Страница 2 из 13
А проснулась я от того, что кто-то меня звал. Причем это не был привычный голос медсестры, который зычно оповещал о том, что утро пришло и процедуры не за горами.
– Эй, ты! – разбил тишину палаты надменный и резкий голос. Таким обычно разговаривают те, кто абсолютно уверен – им все по жизни должны. Да вот только не на тут напал. Я отреагировала тем, что перевернулась на другой бок, легла лицом к стене и крепче сомкнула веки – общения от меня нахалка не дождется, пускай не надеется. – Эй, я к тебе обращаюсь! – продолжила возмущенно та, еще бы ножкой притопнула. – Не делай вид, что не слышишь меня, девка! – потребовала грозно. Ну-ну, пускай старается, пока я все еще лежу и не шевелюсь. Невоспитанная девица выдала еще парочку указаний, но я осталась верна слову, данному самой себе, и не подумала шевелиться. – Пожалуйста, – ее голос вдруг задрожал, стал жалобным, сорвался, и я услышала всхлип. – Пожалуйста, помоги мне, – чуть ли не шепотом продолжила она. – Только ты можешь меня спасти…
– Тебя что, привязали на ночь? – я понимающе хмыкнула и развернулась к раскаявшейся нахалке. Что такое спать, обездвиженной, я, к сожалению, знала не понаслышке.
Увиденное заставило сдавленно охнуть и выругаться, а если бы я в тот момент не лежала, и вовсе сшибло бы с ног. Дальней стены палаты, возле которой стоял умывальник, не было. Совсем. Вместо нее вдаль простирались какие-то – иначе не назвать – покои. Огромная комната, оформленная в стиле примерно восемнадцатого века – в этом я не сильна, так что за точность не ручаюсь, со всеми этими рельефными, расписными стенами и потолком, лепниной, наборным паркетом, резной мебелью с пухлыми подушечками, богатыми люстрами и обязательным камином. А на фоне всего небывалого великолепия стояла… я. Как никогда величественная, с высокой сложной прической, упакованная в старинное платье с пышной юбкой и кучей оборок, правда, судя по виду наряда, уже не первой свежести. Я стояла на самом краю исторического помещения с разнесчастным, потерянным видом и тянула руки к палате.
Глава 2
Больше всего этот бред – а это, конечно же, был именно он – напоминал дружеский шарж на фильм про Ивана Васильевича. В какой-то момент мне даже почудилось, что я начала слышать те самые булькающие звуки машины времени.
– А где Иван Васильевич? – вдруг брякнула я и сразу же осмотрелась – не услышал ли кто в палате или, еще хуже, медсестры. Они у нас сидят на посту и круглосуточно следят, чтобы мы никого не убили и не изувечили: ни себя, ни других. Но меня ждало очередное потрясение: все, кто находились поблизости, застыли, будто сделались неживыми восковыми копиями самих себя, застрявшими в остановленном мгновении времени. Что-то подобное я видела в музее в Лондоне, но все же восковые фигуры выглядели не так жутко, как те, что получились из настоящих людей. И если те, кто спал, выглядели еще более-менее нормально, то те, кто остался с вытаращенными глазами, в которых напрочь отсутствовал жизненный блеск, наводили откровенный ужас. Последние уж слишком были похожи на человеческие чучела, которые ни за что в жизни не перепутаешь с живыми особями, как бы силен талант таксидермиста ни был. – Что с ними? – почему-то шепотом спросила я.
– Им тоже нужно помочь, – другая я обняла себя за плечи и закачалась, словно стояла на ветру. – Подойди ко мне, сейчас все зависит от тебя.
Все происходящее выглядело до того натурально, что я решила еще раз проверить свой глюк на прочность.
– А ты Лунтика знаешь? – на полном серьезе спросила у своей странноватой копии и уточнила: – Его очень Софья ждет.
– Какого еще Лютика? – рассердилась та, но быстро исправилась, вернувшись к замогильному голосу: – Он к ней обязательно придет, но только если ты сейчас поможешь мне.
– И что для этого надо делать? – хмыкнула я, так для себя и не определив, прошла галлюцинация проверку или все-таки нет.
– Подойди ближе, – голос глюка превратился в шелест, а я откинула одеяло, встала со скрипучей койки и, поддаваясь любопытству, сделала пару шагов к отсутствующей стене. – Еще ближе, – нетерпеливо командовала копия, выпадая из образа несчастной.
