(Не)твой

— Сколько мне ещё раз нужно сказать тебе, что нам не о чем разговаривать, Давыдов? — я даже не смотрю на него. Мне неприятно. Его стало слишком много в моей жизни, он намеренно портит наши адекватные отношения, которые мы старались сохранять ради ребенка.

— Пожалуйста, сядь, пока я самолично не усадил тебя, — он недоволен, говорит грубо, а мне впервые в жизни, кажется, плакать хочется. Хочется, чтобы прямо сейчас приехал Антон, взял меня за руку и утащил отсюда. Но Антона нет. И плакать нельзя. Выводить Ярослава, к сожалению, тоже нежелательно.

Обхожу машину и сажусь на пассажирское, смотрю в лобовое, все ещё избегая взгляда бывшего. Не хочу смотреть на него, меня раздражает его излишняя самоуверенность и огромное самомнение. Он считает, что ему все можно. Всегда таким был, а когда стал зарабатывать много — стал вести себя ещё хуже.

— Я слушаю, — говорю холодно, практически сквозь зубы.

— Узнал от хороших людей, что на твоих плечах долг твоего папашки, — говорит нагло, постукивая пальцами по рулю. Мерзость. Узнал от хороших людей… В его штате столько людей, что вообще не сложно нарыть любую информацию о любом человеке. Зачем он пробивал меня? Шантажировать?

— Пришел посмеяться? Что тебе нужно?

— Ну, Олечка, я пришел с предложением о помощи, за кого ты меня принимаешь?

— Только лишь за того, кем ты и являешься.

«За мудака», — вертится на языке, но вовремя замолкаю. Не хочу лишних разборок, мне и без того неприятно все это.

Я не собираюсь слушать никакие предложения от него, мне не нравится сидеть у него в машине, и цель визита тоже не нравится. Боковым зрением замечаю цветы на заднем сидении и надеюсь, что он не станет дарить их мне. Все равно не приму.

Мы расстались четыре года назад, обоюдно решили, что нам просто не по пути, попробовали снова, не вышло, и какого черта он припёрся сейчас, мне не понятно. Пригласил в машину, чтобы не разговаривать на улице, а теперь замолкает и смотрит, какого-то черта хватая меня за руку, которую я тут же вырываю.

Мне не нравится Ярослав. Он наглый и самоуверенный, но в самом плохом смысле слова. Антон тот ещё наглец, и самоуверенности хоть отбавляй, но человек хороший, да и себя выше других не ставит. Ярослав же… Ярослав богатый мужчина, он бизнесмен, и считает, что на его деньги поведется каждая. В восемнадцать и я повелась на понты и смазливую улыбку, сейчас мне нужна душа и искренность, а не… А не Ярослав.

— Ты меня задерживаешь, я спешу, — говорю, потому что надоедает это молчание. Я все ещё не собираюсь выслушивать его предложения, мне противно даже находиться рядом с ним.

— Оль, давай попробуем заново? — он поворачивается ко мне, а я закатываю глаза. Это уже не смешно даже. — Я оплачу весь долг, если ты ко мне вернёшься.

Выхожу из машины сразу. Слушать такой бред не собираюсь, возвращаться к Ярославу из-за денег тем более. Как отец он всегда был хороший, Матвей ни в чем не нуждался, да и любил он его очень, это было видно. В последнее время он и как отец ничтожество, и как человек, по крайней мере в отношении меня, — дерьмо. И зачем он топит себя ещё глубже, я не понимаю.

Давыдов выходит за мной, достаёт этот чёртов букет с заднего сиденья и надвигается самоуверенной скалой на меня, расправив плечи. Честно признаться, я даже немного опасаюсь его. Он может разозлиться и сделать больно. К сожалению, я знаю. Стою столбом, надеясь, что он ничего не сделает мне, но Ярослав прижимает меня к машине, нависая, и я невольно морщусь от слишком резкого запаха парфюма. Антон пахнет куда приятнее. Антон в целом гораздо приятнее.

— Оль, подумай, от чего отказываешься, — говорит с недовольством, явно перед визитом сюда решивший, что я от такого предложения с разбега прыгну в его объятия.

— От неискренности и золотой клетки? Спасибо, тут даже думать нечего, — хмыкаю и складываю руки на груди, отгораживаясь, чтобы быть чуть дальше от Ярослава. С каждой секундой мне всё противнее. — Пошел к черту, Ярослав, и пусти меня.

— Нет, Олечка. Ты же знаешь, что я своего всегда добиваюсь.

