Страница 68 из 72
— В конце концов, почки у вас стоят одинаково, если уж на то пошло, — судя по лицу Пашки, такого членовредительства он от меня не ожидал. А я вспомнила еще одно, — или ты надеешься, что он продаст мотоцикл?
— Не продаст, — выдавил бывший друг, складывая на груди руки, — отказался продавать.
— И правильно сделал! С чего вдруг? — кивнула я, повторяя позу парня. — В конце концов, это не он гоняет, нажравшись дешевых коктейлей, по ночному городу!
— Ты не понимаешь!
— Не понимаю, ты прав, — развела я руками, хмыкнув, — я вообще тебя последние месяцы не понимаю! В тебя будто вселился другой человек! Мой лучший друг Пашка никогда бы такого не сделал! А уж если бы сделал, то точно придумал бы, как исправить! Нашел бы способ! Альтернативу!
— Я и нашел ее! Нашел! — выкрикнул парень так громко, что я осеклась. С недоверием уставилась на него, тяжело дышащего, взмокшего, озлобленного. Чувствуя, как неожиданно засосало под ложечкой.
— Серьезно? — переспросила, не уверенная, что мне не послышалось. Ведь если так, то в чем проблема теперь? И почему не сказал раньше?
И от этого стало совсем не по себе.
— Ту вечеринку, куда вы так не вовремя заявились, устроил я! И только с одной целью, — Вовка с трудом сглотнул, а потом, схватив продолжавший одиноко стоять на столе стакан, допил залпом оставшуюся в нем воду, — уговорить Енота дать мне отсрочку. Я хотел потянуть время, а там бы что-нибудь наверняка придумал. А он… он сказал, что ему не нужны деньги…
Пауза, а я готова взвыть. Я не обольщалась насчет урода Борщевского, ничего хорошего он придумать не мог. Но тяжелое молчание Пашки доводило до истерики, превращая ожидание в пытку.
— Пашка, твою мать, не томи! — не выдерживаю первой, а парень отводит глаза, продолжая сжимать стакан в руках.
— Он хочет тебя, Насть, — пауза, в течение которой я пытаюсь осознать услышанное. Но в голове начинает шуметь, а слова Пашки доносятся словно сквозь вату, — точнее, твои фото. Он готов обменять расписку с долгом на десять твоих фотографий.
Я шокирована?
Нет. Я в полном ауте. И это именно в тот момент, когда мне почти удалось поверить, что теперь Борщевский от меня отстал и больше не сможет преследовать! Что теперь меня есть кому защитить! И лишь в очередной раз убедилась, насколько хитер и изворотлив бывший одноклассник. И что не перед чем не остановится, чтобы получить свое…
Что ж, теперь понятно, зачем ему был нужен Пашка…
И то, зачем он позволил пьяному парню сесть за руль своей дорогой машины…
Звиздец…
Хотя…слабая надежда трепыхнулась где-то на периферии, заставив разлепить пересохшие враз губы.
— Просто фотографии? Зачем? — тихо, почти шепотом, но в квартире так тихо, что слышно тиканье часов в большой комнате, — неужели больше любоваться не на кого?
— Не просто, Насть, — Паша так и не поднял глаза, нервно переступив с ноги на ногу, — он хочет обнаженные фото… Чтобы все было видно… И обязательно в разных ракурсах…
Я начала задыхаться. Хватала воздух открытым ртом, прижав ладони к шее, и чувствовала, как начинает темнеть в глазах…
Это было слишком страшно, чтобы оказаться правдой… слишком…
— Либо это, либо он подаст на меня в суд, — добавил парень, продолжая мучить несчастный стакан, — а это будет настоящий кошмар.
— То есть это — ненастоящий? — потрясенно прошептала я, не оценив приоритеты друга.
— Половина квартиры оформлена на меня. И мама, — он снова с трудом сглотнул, — мама не должна узнать. Она в больнице с угрозой выкидыша. Суд ее добьет окончательно…
Мне казалось, что я тону в чем-то вязком, захлебываясь на редкость гадливой жижей. Как такое могло случиться? Как я вообще оказалась втянута во все это? Неужели вся моя вина в том, что я родилась в одном городе с Енотом? Или в том, что не остановила Пашку вовремя, полностью забыв о нем, когда влюбилась в его брата? Но что это за жизнь, в которой я должна контролировать взрослых самостоятельных людей в их поступках и решениях? Что за детский сад с группой особо одаренных?
