна будит. Чик кинжалом, и всо. Сичас свэчку зажгу, чтоби видна бил харашо.
— Я расскажу, — всхлипнул Лех. — Я всё расскажу.
Информация потекла из бывшего поляка полноводной рекой. Он очень не хотел оказаться дежурным евнухом в гареме дикого кавказского горца, и рассказывал даже о том, о чём только догадывался или слышал краем уха. Некоторые детали пришлось повторять несколько раз, потому что ужасный абрек в них не верил. В подводную лодку на Неве, например.
Лаврентий Павлович действительно в неё не поверил, и в глубине души посмеялся над наивностью Качиньского, рассчитывающего на эвакуацию и считающего себя и англичан равноправными партнёрами. Господи, неужели до сих пор находятся люди, верящие в честность этих пожирателей лимонов? Оно им надо, вытаскивать каждого болвана? Лайми и своих не вытаскивают, в случае провала объясняя их действия частной инициативой. У короля таких бозишвили*** много!
***Бозишвили — сын шлюхи.***
Кстати, а если эти два снаряда взорвутся на территории английского посольства в Голландии, как это повлияет на цену луковиц тюльпанов? Или стоит подумать над снижением закупочных цен на финики?
— Хорошо, господин Качиньский, вы меня убедили, что не покушались на мои гвоздики, — Берия снял лохматую папаху и говорил без всякого акцента. По его лицу было видно, что он сделал какие-то выводы и составил план дальнейших действий. — Но вы не подумали о том, что убийство императора отменило бы завтрашние балы и торжества?
— Я признаю только торжество справедливости! — гордо заявил Лех, и тут же скрючился от сильного удара лакированный туфлей в печень.
Ставший жидким бетон сыто чавкнул, принимая живой подарок, и снова застыл. Лаврентий Павлович плюнул на то место, где только что лежал Качиньский.
— Справедливость у него… А у меня цветы могут завянуть. Тьфу, унамусо гетверан***!
***Унамусо гетверан — бессовестный пассивный гомосексуалист***
Попытку покушения на императора никто не заметил, но в тот день произошло ещё несколько событий, так же оставшихся незамеченными широкой общественностью. Вот, например, второй секретарь посольства Норвегии, получивший образование в английском Оксфорде и подающий надежды дипломат, немного не рассчитал силы в борьбе с русской водкой и утонул в собственной ванной.
Коллежский асессор Рудзутак, возвращавшийся со службы в Пулковской обсерватории, оступился при переходе через дорогу, упал, и ударился виском о чугунный люк городской канализации. Приехавшая карета неотложной помощи ничем не смогла помочь покойному.
Но самый странный случай произошёл на борту рейсового дирижабля, следующего маршрутом Петербург — Афины с промежуточной остановкой в Бухаресте. Господин Харлампие Петреску, летевший вторым классом, таинственным образом исчез из салона, и тщательные поиски не дали результата. Пропал человек в небе, и следов не оставил.
А у самого Лаврентия Павловича рабочий день закончился далеко за полночь. В отдельном кабинете ресторана Берия поднял бокал с вином, обращаясь к господину Тер-Петросяну, уже многие годы исполняющему обязанности начальника департамента охраны цветочно-фруктовой империи:
— Давай, Семён Аршакович, выпьем за то, чтобы наши цветы никогда не завяли.
— А фрукты?
— Да, и пусть с фруктами тоже всё будет хорошо.
Но это было чуть позже, а пока…
— Ваше Императорское Величество, что же мне делать? — король Испании замёрз в эту замечательную для Петербурга погоду, солнечную и безветренную, и кутался в шинель так, что наружу из-под воротника торчал только острый красный нос. — Мне нужно хоть что-нибудь сделать. Я здесь, а в моей прекрасной Испании натуральный бунт. Да что бунт, там настоящий переворот!
