Разведчик

***

День рождения такого человека, как Великая Грейнджер, должен пройти идеально! Я встал пораньше, привел себя в порядок, вытащил из стазиса цветы и двинулся в гостиную. Какие цветы любила соратник Грейнджер знало все СВБ! Поэтому я вышел в гостиную, где пораженно оглядывались другие школьники, которых сразу же захотелось выстроить в приветственный строй, но я сдержался — не те нынче времена. Слегка поправив переливавшуюся надпись-поздравление, я принялся ждать.

В этот день Гермиона была грустна. Ей исполнилось тринадцать, но никто об этом не знает, да и не важна она никому, кроме своих родителей. Девочка тихо шепнула: «С днем рождения, Миона», вспоминая, как проходил этот день дома. Сегодня была суббота и даже на уроках отвлечься было нельзя. Так вдруг захотелось домой — просто до слез, отчего Гермиона всхлипнула. Хотелось просто разреветься, а еще — теплых маминых рук и праздника, но эта школа… Школа сейчас казалась ей тюрьмой, откуда нет выхода. Приняв душ, девочка взяла в руки расческу, но расчесаться не смогла, потому что не хватило сил. Дома-то это делала мама… Одевшись, грустная девочка вышла из спальни. Сначала она даже и не поняла, что происходит, но потом глаза обнаружили поздравление, написанное на стене, а прямо напротив входа обнаружился… Гарри. Откуда он узнал?

Опустившись на колено, я протянул цветы самой лучшей девочке на свете, ставшей через много лет иконой для многих, и облитой грязью после смерти. Соратница Грейнджер явно не ожидала ни цветов, ни украшенной гостиной, отчего на ее глазах появились слезы, поэтому я встал и обнял ее, чтобы никто не видел минуту слабости Великой Грейнджер.

— Откуда ты узнал, какие цветы я люблю? — поинтересовалась явно очень удивленная девочка.

— Это же ты, — ответил я, как будто это все объясняло. Она вдруг заулыбалась, а я… Я залюбовался, все-таки очень красивая у нее улыбка и выступающие зубки ее совсем не портят.

— Спасибо, — прошептала соратница, прижавшись ко мне. — Пойдем на завтрак?

— Пойдем, — улыбнулся ей, все-таки, она очень милая, несмотря на то что великая. — Только не на завтрак.

— А куда? — удивилась Грейнджер, которой еще только предстояло стать Великой.

— Оденься потеплее, — попросил я, на что Гермиона только взглянула на меня, быстро уйдя в сторону спален. Грейнджер! Сколько надежды было в глазах казавшейся сейчас совсем маленькой соратницы…

Когда она вышла уже одетой, но все еще с букетом в руках, я вывел девочку из гостиной, странно, кстати, что нас как будто перестали видеть. Я, конечно, просил эльфов прикрыть, но вот прямо так — не ожидал. Заведя ее в пустующий класс, я позвал домовика, как договаривались:

— Крикки! — и в этот момент пустующий класс сменился суетой железнодорожного вокзала. Соратница пораженно замерла, а я повлек ее к остановке такси, деньги обычного мира у меня были, спасибо гоблинам. Это они, кстати, объяснили мне, что бумажки называются «деньги» и на них можно обменять одежду, питание, услуги. Непривычно все, конечно, даже очень…

— Мы… Мы в Лондоне? — поразилась соратница, на что я только кивнул, осторожно усаживая ее в таксомотор.

— Назови свой адрес, пожалуйста, — мягко попросил я и она, пребывая в некотором удивлении, сделала это. Автомобиль двинулся прочь, а соратница все молчала.

— Как? — спросила она меня, подняв полные слез глаза.

— Нет ничего невозможного, если речь идет о тебе, — честно ответил ей, совершенно не понимая реакции. Соратница Грейнджер прижалась ко мне и вдруг заплакала.

— Я… думала… никто… не знает… а ты… — пробивалась сквозь слезы малоинформативная речь. Впрочем, у девочек так бывает, пусть поплачет. Водитель улыбнулся, глядя в зеркало заднего вида, кажется, он все понял.

Автомобиль ехал мимо каких-то зданий, пока не вылетел на шоссе, где резко ускорился. У меня была надежда на то, что родители Гермионы в субботу не работают, а у нас впереди весь день, хотя я, конечно, надеялся… Ладно, не оставлять же ее одну, правильно? Спустя час таксомотор подрулил к небольшому двухэтажному зданию. Я расплатился, потом вышел из машины, подав руку соратнице. Она была молчаливой, блестя мокрыми глазами. Думал оставить ее с родителями, но соратница потянула меня за собой.

