Страница 60 из 72
Не знаю, да и копаться в себе по этому поводу не собиралась. Достаточно и того, что несмотря на все то, что мучило меня последние недели, на неприятный разговор там, внизу, на улице, я не могла не признать — появление парня на пороге разлилось нереальной радостью в душе…
— Я не уйду, Настя. И тебя не отпущу, — медленно и твердо выговаривает он, делая ко мне шаг. Буквально гипнотизируя, но я не поддаюсь.
Слишком свежа обида, слишком неоднозначно на душе. Поэтому я отступаю, демонстративно складывая руки на груди и едва не морщась сама от нелюбимого жеста.
— И что это изменит? Я не собираюсь продолжать твою игру под названием «Скажи сто раз «все хорошо» и реальность подчинится»! Потому что мне — не хорошо! Понимаешь? Совсем не хорошо!
И на этот раз голос подводит. Срывается на высокой ноте, прерываясь сдавленным всхлипом. И я резко отворачиваюсь, тяжело приваливаясь боком к стене со старыми, затертыми обоями.
Изо всех сил закусываю губу и сжимаю пальцами кожу на своих плечах до боли, стараясь сдержать горячие слезы, которые уже вот-вот готовы были устремиться вниз по лицу. Ругая себя за такую неуместную и позорную слабость, но тело отказывается подчиняться. Слишком долго я не давала этим эмоциям выхода. И сейчас это стало не в моей власти…
— Настя, я не хотел, чтобы так… — тяжело сглатывает Вова, делая еще шаг ко мне. Порываясь что-то сказать или сделать, но словно не решаясь, — я не мог…
— Чего не хотел? Чего, Вов? — слезы звенят в голосе, но мне уже все равно, как и на мокрые дорожки на щеках. — Это просто слова! Потому что сделал ты все с точностью до наоборот! Зачем ты вообще пришел?! Не отпустить? Поздно уже! Поздно! Я уже ушла!
Секунда.
Мой всхлип.
И Вова буквально срывается с места, едва ли не до боли сжимая меня в объятиях и крепко прижимая к себе. Зарываясь носом в макушку и бормоча отчаянно и быстро, срываясь на прерывистый шепот.
— Прости! Прости меня, пожалуйста! Я дурак, Настя! Самый настоящий придурок! И я меньше всего хотел сделать тебе больно! Думал, быстро со всем разберусь, а все оказалось…оказалось сложно. Пашка, тетя Света… И я растерялся. Растерялся и испугался. Очень-очень испугался, Настя…
— Чего испугался? — всхлипнула я в его плечо, не в состоянии пошевелиться. Да и не желая этого делать. Слезы, чувства…но как же хорошо было в родных руках! Тепло, уютно и до бесконечности правильно! И даже запах парня был желаннее всего на свете…
Но обнять в ответ пока физически не могла. Слишком много всего встало между нами здесь и сейчас, не позволяя расслабиться и довериться, как раньше.
— Не важно, — выдыхает он, а я чувствую, как внутри снова холодеет. И машинально пытаюсь отстраниться, но мне не дают, — черт! Я испугался за тебя! Что ты узнаешь раньше времени и…
— Да при чем тут я? — окончательно теряю нить логики и хмурюсь, но, само собой, этого никто не видит.
А Вова тяжело вздыхает, коротко целуя меня в макушку.
— В том-то и дело, что не при чем, — а затем снова начиная говорить быстрее, — я не хочу тебя обманывать. Не хочу и не могу, Насть! Но и объяснить сейчас тоже не могу. Прости. Обещаю, что, как только разберусь со всем этим, то сразу расскажу. В подробностях и деталях! Ты мне веришь?
Я немного подумала и кивнула. Пусть мне и не стало понятнее происходящее, но, по крайней мере, внутри теперь спокойнее. Хотя вопросов, по-прежнему, дохрена…
— Только не уходи от меня, не бросай, — потерся парень щекой о мою макушку, а я снова сдавленно всхлипнула от того, с каким надрывом это прозвучало, заставляя откликнуться всем существом, — я не справлюсь, я сдохну без тебя, Ася. Эти дни были адом…я хотел быть с тобой и не мог. Ты задавала вопросы, а я не знал, что ответить. Помнишь, ты сказала, что молчание — тоже вранье?
И, дождавшись моего едва заметного кивка, продолжил.
