Страница 9 из 20
— Все верно. Наше существование было заложено во Вселенной с самого начала, гарантированное могуществом вероятности. Время и место нашего существования были бы разными, но итог всегда был бы один, потому что рано или поздно жизнь зародилась бы снова. Мы бы сидели в этих креслах-качалках и вели ту же самую беседу. Ты веришь, что ДНК и случайность, это противоположные вещи. Но обе они заставляют определенные вещи случаться. ДНК работает по более четкому расписанию, чем вероятность, но в долговременной перспективе — в очень долговременной перспективе — вероятность также стационарна и неизменна, как и ДНК. Вероятность заставляет монетку выпадать точно пятьдесят на пятьдесят, если продолжать бросать вечно. Точно так же, силы вероятности заставляют нас быть такими, какие мы есть. Только время может быть другим.
— Мне нужно подумать. Звучит логично, но все это очень странно, — сказал я.
— Подумай об этом, — продолжал он. — Пока мы разговариваем, инженеры развивают Интернет, чтобы связать между собой любые уголки мира, точно так же как зародыш создает свою центральную нервную систему. Практически никто не сомневается в том, что Интернет нужен. Такое впечатление, что во всех нас живет некий инстинкт, требующий создать всемирную глобальную сеть как часть нашего общества. Инстинкт бобров — строить плотины; инстинкт человека — строить коммуникационные системы.
— Я не думаю, что это инстинкт заставляет нас создавать Интернет. Мне кажется, люди пытаются заработать на этом деньги. Это просто капитализм, — ответил я.
— Капитализм, это только одна часть, — возразил он. — В 90-х годах инвесторы забрасывали деньгами любую Интернет-компанию, только попроси. Естественно, экономика рухнула. Рационально невозможно объяснить наше увлечение Интернетом. Наша потребность создать Интернет — это что-то запрограммированное, что-то, с чем мы не можем бороться.
Он был прав насчет того, что Интернет — это что-то иррациональное. Я вряд ли бы выиграл этот спор, и это был неподходящий момент его начинать. Старик продолжал.
— Человечество создает что-то вроде глобального поля зрения, по мере того, как все больше камер на спутниках, компьютерах, улицах подключается к Интернету. Еще при твоей жизни станет возможным увидеть практически всё на нашей планете не вставая из-за компьютера. С помощью Интернета знания и умения людей объединяются в один глобальный разум, гораздо более мощный, чем разум отдельного человека. В конце концов, все, что знает один человек, будет доступно всем остальным. Коллективный разум сможет принимать решения как одно целое и мгновенно передавать их телу общества.
— В отдаленном будущем люди научатся управлять погодой, изменять ДНК и создавать новые миры из элементарной материи. Нет логического предела росту наших коллективных сил. Если посетитель из другого измерения посмотрит на человечество через миллиард лет, возможно, он увидит его как одно единое целое со своим сознанием и целью, а не как набор отдельных, относительно неинтересных индивидуумов.
— Вы хотите сказать, мы эволюционируем в Бога?
— Я хочу сказать, что мы — строительные блоки Бога на ранних стадиях его сборки.
— Думаю, я почувствовал бы, если бы оказался частью всемогущего существа, — сказал я.
— Почувствовал бы? Клетки твоей кожи не знают, что они часть человека. Эти клетки не оснащены ничем для такого знания. Они оснащены только тем, что необходимо для выполнения их конкретных функций и ничем больше. Аналогично и мы, люди — а также все растения, животные, земля и камни — не могли бы знать, если были бы частью Бога.
— Значит, вы считаете, что Бог взорвал сам себя — я так полагаю, это и был Большой Взрыв — и теперь собирает себя по кусочкам обратно? — спросил я.
— Он пытается найти ответ на свой единственный вопрос.
— Хм. А обладает ли уже Бог сознанием? Знает ли он, что заново собирает себя?
— Он знает. Иначе ты не мог бы задать этот вопрос, и я бы не мог на него ответить.