Иосиф Первый с неодобрением покосился на испанского коллегу, осуждая излишнюю суетливость. Телеграмму о свершившемся государственном перевороте принесли пятнадцать минут назад, информации в ней мизер, и предпринимать что-либо не владея ситуацией просто бессмысленно. Сначала нужно узнать, остались ли в стране верные королю войска, вся ли территория захвачена мятежниками, потом нужно сделать выводы, наметить планы действий, и только тогда с осторожностью приступать к их претворению в жизнь. А этот готов бежать в порт и лететь домой на стареньком крейсере, более опасном для своего экипажа, а не для противника. Утопят болвана по дороге…
Так бы не жалко, но поставки вольфрама из Испании закрывают четверть потребностей Российской Империи в этом металле, а самые крупные шахты и обогатительные фабрики принадлежат королевской семье. Там не только вольфрам, кстати, там много чего полезного и вкусного, не зря же в своё время император Николай Первый посадил на испанский трон родственную династию Ольденбургов. Обрусевшие немцы оказались не самыми худшими монархами, только вот последний немного подкачал.
— Давайте не будем торопиться, Пётр Николаевич, — сказал император испанцу. — Я сегодня сына встречаю, понимаете?
Король понимал. Он и приехал в Петербург, чтобы попытаться породниться и с этим российским правящим домом, для чего прихватил с собой пятнадцатилетнюю дочь.
Правда, по мнению недоброжелателей девица страшнее смертного греха, но в династических браках это ничего не значит. Тем более, ещё неизвестно как выглядит наследник российского престола. Из соображений безопасности его чуть ли не с младенчества прячут неведомо где, и представят свету только завтра на Первомайском балу в Гатчине. Вернее, сегодня, совместив представление с испытанием каких-то диковинных летательных аппаратов.
— Летят! — генерал-лейтенант Дзержинский, отличающийся отменным зрением и слухом, указал рукой в небо. — Вот они!
И точно, в голубой вышине появились два крестика, сопровождаемые гулом двигателей. Вот летательные аппараты снизились, сделали круг над Невой и Васильевским островом, и первый из них пошёл на посадку, прицелившись точно на Дворцовую площадь.
Тут же рявкнула медь десятка оркестров — два были в срочном порядке привезены на грузовиках их Гатчины, а восемь взяты из столичных полков и пожарных команд Петербурга. И если гатчинцы заиграли загодя разученный новый «Марш авиаторов», то остальные выбрали музыку по своему усмотрению.
По эту какофонию, разбавленную восторженными криками собравшейся толпы, чудесная рукотворная птица с мотором приземлилась, и остановилась после короткого пробега, свернув к Александрийской колонне.
А вторая машина вдруг резко увеличила скорость и рванула в вышину, где к всеобщей радости принялась исполнять головокружительные и немыслимые с точки зрения науки фигуры.
— Как он оттуда не вываливается, если кверху колёсами летит? — вслух удивился испанский король, забывший о неприятностях и внимательно наблюдающих за невиданным зрелищем.
— Это же Чкалов, — снисходительно пояснил российский император. — Он в реальном училище уроки физики прогуливал, поэтому её законы на него не действуют.
— Он женат? — почему-то спросил король и покосился на свою дочь.
Император Иосиф тоже бросил взгляд на принцессу, и кивнул:
— Валерий Павлович давно женат и счастлив в браке.
Инфанта Астурийская Иоланта Хуана Мария дель Соль Карменсита Пилар не обращала внимания на эти взгляды. Её внимание было обращено на самолёт у Александрийской колонны. Вот открылась дверка в борту, и из кабины мягко спрыгнул вниз долгожданный наследник российского престола цесаревич Василий Иосифович. Боже правый, какой красавчик! Неужели ему только четырнадцать лет? Рост невысокий, но мешковатый комбинезон не скрывает атлетическое сложение тела, двигающееся с грацией хищного зверя, пока сытого, но готового в любой момент перейти в атаку.