— Я мучился, что снова тебе вру. Недоговариваю, не объясняю. Разрывался от желания быть рядом и невозможности рассказать. Видел обиду в твоих глазах и боялся, что не сдержусь, наплевав на собственные обещания…И решил, что лучше переждать…думал, что разберусь быстро…
— Ты даже на сообщения не отвечал, — прошептала я, не скрывая горечи. А сама повернула голову, утыкаясь Вове в шею и глубоко вдыхая. Чувствуя, как трескается корка из обид, тревог и сомнений, осыпаясь к ногам и позволяя напряжению, наконец, отпустить тело и душу.
— Прости меня, — его руки немного сместились, поглаживая мою спину, — я так привык быть один, так привык все решать сам, что не заметил, как мое желание уберечь превратилось в эгоизм. Хотел сделать правильно и чтобы всем было хорошо, а получилась…еще одна дорожка сама знаешь куда… и только после того, как ты отправила ту, последнюю смс, понял, что натворил…
Я вздохнула.
А затем сжала пальцами футболку парня, вспоминая забытое ощущение. Чтобы через пару секунд обхватить его чуть пониже спины, прижимаясь сама…
— Ася, — Вова немного отстранился. Совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы заглянуть в мое наверняка заплаканное и опухшее лицо, обхватив его ладонями. Стирая остатки слез под моими ресницами с таким выражением в собственных глазах, словно я — драгоценное чудо, — я не забывал о тебе ни на миг. Безумно скучал и раз за разом перечитывал твои сообщения. Вспоминал все наши встречи и мечтал просто обнять. А еще — ты мне каждую ночь снилась, заставляя возненавидеть утро. Ты вправе на меня злиться, я понимаю и не оправдываюсь. Готов ходить и просить прощения хоть каждый день, пусть даже перед закрытой дверью, но… Я люблю тебя, Ася. Люблю так, как никого и никогда не любил….
Я смотрю на него широко открытыми глазами, не веря в услышанное.
Еще час назад сердце оплакивало наше расставание, а теперь…
Теперь оно, как птица Феникс, распахнув крылья, пело ту самую песню, которую нельзя услышать каждому. Только тому, кому она предназначена, и только душой…
Слезы снова на подходе, только на вкус они несравнимо слаще. Да и пролиться им не дают.
Через один быстрый удар сердца губы Вовы накрывают мои…
И пусть кто-то скажет, что я наивная и доверчивая, пусть обвинит в глупости…но я поверила. Поверила всем сердцем, потому что глаза Вовы не врали. Пусть даже слова не открыли всей правды до конца. Но он обещал…
И я верю.
Поцелуи, поначалу неуверенные и робкие, постепенно сменились жадными и ненасытными.
И та атмосфера между нами, что заставляла кожу покалывать горячими и острыми иголочками каждый раз, когда мы оказывались ближе, чем на метр друг к другу, снова окутала нас, стирая грани реальности. Заставляя разум отступить и спокойно «уложить» все сказанное и недосказанное, и позволяя голым инстинктам взять верх. Давай возможность продолжить «разговор» на том уровне, когда слова не нужны…
Меня одолевали двойственные чувства. С одной стороны хотелось Вову зацеловать до последнего сантиметра тела, обласкать, дотронуться в нежном порыве до всего, куда успею и смогу дотянуться. А с другой… С другой — эмоции требовали выхода агрессивно и неуправляемо — укусить, расцарапать, оставить синяки от страстных поцелуев и хватки пальцев…
И мне казалось, что я схожу с ума, не в силах выбрать только одну «сторону». И совсем скоро все переплелось, перемешалось, вылившись в неподдельную, безудержную страсть.
Зубы клацают друг о друга, но мы и не думаем прерываться. Воздуха не хватает, но понимание этого приходит лишь, когда перед глазами начинают плясать черные точки. И мы синхронно хватаем малую толику кислорода, вновь растворяясь друг в друге.
Удар спиной о стену позволяет вдохнуть еще раз, пусть и от неожиданности. И тут же пальцы Вовы начинают беспорядочно гладить мою шею, голые плечи и руки, рождая во мне новый виток запредельных ощущений. И я отчаянно вцепляюсь в ткань футболки у него на груди, пытаясь притянуть парня еще ближе…
Мужская ладонь на голом бедре заставляет вздрогнуть и выгнуться. Губы Вовы тут же переключаются на мою шею, усиливая и так более чем крышесносный эффект, а вторая ладонь повторяет порыв первой, уверенно забираясь под легкую ткань сарафана. И вот уже мои ягодицы в плену сильных рук, а я, бесстыдно простонав что-то нечленораздельное, хватаю нижний край футболки Вовы и уверенно тяну вверх, заставляя его начать избавляться от одежды первым…