Вот только реальность сложилась именно так. Собрав воедино несколько людей и обстоятельств. И наплевать, что участие принимали не все… Расплата настигла почему-то коллективно.
Я молчала, впав в какой-то своеобразный транс. Покачиваясь с пятки на носок и обратно, уставившись в одну точку — на маленький скол в уголке стола. Пытаясь собрать разбегающиеся муравьями мысли и избавиться от тошнотворного чувства безысходности внутри. Но ничего не получалось. О том, чтобы выполнить требование Енота, даже думать не хотела. Это было абсолютно неприемлемо. Понимание того, что эти фото станут прямым билетом в его постель на неопределенное время, пришло едва ли не быстрее, чем замолчал Пашка. Но осознание последствий для тети Светы…
А ведь Вовка что-то говорил о ней. Вскользь, но все же. А я забыла переспросить…
Вовка…
Радостный, пожимающий руку Еноту…
— Зачем Вовка встречался с Борщевским? — выдохнула одними губами, чувствуя, как леденеет само сердце. Подозревая, каким будет ответ, но не веря. Всей душой отказываясь верить…
— Пытался договориться, — ответил Пашка, дернув плечом, — договориться об отсрочке.
— Нет! — получилось громче, чем я хотела. Парень удивленно поднял глаза, но тут же снова из опустил. Трус. — Зачем Вова вчера встречался с ним? Он же не нашел денег, так? И ничего не придумал?
Пауза, во время которой внутри все умирает. И мне не надо смотреть в лицо Пашке, я чувствую всей кожей то, что он говорит и умалчивает…
— Не нашел, — выдавил из себя бывший друг. Теперь уже точно и навсегда вычеркнутый из моей жизни, — Настя! Я хотел тебе все рассказать сразу. Попросить! Мы же друзья, я надеялся убедить тебя! Но Вовка запретил! Запретил даже приближаться к тебе! Боялся, что ты все узнаешь, и…
И откажешься. Не надо было договаривать, чтобы я все поняла.
Короткая и яркая вспышка боли, во время которой сжимаю челюсти до судороги. Закрываю глаза на миг… А когда открываю, то не испытываю ровным счетом ничего. Замерзая до последней клетки, заставляя запереть все чувства так глубоко, что проще отрыть мамонта в вековых льдах. И разум проясняется, позволяя мыслить рационально и четко. Уверенно перекраивая мою жизнь так, чтобы подобного никогда не повторялось. Вычеркивая из нее тех, кто заставил меня такой стать…
— Ты не ответил на вопрос, — жестко и с нажимом. Выясняя все до конца, чтобы не оставалось ни иллюзий, ни жалости.
Пашка удивлен моим изменившимся тоном, но послушно отвечает, глядя исподлобья.
— Срок на принятие решения, данный Енотом, истекал вчера. Вовка ходил сказать, что сделает все сам. И потребовать обещание, что ты никогда об этом не узнаешь. И что Енот больше никогда к тебе не подойдет.
Прозвучало так наивно, что стало почти смешно. Что для Енота обещания? Пустой звук…
— Ясно, — бросила напоследок и развернулась, собираясь покинуть эту квартиру, ставшую вдруг отвратительной.
Но Пашка меня остановил, нагнав в три шага и вцепившись в запястье, заставляя повернуться.
— Настя! Я тебя прошу! Ты должна это сделать! Должна, понимаешь? У нас нет другого выхода! Или Енот превратит мою жизнь в ад! А если мама потеряет ребенка, я себе никогда не прощу! Ты не можешь мне отказать! Ведь мы друзья…
— Друзья? — с силой выдернула конечность, так равнодушно оскалившись, что Пашка отшатнулся. — Мой друг никогда бы так не поступил. Он бы сдох, но к Еноту не подошел и на пушечный выстрел. А тебя я не знаю. И уж точно ничем тебе не обязана. Потому что не понимаю, как можно, прикрывшись дружбой, стать сутенером. И как можно, напившись до беспамятства, попав на деньги и связавшись не с той компанией, заставить расплачиваться за себя человека, от которого сам же с легкостью отказался, променяв на бухло, девочек и понты.
Я подошла к двери и быстро обулась, не оглянувшись на раздавленного моими словами парня. А затем, отперев замок и почти переступив в последний раз порог этого дома, добавила, глядя прямо перед собой.