Цена твоего молчания

Разочарованно посмотрела вслед, опустившись на кровать. Понимала, что сейчас он уйдет, но почему-то очень не хотелось этого. Может, попросить побыть со мной еще недолго?

Но тут же одернула себя — может, у него дела, и так столько времени на меня потратил. Еще и с Пашкой поссорился из-за меня же. И тут я еще со своими капризами.

Тем сильнее было мое удивление, когда парень снова вернулся с рюкзаком.

— Сюрпризы продолжаются? — выдала после небольшой паузы, во время которой рюкзак водрузили на стол, принявшись в нем копаться.

— Ага, — кивнул Вова, не оборачиваясь, — как и сказал Пашка, буду тебя развлекать.

А через полминуты аккуратно извлек ноутбук, принявшись устанавливать его на столе.

— Ты какие фильмы любишь? — прозвучало сдавленно, когда он, наконец, смог воткнуть шнур питания в розетку под столом.

— Не знаю, — чуть пожала плечом, почти прошептав. Горло болело все сильнее, несмотря на лекарства. Взяла в руки кружку, сделав глоток горячего кисловатого чая. Стало полегче.

— Ну, значит на мой выбор, — откликнулся он, подсоединив мышку и принявшись открывать какие-то файлы.

А я кинула подушку к стене, устраиваясь поудобнее в положении полусидя. Или полулежа, как посмотреть. И хорошо, что парень стоял ко мне спиной — радость на моем лице легко переплевывала все грани приличий…

Глава 11

Пять дней полетели незаметно.

И я точно могла сказать, что это были едва ли не самые лучшие дни за последние три года, даже, несмотря на болезнь.

Вова приходил каждый день, стараясь при этом радовать чем-нибудь вкусненьким. И да, горячий куриный суп тоже был, и даже тот факт, что он оказался сварен заботливой тетей Светой, ничуть не уменьшал заслуг парня. Меня кормили, поили чаем и заставляли вовремя принимать лекарства. Слушали мое бурчание и стойко выдерживали недовольные взгляды, когда наступал черед особо невкусных из них. А после — провожали в комнату и не давали скучать.

Мы смотрели фильмы, какие-то смешные передачи и разговаривали. Правда, первые дня три в основном говорил Вова, но мне это ничуть не мешало. Впрочем, как и засыпать на середине фильма от слабости — тоже. Но парень не обижался. Только послушно выполнял роль подушки, позволяя привалиться к нему всем телом, и даже удобно устроиться на груди.

В какой-то момент заметила, что в моей комнате стойко укоренился запах парня, а моя постель и особенно подушка, просто насквозь пропитались им. И это оказалось странно приятным — я с удовольствием обнимала ее двумя руками, зарываясь лицом, и засыпала с дурацкой улыбкой.

Не сразу, но я смогла расслабиться и привыкнуть к постоянному присутствию Вовы в своем личном пространстве. Перестала смущаться, когда его рука собственнически прижимала к себе, устраивая удобнее для «киносеанса». А на четвертый день сама обняла первой, попутно проведя ладонью по крепкой груди парня. И судя по тому, как его ладонь легла поверх моей, переплетя наши пальцы, происходящее понравилось абсолютно всем присутствующим.

Единственное, что слегка портило общую картину — дальше объятий дело не шло. Первые дня два, пока держалась температура и слабость, естественно, о таком даже не думала. А вот потом…

Одергивала и ругала себя, каждый раз быстро отводя глаза от соблазнительных губ Владимира, но в меня словно бес вселился. Хотелось прижаться к ним хоть в мимолетном касании, просто почувствовать отклик…но переступить через себя не получалось, а сам парень словно решил взять приз за целомудренность — обнимать обнимал, но не более того. И даже понимание того, что кашляющая, как последний туберкулезник дама, не тянет на мисс «Сексуальность», не могло уничтожить червячок легкой неудовлетворенности внутри.

И все чаще мысль, что мой болеющий вид свел на нет все влечение Вовы ко мне, посещала мою беспокойную голову. Настолько, что почти уверилась в том, что парень просто чувствует себя виноватым за то, что в результате нашего путешествия на мотоцикле, я заболела. И теперь просто заботится, компенсируя свое чувство вины…

Само собой, за эти дни он увидел всю подноготную моей жизни, став на какое-то время невольным ее участником. И хотелось мне этого или нет, у него возникли определенные вопросы. Хотя, ради справедливости, стоит заметить, что Вова оказался человеком достаточно корректным и воспитанным, чтобы не лезть «слишком глубоко». И степень моей откровенности зависела целиком и полностью от меня, позволяя нашему общению оставаться приятным и непринужденным даже при затрагивании сложных для меня тем.