— Я приглашаю тебя в гости, — сообщила мне соратница Грейнджер, потянув за собой.

— Спасибо, — улыбнулся ей, а что делать? Девочка открыла дверь какой-то железякой, хотя рукой было бы проще и затянула меня внутрь. — Мама! Папа! Я дома!

***

Сначала соратница, конечно, визжала, обнимая родителей, потому я тихо стоял, надеясь на то, что, может, выгонят, тогда я смогу поехать к маме. За две с небольшим недели жутко соскучился, честно говоря. Но мистер Грейнджер посмотрел на меня с улыбкой, поинтересовался, завтракали ли мы, после чего все оказались за столом. Я завтракал аккуратно, но, наверное, с такой блаженной улыбкой, что обратил на себя внимание миссис Грейнджер.

— Настолько вкусно? — поинтересовалась она.

— Вкусно, — ответил ей я, а потом добавил: — Такое счастье знать, что не отравят, хоть немного расслабиться…

— У вас могут отравить? — насторожился мистер Грейнджер.

— Зелья бывают, яды могут наставники сыпануть для тренировки бдительности, — объяснил я само собой разумеющиеся вещи.

— Не врет, — констатировала женщина, с тревогой взглянув на дочь. — А как справляетесь?

— Чары проверки есть, — объяснил я ей. — Ну и сор… Гермиона кушает то, что я уже попробовал на себе.

— Вот как… — удивленно протянул мужчина, переглянувшийся со своей женой. — А как у вас получилось приехать?

— Это Гарри как-то сделал, — сдала меня соратница.

— День рождения Гермионы, — ответил я на вопросительный взгляд миссис Грейнджер. — Ей же хочется праздника… Она же девочка.

— Интересная аргументация, — хмыкнул мистер Грейнджер. — Ну тогда давай познакомимся.

— Гарри Поттер, школьник, второй курс, — доложил я.

— Марк Грейнджер, детская экстренная медицина, — в тон мне произнес мужчина. — Моя супруга — Эмма Грейнджер, психиатр.

— А что такое «психиатр»? — поинтересовался я. Слово было незнакомым, поэтому и уточнил.

— Специалист, изучающий психические расстройства, методы их диагностики, профилактики и лечения, — ответила соратник Грейнджер. Понятней не стало, поэтому я сделал умное, по моему мнению лицо и покивал.

— Я занимаюсь теми, кто сошел с ума или готовится сойти, — мягко пояснила женщина. И тут я понял… Это выбраковщик! Встретиться с таким человеком — смертельно опасно, перед моими глазами все завертелось и свет выключился.

Увидев, как страшно побледнел юноша, а затем и упал в обморок, не понявший причины этого Марк бросился к парню, сдергивая с держателя стетоскоп. Внимательно послушав, врач осторожно привел парня в себя, но заглянув в полные ужаса глаза только вздохнул.

— Испугался сильно, сердце подвело, — поделился он с супругой.

— Чего же ты так испугался, парень? — услышал я, стоило только открыть глаза.

— Сошедшие с ума утилизируются, — объяснил я мужчине, пока Гермиона смотрела на меня расширенными глазами. — Этим занимаются вы-выбраковщики. Ваша жена… Она… Разрешите с мамой попрощаться, пожалуйста! Ну будьте людьми! — сорвался я, отчего взрослые переглянулись. Соратница Грейнджер кинулась ко мне, чтобы обнять. А мне было просто очень, дико страшно. Очень хотелось жить, просто до истерики, жить!

— Тебя никто не… утилизирует, — убеждала меня соратница, мне так хотелось поверить, но перед глазами стояла железная камера. В семь лет всем показывают, как утилизируют, и запоминаем мы это на всю жизнь.

— Не бред, не ложь, — констатировала миссис Грейнджер, глядя на меня с тревогой, а меня просто трясло уже. Ведь если меня утилизируют, то всю семью тоже! И маму! И сестренку!

Кажется, я не удержал себя в руках, рассказав все родителям Гермионы. Соратница Грейнджер была шокирована — такого о Магическом Мире она не знала, а для нас это обычные вещи. Правда, мне очень хочется убежать. Допросив меня, взрослые задумались, но потом соратник Грейнджер вспомнила прочитанное в книге еще в первые дни, подробно рассказав родителям. На меня начали смотреть с каким-то странным интересом, но страшно почему-то уже не было.