Я не успеваю ответить, потому что этот наглец хватает меня за талию и целует. У меня происходит расфокус, я не понимаю, что делать и как вырваться, потому что руки все ещё сложны на груди, а он прижимает к себе так крепко, что я словно в смирительной рубашке нахожусь, не в силах сделать хотя бы что-то. Мычу и сцепляю губы, не позволяя себя целовать, кручу головой и пытаюсь вырваться, а когда он всё-таки отступает, освобождаю руки и ударяю такую пощечину, что у самой ладонь неистово горит. Но я потерплю, он заслужил.

— Никогда не смей трогать меня! — кричу, наплевав и на соседей, и на возможную злость Ярослава. Он переходит границы. — Я поддерживала с тобой общение только потому что ты любишь Матвея, а он тебя! Сделаешь так ещё раз, клянусь, ты никогда не увидишь сына, ясно? Если тебе самому ещё это нужно, конечно.

— Оставишь его без отца? — усмехается, потирая щеку. Снова считает, что только он прав.

— Нового найду, — хмыкаю, и, оттолкнув Ярослава, убегаю в подъезд. Сволочь, все настроение испортил.

Вытираю губы, противно до дрожи. Я не хочу, чтобы он касался меня, не хочу! Надеюсь, что у него хватит совести уехать сейчас, а не пойти за мной и снова издеваться.

Настроение ни к черту, я так старалась отпустить все проблемы и радоваться этому дню, но приехал Давыдов и все испортил.

Как вообще можно быть таким? Он же взрослый мужчина, построивший бизнес с нуля, должен быть умным, расчётливым, но… Но он серьезно предлагает мне вернуться к нему ради того, чтобы он выплатил долг отца? Идиот. Да я лучше всю жизнь пахать буду, чем вернусь к нему, ещё и на таких условиях. Прошло то время, когда я умирала от прикосновений Ярослава и заглядывала ему в рот. Я бы с удовольствием избавилась от него вообще, но только то, что Матвей его любит, останавливает меня.

Выхожу на улицу спустя десять минут, осматриваюсь, чтобы удостовериться, что Ярослав уехал. Стараюсь сбросить с себя напряжение и вернуть на лицо улыбку, чтобы не встречать Антона с кислой миной, но… встречать некого.

Я полчаса стою на улице, но Антон так и не появляется, а когда звоню, слышу в трубке, что абонент недоступен.

На секунду меня одолевает паника и страх, что с ним что-то случилось, но потом словно молотком по затылку лупит одна ужасная, но наверняка правильная догадка: он видел меня с Ярославом. Наверняка.

Он со стопроцентной вероятностью был здесь ровно в тот момент, когда Ярослав решил прижать меня и поцеловать, поверил увиденному и ушел, не став даже разбираться. На самом деле это не похоже на Антона, в его стиле было бы подбежать и ввязаться в драку, но, видимо, было что-то, что его остановило.

Я чувствую, что он все видел. Не знаю, как и почему, но точно уверена в своих догадках.

Антон видел, как я целуюсь с бывшим. У его машины. Когда тот держал в руках огромный букет. Черт…

Жизненные издевательства хоть когда-нибудь кончатся? Я не выдерживаю. Что мне делать? Искать Антона, объясняться перед ним? Доказывать, что все не так, как он мог подумать? Отмазка, как в дешёвых сериалах… Поверит ли он?

Или… может, это знак такой? Судьба? Что всё-таки нам не суждено быть вместе, что лучше это закончится сейчас, а не тогда, когда я познакомлю его с сыном и не буду знать, как им сосуществовать на одной территории.

Не хочу больше ни о чем думать.

Захожу обратно в квартиру, стягиваю платье, которое подбирала специально для Антона, набираю ванную, беру бутылку вина и ложусь в горячую воду, стараясь отбросить все мысли.

Господи, как же я устала….

Глава 23. Антон

Давно я не чувствовал себя так дерьмово. Давно не спал из-за всяких мыслей, давно не загонялся по разным поводам.

Я не понимаю вообще ни черта из всего, что увидел, голова не варит, мозг отказывается воспринимать.

Просто… как это? У Оли целый вагон проблем и загонов из-за них же, она очень искренний человек, настоящий, переживательный. Оля заботится о чувствах всех в мире людей. Когда я после нашего первого секса спросил, есть ли у нее мужик, она посмотрела на меня с настоящим ужасом, сказав, что не представляет даже, как это — спать с одним, встречаться с другим.