Крестики # нолики

— Тим, ты это..

Сигаретный дым застревает в горле, и вырывается вместе с судорожным выдохом:

— Куртку подержи.

С места срывает так, будто стена за спиной ожила и с размаху приложила кирпичной кладкой по позвоночнику. Задеваю кого-то плечом, но даже не замечаю, не чувствую ничего кроме того, как набатом стучит в висках.

# 30

Тимур Ветров

Изначально в план Тимура это не входило, но если уж представилась такая возможность, стоило воспользоваться. Начинать с чего-то нужно, Малышка Со, после случившегося в машине добровольно к нему на пушечный выстрел не подойдет. И, возможно, Лис как нельзя кстати. Тем более, что с Лисицким у Ветрова отношения особенные, договорятся они быстро, что бы там ни произошло.

Ветер хорошо помнит, как долго заживают разбитые губы, если в них прилетает не просто кулак, а кулак, украшенный двумя кольцами, которые носит этот крысеныш. А Влад наверняка помнит, как неудобно снимать эти кольца со сломанных пальцев и вместо них носить на протяжении месяца гипс. А вот из-за чего они тогда так сцепились, не помнит уже ни один из них, но да, было круто. После этого у них с Лисом что-то вроде молчаливого соглашения: в дела друг друга не вмешиваться, косо не смотреть, плечом не задевать.

Так что да, возможно, небольшая корректировка плана пойдет на пользу. Как приглашение на вечеринку от лучшего друга, который звонит за час до полуночи и с хохотом сообщает, что тебе нужно быть у него как можно скорее и прихватить с собой коробку лаймов, потому что купить забыли, а без лайма, имеющийся в наличии запас текилы выжрать нереально. И все, о чем ты думаешь, — это где взять эти гребаные лаймы в такое время и что соврать завтра там, куда ты точно опоздаешь.

— Лис!

Тот оборачивается быстро, на автомате уклоняется от прямого удара, но по касательной все же прилетает. Отшатывается на пару шагов, но собирается. Быстро и резко выкидывает вперед левую руку, ту самую, с кольцами, метя в лицо. Боли нет, только глухой гул в голове и красное марево перед глазами. Удар напрочь отключает чувствительность и заставляет просто двигаться, двигаться, двигаться, сдирая кожу на чужом лице и собственных костяшках. И с головой топит, накрывает так, что он не может остановиться даже когда они с Лисицким оказываются на земле, и тот сдавленно хрипит:

— Эй, ты совсем еб**лся?», а в шею упирается что-то твердое и острое. Холодит кожу в том месте, где быстро и сильно бьется крупная артерия. И под давлением металла это биение ощущается особенно отчетливо, с каждым толчком крови отдается в месте соприкосновения. На задворках сознания проносится мысль, что при такой частоте пульса, потеря крови станет критической за пару минут. Но вместо того, чтобы отстраниться, Тимур перехватывает руку, сжимает и резко дергает, выдирая из пальцев тонкую заточку. Ладонь обжигает болью, и эта вспышка только усиливает злость.

Тимур сдавливает чужое горло той же рукой, чувствуя, как это движение отзывается в ладони огненным всполохом, тянет на себя, и едва не соприкасаясь носами, тихо рычит:

— Подойдешь к нему еще раз, я вырву тебе печень и заставлю ее сожрать.

Лис смотрит на него со смесью злости и непонимания, хватает за запястье и сдавленно выдыхает:

— Да какого хера?

И это, конечно, вопрос на миллион. Потому что и правда — какого хера? Какого, собственно, хера, и что это он вообще такое делает? Тимур наклоняется еще ближе, и тихо, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, шепчет, отвечая скорее себе, чем врагу:

— Я внятно сказал?

Лис дергается, отстраняясь, осторожно, едва ли не с удовольствием, кончиком языка слизывает кровь с разбитой губы и внимательно всматривается в лицо. И определенно видит что-то, потому что через мгновение заходится тихим, кашляющим, но искренним смехом:

— Пипец. Ты это серьезно?