В момент, когда я подошла практически вплотную к ней и остановилась возле чуть видимой преграды в виде поплывшего воздуха на границе двух комнат, другая я резко дернула меня на себя, заставив переступить необычный порог, а сама с возгласом «Да!» рванула в палату. Воздушная стена между нами сразу же начала уплотняться, а я стояла и безмолвно смотрела на это до тех пор, пока перед моим носом не возникла уже настоящая стена, с теми самыми фресками, лепниной и позолотой. Хотя в ее реальности я, конечно же сомневалась. Потыкала пальцем, проверяя на прочность, и к своему неудовольствию обнаружила, что наощупь стена точно такая же, как и на вид. Ожидаемого диссонанса не возникло.
Звуки окружающего мира тоже вернулись внезапно. Я услышала стрекот сверчков за окном, шум ветра и только в тот момент осознала, какая неестественная тишина стояла в помещении до того. Интересно, на самом деле я все еще нахожусь в палате или каким-то неведомым образом выбралась в коридор? Я нервно хихикнула и подождала немного. Но ничего ровным счетом не происходило, поэтому я решила занять себя хотя бы тем, что обследовала чуднУю комнату. Так вот, единственной реалистичной деталью в ней оказались зарешеченные окна и запертая дверь.
– Ну хоть что-то нормальное, – пробубнила я, оглаживая дверную ручку в виде когтистой птичьей лапы, держащей шар, которая легко сошла бы за произведение искусства. И откуда только в моей голове все это? Никогда не фанатела от варварской роскоши, предпочитая современную лаконичность форм и цветов. А еще функциональность. Вот скажите мне, какой толк от позолоченной вязи по всему периметру потолка? То-то же.
Под нормальным имелось в виду, конечно, не фантастическое исполнение ручки, она-то как раз таковой не была, а сам факт закрытой на замок двери. Я еще немного побродила, поглазела на интерьер, каждый квадратный сантиметр которого был достоин самого пристального и внимательного изучения, но потом все-таки отправилась в постель. Видимо, препараты, которыми меня пичкали, брали свое даже тогда, когда подсознание откровенно бредило и сбоило.
Тяжеленное покрывало насыщенно-бордового цвета я сбросила прямо на пол. А что, разве наборный паркет – не достойное место для, пусть и дорогущей, но все же тряпки? По-моему, очень даже. Гладкая простынь пахла приятно, свежестью и какими-то травами, подушка радушно приняла в свои объятия, а одеяло легло поверх уставшего тела приятной тяжестью. Ничего общего с комковатым, не первой свежести ложем в психушке, и я в кои-то веки откровенно порадовалась своему бреду – где еще я так по-царски отдохну? Засыпала я, вполне довольная обстоятельствами, нисколечко не беспокоясь о будущем и уж тем более о произошедшем. Богато обставленная комната всяко лучше захудалой палаты, а галлюцинации – моей реальной жизни. И если выбраться из психбольницы у меня шансов нет, то с гораздо большим удовольствием я предпочту свалившееся на голову забытие.
– Зато как в сказке! – подбодрила я себя вслух и окончательно провалилась в сон.
***
Утро ознаменовалось сильнейшей головной болью. Меня будто автобус переехал. Казалось, мозг, вместо того чтобы, как ему и положено, плавать в жидкости, намертво замуровался в чугун. Мысли еле ворочались, и даже дышать хотелось через раз и очень маленькими порциями. Каждый подъем грудной клетки – как отдельный подвиг.
– Леди Ингрид, леди Ингрид! – прорвался сквозь чугун незнакомый резкий голос. – Пора вставать, леди, просыпайтесь!
Кто-то начал грубо трясти меня за плечо и насильно стягивать одеяло. Но я не собиралась так просто расставаться со своей прелестью, поэтому покрепче вцепилась в край и подтянула его к подбородку.
– Вот ваша леди пускай и просыпается, – объявила строго. – А я посплю еще.
– Леди Ингрид! – не отставала совсем молоденькая, судя по голосу, девчонка. – Вам вставать пора, скоро дознаватель явится, а еще нужно привести вас в порядок и завтрак подать. Или предпочтете общаться с ним на голодный желудок и прямо в постели? Мне же проще, если кормить вас и собирать не придется, – я расслышала в звонком голосе толику презрения.