Страница 64 из 81
Тут меня перебила Рейчел.
- Но, сеньор Ла Крус, как вообще вы сможете предъявить заявку, если при вас нет даже карты? Нам ведь это хорошо известно!
А, так и она меня сеньорит!
- Карта у меня здесь! - сказал я ледяным тоном и прикоснулся ко лбу. - Эти сведения о Терре я досконально изучил еще в Мешке. Если шурф существует, я его найду.
- Да и, возможно, заявка тоже у вас в голове, и вы помните ее дословно, - подхватила Рейчел. - Но заявка в голове - не документ. На ней нет ни подписей, ни печатей.
- А заявка у меня вот здесь, - сказал я, прикладывая ладонь к сердцу. - Ну, а как я намерен заявку подать… Это мое дело, сеньорита Ламар!
Она чуть-чуть отодвинулась, приподняв плечо и делая вид, будто сокрушена. С каким наслаждением я дал бы ей пинка! Я перехватил злоехидную улыбочку Розы. Нашлось бы дело и для другой моей ноги!
Мендоса мягко возразил:
- Но если заявка действительно при вас, так зачем карта, зачем искать шурф? В заявке обязательно указывается точное местоположение.
- Но не в этой, - заверил я его. Затем, прежде чем кто-нибудь успел обвинить меня в помешательстве, я продолжал: - Однако исходный чокнутый русский, который продал заявку индейцу кри, который продал ее алеуту, который продал ее моему деду, - этот чокнутый русский, которого, между прочим, звали Николай Нимцович Низард, перед тем как исчезнуть, принес в тогдашнее йеллоунай-фское бюро в конверте со своей подписью образчики уникального сочетания уранинита, сиенита, ретинита и гранита. На основании этих образчиков его заявка получила предварительное утверждение. Если кто-то предъявит точно такие же образчики, плюс уточненные данные о местоположении шурфа и плюс предварительно утвержденную заявку, тогда она будет утверждена окончательно.
- Русский был чокнутым, как хитрый лис, - заметил Мендоса, многозначительно кивнув. - Он боялся, что Бюро, орудие капиталистического правительства, присвоит его открытие.
- Следовательно, - сказал я, - мне теперь требуется ваша помощь, чтобы отыскать шурф. Я знаю, у вас в вашей стандартной аппаратуре обеспечения безопасности есть детекторы радиоактивности, а веенвеп идеально приспособлен для поиска известных мне ориентиров: три выхода скальных пород, образующих вершины равностороннего треугольника со сторонами длиной в километр. Южный и северный выходы - бледный гранит. Западный - более темных оттенков, там-то и находятся залежи уранинита.
Мендоса огорченно мотнул головой.
- Боюсь, я не имею права использовать революционный летательный аппарат для такого индивидуалистического предприятия.
- Совершенно верно! - поддержала его Роза. - Революция превыше всего.
- По-моему, - заявила Рейчел, - не нужно укреплять сеньора Ла Круса в его иллюзорных надеждах на несуществующие залежи, - хотя бы из милосердия.
"Нет, - подумал я, - эти адские мерзавки заслуживают чего-то повесомее пинков!" Однако усталость и безвыходное отчаяние помешали мне искать утешения хотя бы в садистских фантазиях.
"Сам виноват! - билось у меня в голове. - Доверился шайке абсолютно бессовестных эгоистических предателей, из которых всегда состоят все революционные комитеты!"
Сардонический смешок Фанниновича явился последней каплей, и истончившийся мыльный пузырь моей гордости лопнул.
Однако язвительный смешок потонул в добродушном хохоте. Гучу, который, как мне казалось, крепко спал, вдруг открыл глаза и приподнялся на локте.
- Да ну вас! Рассчитаемся с этим юродивым по-юродски честно. Вначале я соглашался с вами всеми: мы использовали его сполна, и пришел момент избавиться от него вместе с профессором Фанни-новичем. Но я выслушал его историю, такую идиотскую, что во мне волей-неволей заговорило сочувствие! Чокнутый русский - индейцу кри, индеец кри - алеуту, алеут - его пришлепнутому бомбой дедушке… Это ж надо! - Вновь раздался его добродушный хохот. - Конечно, как сеньору Ла Крусу с небес мы ему ничего не должны. Первый принцип черного: ни одному беломазому он ничем обязан быть не может. Беломазые - вымирающая порода, и простая гуманность требует содействовать их вымиранию. Это относится и к вам, сеньорита Ламар. Но если смотреть на Ла Круса только как на актера - скверненького, но бойкого и очень старательного, так, по-моему, мы обязаны немножко поспособствовать ему в поисках его дурацкого шурфа.
Эль Тасито слегка отвернулся от рычагов управления и кивнул.
Мендоса посмотрел по сторонам, пожал плечами и тоже кивнул, хотя и неохотно.
Я уставился на Гучу и открыл рот, чтобы поблагодарить его, но вырвались у меня совсем другие слова:
- Нет уж, ты "спасибо" не дождешься, черный кровопийца, ошалевший от расовых предрассудков еще почище Фанниновича! Выходит, твоя так называемая Тихоокеанская Республика начала с того, что перерезала в Калифорнии всех белых горемык до последнего, а женщин и детей в первую очередь!
Смешок Гучу был таким же добродушным и веселым. Я ничуть не уязвил его, даже на световой год к нему не подобрался.
- Врешь, Черепуша, - заявил он. - Порядочное их число мы сделали почетными черными.
Не рискуя ответить ему и хотя бы посмотреть на девочек, я подполз к Эль Тасито и сказал угрюмо:
- Ты слышал? Так, пожалуйста, зайди на Амарильо-Кучильо в направлении юг-север на десять километров восточнее. То есть на шесть миль с небольшим.
Он снова кивнул.
Остальную часть этого долгого дня я провел на том же месте в горизонтальной позе, приподнявшись только, чтобы сменить батарейки в моем экзо, да иногда вглядываясь в северный горизонт. Голоден я не был, хотя и испытывал легкое желание перекусить. Четкое, но слабое.
После миниатюрной вечности в мое поле зрения с неохотой вползла плоская голубизна Большого Невольничьего озера. На западе я различал высокий лес, а на востоке простиралась тундра.
Затем на время суша исчезла со всех сторон. У меня возникло ощущение, что мы пересекаем один из невообразимых земных океанов. Когда вновь впереди возникла тундра, солнце висело уже совсем низко. В кресло пилота сел Гучу.
Мы летели над тундрой полчаса, и солнце уже заходило. Вдруг, взглянув чуть западнее, я обнаружил, что его горизонтальные ту-скложелтые лучи отбрасывают на восток три длинные тени от вершин равнобедренного треугольника со сторонами около километра в длину.