Страница 16 из 81
Сначала он лепил шарики и бросал наискось высоко вверх, и они остались там кружиться вечно. Так он сотворил солнце, луну, планеты и всю вселенную.
Потом эта игра ему приелась, он поглядел на лужу и в первый раз обратил внимание на свое отражение. "Сделаю-ка я что-нибудь такое", - сказал он.
И вылепил фигурку мужчины, и надел на него куртку и башмаки (Бог тогда был беден и считал подобную одежду великолепной), и сделал его волосы очень короткими, ибо был начинающим скульптором, так что кудри или иные сложности ему еще не давались.
Поднеся фигурку поближе к глазам, чтобы вдоволь ею налюбоваться, он нечаянно дохнул на нее. К его изумлению, едва это дыхание овеяло фигурку, как она выпрямилась и принялась расхаживать у него по ладони строевым шагом.
Тут я улыбнулся профессору Фанниновичу.
- Увидев это, Бог сказал себе: "Ага! Маленький немец!", протянул руку и поставил его в Германию.
Затем Бог сотворил женщину. Он дал ей юбку и длинные волнистые волосы - ведь он уже немного набил руку, - а в волосы вколол гребень и снабдил ее туфли высокими каблуками. Он дохнул на нее, и она начала чудесно танцевать, притоптывая каблучком. "Ага! Испаночка!" - сказал он себе и поставил ее в Испанию.
Вот так Бог сотворил англичанина, француза, русского, негра, индуса, язычника-китайца и почти всех прочих жителей Земли.
Бог подустал, глины у него оставалось маловато, а потому для быстроты он вылепил сразу две мужские фигурки и снабдил их такой же простой одеждой, как его собственная. Едва он на них дохнул, как они бросились друг на друга и начали драться. "Два мексикан-чика!" - сказал Бог и опустил их в Мексику.
Остатка глины на две фигуры уже не хватало, и в завершение своих трудов - Бог, хотя и дурачок, трудился добросовестно и все пускал в дело - он вылепил и одел одну внушительную высокую фигурку. Но кусочек глины еще остался, а потому он сделал для нее огромную широкополую шляпу и отличные сапоги. Остались еще два комочка, и он снабдил сапоги высокими каблуками, а из последних двух совсем уж малюсеньких крошек глины Бог, чтобы ни атома материала не пропало зря, вылепил шпоры для сапог.
И дохнул на фигуру. Но ничего не произошло. Бог растерялся. Неужели он допустил какую-то ошибку? Или чары на большие фигуры не действуют? Он снова на нее дохнул - гораздо сильнее. Ему показалось, что фигура пошевелилась. Тогда он набрал побольше воздуха в грудь и подул изо всех сил. Дыхание его было ураганом, торнадо.
Фигура только плотнее натянула шляпу на голову, скрестила сапоги, заложила ладони за шею и захрапела, удобно лежа в горсти Бога.
Бог рассердился. Он набрал в грудь еще больше воздуха, надул щеки и обрушил на фигуру дыхание, более могучее, чем ураган из ураганов, сокрушающее, как взрывная волна атомной бомбы!
Фигура осталась спокойно лежать, но сдвинула шляпу, чтобы поля не закрывали лица, и, глядя прямо в глаза Богу, рявкнула: "На кого это ты плюешься, а?"
Смех, которым была встречена эта история, мне польстил. Даже Чапарраль Хьюстон Хант ухмыльнулся и хлопнул себя по колену.
Прежде чем смех затих, я сказал громко, обращаясь ко всем, но подчеркнуто глядя на Ламара:
- Так было при Сотворении, и так, видимо, это остается в великой стране, простирающейся от Никарагуа до Северо-западной территории. Да, кстати о ней: надеюсь, завтра вы мне поможете отправиться в Амарильо-Кучильо?
- Как скажешь, Черепуша! - К моему удивлению, воскликнул это шериф Чейз. - Да, в твоей истории мы, техасцы, описаны словно живые!
- Проси, чего хочешь, Черепуша! - И опять-таки, к моему удивлению, поддержал шерифа главнокомандующий Хант. - Как насчет сегодня? Хотя нам очень не хочется с тобой расставаться. Конечно, мы можем организовать прощальный прием.
- Лучше всего - завтра, - ответил я, думая о Л а Кукараче. - А что до прощального приема, благодарю вас ото всей души. Мой экзоскелет неутомим, но мой внутренний скелет и его оболочка этим свойством не обладают. Мне необходимо провести ночь в тихом и спокойном одиночестве.
Я старался создать ситуацию, которая позволила бы мне тайком вернуться к кладбищу.
И тут же я сообразил, что времени у меня, собственно, очень мало. Солнце уже закатилось, и до восхода луны оставалось всего два часа. Для обитателя окололунного пространства определять время по фазам Земли стало чуть ли не врожденным инстинктом. Земля - наши часы с ежемесячным заводом.
- Ну, надеюсь, не совсем в одиночестве, сеньор Ла Крус… Ха-ха-ха! Немец, поставленный посреди Германии - очень смешно! - добродушно прогудел профессор Фаннинович. - Я рассчитываю провести ночь возле вас, изучая ваш великолепный экзоскелет и, быть может, экспериментируя…
- Сеньор Ла Крус проведет ночь, как ему будет угодно, - властно перебил губернатор Ламар. - Первый закон гостеприимства - это внимание к…
Он умолк, поднялся на ноги и повернулся к грингодвери. Остальные последовали его примеру. Мне, чтобы увидеть, не надо было поворачиваться, но я вскочил со всей доступной мне быстротой.
После высадки на Терре я трижды испытал великий подъем духа. Причиной первого была Ла Кукарача, причиной второго - марихуана, а третьего - стройная величественная девушка перед нами.
Нет-нет, я ни на секунду не забыл Ла Кукарачу и по-прежнему твердо намеревался встретиться с ней на восходе луны. Но теперь я смотрел на озаренную серебристыми отблесками облаков не менее победительную чаровницу.
Почти одного роста со мной, сложенная как Юнона, она тем не менее в сравнении с техасцами мужского пола выглядела тоненькой. На ней было греческое одеяние из бледно-серебристого шелка, которое оставляло обнаженным значительную часть алебастровых пле-чей и груди, ниспадая изящными складками до пола. Даже на сцене я никогда ничего подобного не видел - без помощи тяготения расположить складки с таким классическим совершенством попросту невозможно.
Ее лицо в эту минуту было серьезным, мистически-таинственным и все же кокетливо-манящим. Не Афродита, но юная Афина или Артемида. В одной бледной руке она держала свиток с серебряными шишечками.
Ее белокурые волосы были уложены в высокую прическу. Голубые глаза под полумесяцами бровей смотрели прямо в мои. Второй раз на Терре я отдал свое сердце - что, по словам моего отца, молодому человеку следует делать как можно чаще, при условии, что он не будет срывать репетиции, путать реплики или опаздывать на выход.