Крестики # нолики

На полу ванной комнаты кучей валяется его одежда и это заставляет беззвучно выругаться. Ухаживать за братом, это бескомпромиссно, но идти на поводу его неряшливости не мой выбор. Я вымываю руки, сушу их полотенцем, которое привезла из Франции. Ловлю себя на мысли, что оно заставляет вновь и вновь вспоминать наш разрыв с Митей.

Ведь это мое едва ли не первое серьезное увлечение парнем, которое неведомым образом превратилось в провал. Все эти наши клятвы в верности, жаркие ночи и вывернутые наизнанку сердца. Поломанные планы и разбитые в дребезги чувства..Трясу головой, и сорвав ни в чем не повинное яркое полотенце с сердечками по окантовке, бросаю в стирку.

За день макияж чуть расплылся и это вводит в тягучие сомнения. Что Олег во мне нашел? Я начинаю перебирать в уме красивых девчонок с курса и "спотыкаюсь" на облике Даниэль. Мысли несутся к произошедшему у входа в университет и я снова забываю обо всем постороннем, вспоминая злые слова Ветрова.

"Не боишься, что проведешь свои дни рядом со мной на привязи? Или ты уже забыла? Так я могу напомнить."

На этот раз мой взгляд в отражении зеркала выглядит потерянным и озлобленным.. Вот только как он узнал? Я едва ли второй месяц в университете, и копаться в моем настолько далеком прошлом, это надо быть стопроцентно повернутым. А еще пора больше узнать об этом "злобном ангелочке", который натравил на меня своего дружка. Я двигаюсь в направлении комнаты Алекса, в надежде хоть немного разузнать о Даниэль, но ненадолго меняю свои планы и спешу к тумбочке в прихожей, где жужжит сотовый.

— Ты собираешься приехать к нам на выходные, милая? — Укоризненно говорит мама.— Мы ужасно соскучились.

Мне приходится юркнуть в кухню и прикрыть за собой дверь. Музыка из комнаты Алекса хоть и не громкая, но мешает разговору.

— Не знаю, мам, скорее всего нет, но обязательно выберусь в следующие.

— Рады будем тебя видеть. Папа согласился достать печь для барбекю к твоему приезду...

Я трепетно улыбаюсь, вспомнив те самые поджаренные колбаски, от которых невозможно отказаться. И тут же вспоминаю о своей фигуре.

— Лучше не надо, ма... Я и так перебралась за свой идеальный вес.

— Что за глупости, брось ты эти свои диеты! Нельзя постоянно отказывать себе в удовольствиях..

Я киваю головой, решая, что она права и тут же понимаю, что давно не ищу никаких удовольствий..

— Я обязательно позвоню, если смогу приехать. Папе привет!

— Хорошо, милая, а ты передай привет брату, надеюсь, он там не сильно распоясался..

— Он хорошо себя ведет, пойду передам твой привет. До встречи!

Говорят, что тяжелые мысли лишают зрения. Сейчас, распахнув дверь кухни, я готова с этим согласиться. После разговора с мамой мой панический настрой, с которым я вышла из ванной, улетучился. Я в четыре шага достигла комнаты Алекса, громко стукнула в глухое дверное полотно и только потом, ведомая какой -то тайной нитью самосознания, повернула голову в сторону прихожей.

Серая классическая куртка и батильоны. Не мои. Внезапная догадка не делает мое положение легче.

— Это кто? — дрогнувший женский голос и вслед ему, возмущенный, моего братика "— черт!"

Недоуменно оглядываюсь на дверь, за которой слышится удручающая возня, и словно ужаленная, отступаю на шаг.

В моей размеренной жизни этих незаурядных случаев не счесть, но этот не из их числа. После моего возвращения из Франции брат еще не переходил границ, не вел себя так опрометчиво. Мне нужно радоваться его успехам и здоровому сексу с девушками, но я не могу себя заставить. Я возвращаюсь на кухню и отчаянно кусаю губы. Все таки не зря я с детства не люблю сюрпризы. Как тот самый первый, когда на мою шею повесили ошейник.

Воспоминания накатываются волнами и я впадаю в тошнотворное неистовство. Слезы туманят глаза и замкнутый круг ошейника видится теперь везде - и в рулоне бумажного полотенца на столе, и в ободе стенок широкой сковороды и в золотой кайме белого блюдца с квадратиками молочного шоколада. Маленькая девочка, изображающая щенка для отчима.