— Тим, хватит! Отпусти его. Всё! — где-то на заднем фоне голос появившегося Егора срывается в странные истеричные нотки, перекрывая собственное свистящее дыхание сквозь сжатые зубы и смех Влада. Тимур отталкивается от земли рукой и, уже поднявшись, смотрит на глубокий порез во всю ладонь. На автомате сжимает пальцы, проверяя подвижность — в норме, даже не больно. Больно будет потом, чуть позже, когда красное марево перед глазами окончательно рассеется и стихнет гул в голове.

Кто-то снова окликает его по имени, кажется, на этот раз Вика, но следом не идет. Ветров понимает это, когда отходит вглубь университетского двора, направляясь к фонтанчику с питьевой водой. Нужно промыть. Хотя, какое промыть? Тут шить нужно, а не водой полоскать. Ощупывает пальцами шею — ничего, даже царапины нет. Повезло. Боль в руке нарастает постепенно, в пропорциональности с падением уровня адреналина в крови. Жалит, продирает до самой кости, дразнится. Хорошо, что никто следом не увязался — с болью всегда лучше оставаться один на один. Усталость накатывает, почти апатия, и Тимур просто идет, опустив глаза в пол, пока не упирается взглядом в белые слегка стоптанные адики. Нет. Ну нет. Не сейчас.

— Я видела.

Парень неопределенно ведет подбородком и, не сдержавшись, усмехается:

— И что?

Ему хочется говорить спокойно, хочется сделать вид, что ничего особенного не произошло, что вот так налететь и разнести чужую рожу до кровавых соплей — это вроде как ничего, норма. И еще больше хочется, чтобы Малышка Со просто свалила сейчас не задавая вопросов. Потому что ответить нечего, это настолько бесконтрольно и пугающе, что в какой-то момент хочется не останавливаться на достигнутом.

— Зачем ты в это полез? Из-за меня? …

И желание все-таки съездить себе по роже усиливается в разы, несмотря на то, что в его тщательно продуманном плане ничего подобного не было. Приехали. Может, сотрясение?

А Малышка Со только смотрит, сглатывает нервно, собирается что-то сказать, но потом только сжимает губы и идет к нему, на ходу стягивая шарф и неуклюже скомкав, прижимает к алому месиву на ладони. Обхватывает запястье второй рукой, будто ждет, что Ветер сейчас вырываться начнет, сжимает и замирает, уставившись на комок ткани и слегка соприкасающиеся пальцы. И у нее дрожат руки. Тимур тоже смотрит и в голове начинают активно крутиться шестеренки, перекраивая ситуацию в нужную сторону.

— Проводишь в коттедж? У меня голова кружится.

София быстро вскидывает на него свои карие глаза и также быстро отводит — слишком близко.

— Тебе в медпункт надо.

— Нет, я лучше платный вызову.

Поджимает губы, но все-таки кивает.

Бинго.

Однако...

— Тим! Что за разборки, с Лисом? Куда вы?

— Ко мне. Хочешь с нами? — невозмутимо отвечает Тимур, поймав совершенно ошарашенный взгляд Семена, который уже обо всем знает, но в шоке от увиденного. Кровавая дорожка, бледный Ветер и эта Француженка с ним. — Кто-то же должен приготовить обед, я сам не справлюсь.

Идеально. И то, как девушка стоящая рядом зависает на пару секунд, не зная, что ответить, и растерянное, с примесью злости выражение на лице. Мажор приподнимает руку:

— Мне правда очень больно.

Он даже не ждет, что та согласится. Так уж, скорее, на пробу взывает к чувству вины, которое Нестеровой с ее повадками, кажется, в принципе неведомо. Мысленно спорит сам с собой: пошлет или нет. Но та только оглядывается на Семена и снова кивает.

Начало было вполне нормальным и обнадеживающим: София, глядя на его руку и скорбное выражение лица, согласилась пойти к нему. Вот на том нормальное и кончилось. Тимуру привиделось, что это станет переходом на новый уровень общения, ну, со всеми этими «Привет, как дела?» и «Встретимся после занятий». По крайней мере, на ближайшие дни план был таков. У Нестеровой, оказывается, тоже был план: перевязать руку, приготовить пожрать, раз попросили, и свалить, как можно быстрее. У нее, похоже, свой особенный взгляд на все, и к нормальному этот взгляд никакого отношения не имеет.