Физика Божественной пыли
— Если во Вселенной нет ничего кроме пыли и вероятности, как же хоть что-то происходит? — спросил я. — Как вы объясните гравитацию и движение? Почему все не остается неподвижным?
— Я могу ответить на эти вопросы, ответив сначала на другие, — сказал он.
— Как вам удобнее. Главное, чтобы я понял.
— Наука основывается на предположениях. Ученые предполагают, что электричество будет вести себя завтра так же, как и сегодня. Они предполагают, что законы физики, применимые здесь, на Земле, так же применимы и на других планетах. Обычно эти предположения верны, или достаточно верны, чтобы быть полезными.
— Но иногда предположения ведут нас по неправильному пути. Например, мы полагаем, что время непрерывно — то есть, что между любыми двумя моментами, не важно насколько короткими, всегда есть еще чуть-чуть времени. Но если это верно, то минута длилась бы вечно, потому что она состояла бы из бесконечного числа мельчайших кусочков времени, а бесконечность означает, что они никогда бы не кончились.
— Это старый трюк, я проходил его еще в школе, — сказал я. — Я думаю, он называется «парадокс Зенона», по имени одного старого грека, который первым его придумал.
— И какое же решение у этого парадокса? — спросил он.
— Решение такое: каждый бесконечный кусочек времени бесконечно мал, поэтому математически все срабатывает. Время может быть непрерывно, и при этом минута не будет длиться вечно.
— Да, математически это все работает. И поскольку минута не длится вечно, мы полагаем, что парадокс Зенона не является на самом деле парадоксом. К сожалению, это решение неверно. Бесконечность — удобный инструмент для математики, но это просто абстрактная концепция. Это не свойство нашей физической реальности.
— Разве Вселенная не бесконечно большая? — спросил я.
— Большинство ученых соглашаются, что Вселенная огромна, но конечна.
— Это не имеет смысла. Что если я долечу на ракете до конца Вселенной и не остановлюсь? Разве я не смогу лететь вечно? Где же я буду, если не во Вселенной?
— Ты всегда являешься частью Вселенной, по определению. А значит, когда твоя ракета пересечет текущую границу Вселенной, граница начнет двигаться вместе с тобой. Ты станешь новой, внешней границей Вселенной в этом направлении. Но Вселенная, по-прежнему, будет иметь определенный размер, вовсе не бесконечный.
— Хорошо, Вселенная может быть конечной, но всё то «ничто» вокруг нее бесконечно, так? — спросил я.
— Не имеет смысла говорить, что у тебя есть бесконечное количество ничего.
— Да, наверное. Но вернемся к теме, — сказал я. — Как вы объясняете парадокс Зенона?
— Представь себе, что все сущее исчезнет и затем снова появится. Сколько времени пройдет, пока ничего нет?
— Откуда я знаю? Вы придумали этот пример. Сколько?
— Нисколько. Время не может пройти, потому что время — это человеческая концепция о том, как меняются вещи по отношению к другим вещам. Если все во Вселенной исчезнет, то не останется ничего, что могло бы изменяться по отношению к другим вещам, поэтому на самом деле времени не существует.
— Что если исчезнет все за исключением меня и моих часов? — спросил я.
— В таком случае ты будешь ощущать воздействие времени по отношению к самому себе и своим часам. И когда остальной мир вернется, ты мог бы сравнить, сколько времени прошло, согласно твоим часам. Но люди в оставшейся Вселенной не изменялись бы во времени, пока они не существовали. Для них бы ты мгновенно состарился. Их и твое время отличаются, потому что ты изменялся, а они нет. Не существует общего времени; у каждого наблюдателя свое время.
— Хорошо, думаю, это я понял. Но как все это относится к моему первоначальному вопросу о гравитации и о том, что заставляет вещи двигаться?
— Видел ли ты когда-нибудь график распределения вероятности? — спросил он.
— Видел. Набор точек. Там где точек больше, там наибольшая вероятность, — ответил я, довольный, что сумел вспомнить хоть что-то из занятий по статистике.