Минутное помутнение и я нахожу себя в коридоре. Хватаю пальто и несусь вон из квартиры.

Воздух так заиндевел, что им невозможно без боли заполнить легкие. Осенняя сырость пробирается в тапочки, а пальцы рук, которыми я пытаюсь сжимать пальто на груди, немеют. Но сейчас я из всех сил притворяюсь нематериальным предметом, чтобы ничего не чувствовать. Взгляд тонет в яркой точке уличного фонаря и меня качает на волнах отрешенности. Так почти получается убежать от воспоминаний.

Алекс у моих ног и пытается согреть в своих ладонях мои ледяные пальцы.

— София, с ума сошла? Ладно. Прости. Прости меня, идиота! Ну? — Его подбородок запрокинут и глаза рыскают по моему лицу. — Я не знаю, что делать с самим собой. Куда деться?

Сглатываю жгучий ком и жмурю глаза. Наверно, я действительно сломлена, если сейчас молчу.

— Я не знаю.. это как отрава. Жру ее, и даже когда выворачивает, не могу остановиться. Слышишь?  — утыкается лбом в мои колени, словно ищет поддержки. — Иногда кажется, что я сплю. Как быть с нами? С теми подгоревшими яичницами и кучей пересмотренных фильмов в темноте, с банками сгущенки, которые мы уничтожали с общей ложки, с халабудами в старом шкафу? Как? В какой бездонный сундук запихать это, чтобы потом брать по крупицам и не жалеть?

Опускаю глаза и моргаю разбрызгивая слезы. Он смотрит на меня, а я хочу отвернуться, спрятаться. Столько неуверенности, ранимости в его взгляде. Потерянный и уязвимый. Мне тоже больно от понимания, что все осталось в прошлом и нам ничего не вернуть.

— Идём.

Алекс трет мои холодные мокрые щеки и тянет с лавочки.

— Идем, простудишься. Чего ты хочешь? Я сделаю все, что хочешь! Только скажи!

Я ничего не хочу, просто пусть этот день скорее закончится.

# 8

Алекс Нестеров..

Прикрыв дверь, Алекс идёт на кухню и ставит чайник. Софии нужен кофе. Порывшись на полках, он выбирает растворимое и, недолго думая, заливает две чашки кипятком до самых краев. Отступает к окну, открывает форточку, закуривает и ждет. Почему-то он снова побежал за ней, не раздумывая. Просто потому, что считал это правильным. И это бесило. Бесило, что он так быстро сдался, еще совсем недавно пообещав себе вырвать ее с корнем, всю, без остатка. Выкорчевать, как пень, который ядовитым сорняком разросся внутри.

Она не считала нужным игнорировать его предупреждающие взгляды, постоянно крутилась рядом и чуть что задавала вопросы, в ответах на которые он терялся и мог только грубить.. Правильнее всего было последовать ее совету, забрать свои слова обратно и перестать беситься, но он не мог. Отчего-то было очень важно, чтобы она поддалась ему, несмотря на его откровенно мерзкое поведение.

Сунув руку в карман он достал пиликнувший сотовый и залез в смс, краем уха слушая, как София вышла из ванной и прошлепала босыми ногами в комнату.

"Какого черта это было, Лекс?! Это твоя бывшая? Блядун конченый!"

Мышки плакали, кололись...

Он вздрогнул от скрипа половицы у кухни и отвернулся к окну. Взгляд приковывается к отражению в стекле и не выходит ничего: ни снова задышать, ни повернуться, ни свалить из кухни, чтобы спрятаться за толстыми стенами. С мокрыми волосами и просторной футболке, доходившей до середины бедра, Софи выглядит трогательно — беззащитной, и все заготовленные слова вылетают из головы. Больной. Это не сойдёт за ответ, конечно, в этом нет никакой конкретики, зато это правда. Глупая, элементарная. Настолько правда, насколько возможно охарактеризовать, что творится внутри, когда удаётся поймать ее взгляд..

Ему остались воспоминания и боль, а выскочке Митьке вся она сама, его София. Этот идиот прикасался к ней, лез ей в душу, заглядывал в глаза, тогда, как сам Алекс в это время заново учился дышать. И пусть в данный момент все это в прошлом, — он не дурак и понимал, что она вернулась не просто так, — едкий осадок от ее предательства не спешил выветриваться. Злость скапливалась в плечах и по венам бежала к сжатым в кулаки ладоням.