Но один разговор мне запомнился особенно. Он состоялся на третий день моей болезни, когда я с несчастным видом сидела на кровати и пыталась выпить жутко кислую бурду, именуемую полезным напитком — суточная доза витамина С, растворенная в стакане теплой воды…

— И давно?

Я с готовностью вскинула глаза на парня, радуясь маленькой отсрочке от употребления лекарства. Вова задумчиво рассматривал металлическую дверь, слишком чужеродно смотревшуюся на фоне комнаты, чтобы остаться незамеченной. И смысл вопроса меня вдохновил еще меньше кислятины в стакане…

— Давно, — едва заметно пожала плечами, отпивая глоток и непритворно морщась по всем причинам сразу, — больше года точно.

— Из-за матери? — Вова тут же осекся, быстро добавив, — извини, я не хотел лезть…

— Ерунда, все в порядке, это уже давно ни для кого не секрет — перебила я его, качнув головой. А еще через глоток добавила, — и из-за нее тоже. Хотя, скорее из-за ее гостей.

Мы помолчали. Я делала вид, что полностью поглощена напитком, а Владимир так и продолжал стоять в дверном проеме. И неловкость, повисшая между нами, с каждой секундой становилась чуть ощутимее…

Я не знала, что сказать. Продолжать начатую парнем тему точно не хотелось. Я понимала, что это часть моей жизни, но примириться с этим не получалось. Всем нутром стремилась отгородиться от нее, словно образ жизни матери делает меня причастной. И ощущалось это, как пятна чернильной грязи на светлом подоле длинной юбки…

— А если попробовать оформить общежитие? Там хоть поспокойнее, — неуверенно предложил Вова, словно боясь меня обидеть. И это было так странно, что напряжение, неприятно сковавшее тело, отступило, позволив расслабиться.

— Я пробовала, но в деканате только развели руками — мест слишком мало, иногородним не хватает. А уж с городской пропиской…

Снова глоток и гримаса. Какая же гадость этот ваш витаминный порошок…

— А если напрямую с комендантом? — оживился Вова, подходя ближе и садясь рядом на постель, — ведь только он заведует местами и заселением! Один раз дать «на лапу» и жить потом, как все!

— Ага, — усмехнулась я на всплеск чужого энтузиазма, — а потом неожиданная проверка, или кто-нибудь из «доброжелателей» пожалуется. И снова сумки с переездом? Жить, как на «пороховой бочке» немногим лучше, чем тут.

Я понимала, что он хочет помочь. И один этот факт заставлял настроение медленно, но ползти вверх, несмотря на неприятную тему разговора.

— Да уж…

— Ну, как есть, — осталось еще два глотка, и я собиралась с силами для последнего рывка. Хорошо, что это суточная доза! Больше одной такой пытки в день не выдержала бы.

— А родственники? — неожиданно раздалось сбоку, прервав мои попытки впасть в транс.

— Какие родственники? — не поняла я вопроса, мыслями убежав слишком далеко, чтобы сразу вспомнить, о чем шла речь.

— Хоть какие-нибудь, — развел руками Вова, — неужели никого, кроме мамы нет?

— Нет, — я резко выдохнула и в один прием заглотила остатки жидкости, на миг задохнувшись от спазма, стянувшего челюсти. Но, похоже, это сыграло определенным катализатором, натолкнув на давно забытое, — хотя… Есть. Точнее, была.

А наткнувшись на непонимающий взгляд парня, пояснила:

— У отца была сестра. Точнее, есть. Наверное. Черт! — звучало полнейшей ерундой. Пришлось сделать паузу, чтобы продолжение оказалось более информативным, — в общем, до гибели отца к нам часто приезжала в гости его сестра. Она жила где-то рядом со столицей, точно город уже не назову. Так вот я ее прекрасно помню — Татьяна, а она просила называть ее по имени, без всяких «теть», была чуть младше отца, хотя и очень на него похожа. Мне она очень нравилась, и я всегда с нетерпением ждала ее приездов. И дело было не в подарках, хотя их она привозила множество, а в какой-то ауре уюта, который ее окружал. Мать говорила, что она нянчилась со мной, потому что у самой ни мужа, ни детей не было, но я не верила…любила ее очень, несмотря на то, что маме она не очень нравилась…