Страница 57 из 65
— Дарья, я…
Кто-то в зале закричал «измена!», зазвенело бьющееся стекло, осколки захрустели под подошвами. Одни выхватывали палочки, другие требовали открыть двери, чтобы выпустить хотя бы женщин с детьми. Замерцал свет. Все движения стали заторможенными, прерывистыми. В воздухе начали проноситься первые заклятия. А под сводами зала часы начали отбивать полночь.
До катастрофы оставались считанные секунды. Дарья и сама не поняла, что на нее нашло, она бросилась к Трелони, схватила его за лацканы пиджака и бесцеремонно засунула руку в его нагрудный карман, нащупала палочку. Трелони сжал ее руку своей. Бледные губы сжаты в тонкую нить, взгляд пробирает до костей, как жгучий мороз.
— Я не собираюсь Вас калечить, — проговорил он, и в ту же секунду его отбросило назад простеньким боевым заклятием. Мужчина впечатался спиной в стену и медленно осел, слепо шаря взглядом вокруг себя. Даже если бы он ослеп от удара затылком, он бы сразу понял, кому принадлежит эта шалость.
— Грейвз, и ты туда же? — выпалил он, пытаясь подняться, но осколки впились в локти и ладони.
— Глаз за глаз, Трелони.
— Грейвз, она… она… — он закашлялся от запаха дыма, начавшего заполнять зал.
Дарья воспользовалась его замешательством и снова залезла в его карман, извлекла палочку и подошла к Грейвзу. Юноша смотрел на нее, сжимая свою палочку в побелевших от напряжения пальцах. Разум плыл при единственном взгляде на нее, но все мракоборческие рефлексы требовали, чтобы он тут же обезвредил ее и, при необходимости, убил. Она сделала шаг в его сторону, и Грейвзу стоило всех сил не вскинуть палочку.
Часы отбивали полночь, и брошь-портал, приколотая к лацкану его пиджака, начала светиться. Грейвз протянул ей руку.
— Даша, скорее.
— Они крадут палочку! — закричал Трелони, кое-как поднимаясь на ноги. Дарья бросила на него быстрый взгляд и всучила Персивалю бузинную палочку. Прежде, чем он успел что-то сказать, она оттолкнула его в сторону, и он упал. Но удара не последовало, мир завертелся перед его глазами, сужаясь до точки портала.
На секунду ему показалось, что он увидел еще одного человека рядом с Дарьей — светловолосого юношу с хищным взглядом.
Ему не привиделось. Геллерт Грин-де-Вальд появился прямо за спиной княжный и вскинул палочку. Губы зашевелились, шепча заклятье, которого Трелони не знал. Проклиная все на свете мужчина оттолкнулся от стены и бросился вперед, хватая Дарью за плечи, закрывая собой. Еще миг — и зал потух. Звуки стихли. Он чувствовал только руки Дарьи, обвившиеся вокруг его туловища, а еще досаду с примесью едкой иронии.
«В конце концов, посмертный орден — это тоже неплохо», — подумал он, чувствуя, как неведомое заклятье утаскивает его за собой.
***
Портал выбросил Персиваля на пол. Падение немного смягчил пушистый ковер. В нос ударил запах роз и бекона. От этой смеси юноша поморщился и несколько раз чихнул с такой силой, что глаза чуть не вылетели. Он поднялся и осмотрелся: его взгляду предстал столик, накрытый на двоих, в центре в хрустальной вазе стоял букет роз обхватом с полувековое дерево. Единственным источником света были свечи, расставленные повсюду: на каминной полке, на подоконнике и на тумбочках рядом с огромнейшей кроватью в другом конце комнаты. За столом сидел немного опешивший Аркадий Василевский.
— А где Дарья? — спросил он по-русски. Персиваль встряхнулся и положил бузинную палочку на стол перед Василевским.
— Дарья в опасности, — сказал юноша по-английски. Василевский хмыкнул, пригубливая вино. Он коснулся кончиками пальцев палочки, и золотое сияние оплело его предплечье, а затем рассыпалось снопом тлеющих искр. Василевский усмехнулся, разглядывая руку с зажатой в ней палочкой. Затем достал из-под стола обитую бархатом шкатулку и с трепетом родителя, который держит в руках младенца, убрал туда артефакт.
— А мне какое дело, молодой человек? — неохотно перешел на английский мужчина.
— Помогите спасти ее.
— А что мне за это будет?
— Вы не понимаете, сегодня на балу…
— Я уже в курсе последних сплетен, не стоит тратить время, — помахал рукой мужчина и принялся накладывать еду из огромного блюда, спрятавшегося в тени букета. — Садитесь, поужинайте. В свете последних событий, это последний спокойный ужин для всех нас. Советую набраться сил.
— Как Вы можете есть в такое время?
— Признаюсь честно, перекусы посреди ночи — моя слабость. А это нужно съесть пока горячее. Все я не съем, а выбрасывать продукты — не по моей части. Считайте, что Вам повезло, мистер… Грейвз, так ведь? Поужинайте, заодно подумайте, что Вы можете мне предложить.
Персиваль еще несколько секунд сверлил Василевского взглядом, но желудок, не видавший еды со вчерашнего дня, все решил за него. Грейвз рухнул за стол и трясущимися руками принялся накладывать еду.
— В этом городе вообще возможно хранить тайны? — спросил он, расправившись с первой порцией.
— Понятия не имею, — усмехнулся Василевский, протягивая ему вино. — Видимо, у стен и правда есть уши.
17. Шантажисты
Она сидела на стылой земле, в смеси талого снега и грязи, ни капли не заботясь о сохранности некогда прекрасного вечернего платья. На ее плечи накинули мужское пальто, прожженное в нескольких местах, изодранное заклятиями, но она все равно дрожала. Хотя, скорее всего, дело было не в холоде. Она и не чувствовала, как замерзают пальцы, как мороз скребет нежную кожу. Просто сидела на корточках, как нищенка, и глотала слезы, покачивая в ладонях разбитые наручные часы.
— Нужно уходить! — раздался голос со стороны, зазвонили колокола на пожарной каланче. А девушка, подняв лицо к небу, завыла, давясь рыданиями.
Трелони резко сел, одним движением вытаскивая себя из сна. Слишком хорошо он знал эти симптомы: боль, раскатывавшая мозг тонким слоем по внутренней стороне черепа, трясущиеся руки, испарина по всему телу. Сон был вещим, и как бы Альберту ни хотелось обратного, не обещал ничего хорошего.
А ведь немного надежды на лучшее ему бы не помешало!
Он огляделся: судя по скромному убранству, его поместили в комнате для прислуги. В его распоряжении была узкая жесткая кровать, таз, кувшин с водой и ведро. Ни цепей, ни веревок Трелони на себе не обнаружил, но палочку у него все же забрали.
Пару минут мужчина смотрел прямо перед собой, в стену, пока мысли не прояснились. Потом поднялся с кровати, о чем мгновенно пожалел. К тупой головной боли добавилась ломота во всем теле. То ли она была последствием удара о стену, то ли результатом сна на неудобной постели, хотя, скорее всего, имели место оба фактора. Он кое-как размялся, возвращая подвижность конечностям, потом плеснул в лицо ледяной водой. Ужасно чесалась начавшая отрастать щетина. Все эти мелкие неудобства выводили его из себя, не давали сконцентрироваться и мыслить трезво.