Страница 130 из 147
Сначала в ход пойдут заклинания, чтобы люди, знающие меня десять лет назад не задавались вопросом о том, как удаётся мне сохранить внешность молодой девушки. Позже, лет через двадцать-двадцать пять, наброски «стареющей вуали» сгладят углы для соседей и знакомых.
Либо мне придётся покинуть этот дом. Переехать в место, где меня никто не знает.
Чашка свежесваренного кофе ждала меня на столе. Под блюдцем я заметила кусочек оторванной бумаги и перевернула. Красивым, вычурным почерком, уже двенадцатое утро подряд одно лишь слово: «Прости».
Алек. — подумала я и вспомнила нашу встречу две недели назад.
— Невероятно.
Этот голос. Я не слышала его голос три года. Три. Грёбанных. Года. А он стоит и светится? Буквально искрится радостью, поглаживая оперение моей дочери.
Даниэла.
Я перевела взгляд на покрасневшее лицо девушки и бросилась к ним, протягивая к ней руки. Алек, словно опомнившись, убрал загорелую ладонь, которой обхватил талию Даниэлы и подтолкнул девушку вперёд. Она обернулась на него, будто спрашивая о чём-то, на что Алек еле заметно кивнул, не стирая с лица улыбки.
— Мам, — она всхлипнула и, шагнув со ступеней, её ноги немного подкосились. — Проклятье! Какие они тяжёлые.
Я провела пальцами по её лицу, убирая мокрые капли под глазами.
— Как такое возможно… — Прошептала я, осматривая лицо дочери. — Как ты, милая? Как это произошло?
Даниэла провела руками по пышным каштановым волосам, смахивая их назад и те, зацепившись за когтистый угол крыла, заставили её выругаться.
Я поджала губы, чтобы не отпугнуть её; зелёные глаза сверкнули, когда она обратила внимание на моё выражение лица.
— Я… прости, мам. Честно я не понимаю. — Девушка дёрнула плечом, отчего крыло поднялось вверх, сбивая стоявшие рядом кресла. От порыва ветра картины вздрогнули на стене. Несколько упали и стеклянные рамки разбились. Ваза с букетом пионов упала с кофейного столика и разбилась, заливая бежевого цвета ковёр. Ручной работы. Из Милана. От мастера, что умер несколько лет назад. — О, дедуля…
Интонацией, словно она разочаровала всех предков, что существовали на свете, произнесла Даниэла. Её губы задрожали, она поморщилась, словно маленькое движение причиняло ей неописуемую боль.
— Вдохни. — сказал Алек, встав рядом и имитируя глубокий вдох. — Просто представь, как они исчезают. Давай. Вдох… Выдох. — он закрыл глаза и следом открыл один, посмотрев на Даниэлу. — Закрой глаза, Карамелька, доверься мне.
Меня задушило противоречие: съездить по смазливой роже или дать возможность объясниться, где носило его чёртов зад?
Когда у Данте впервые прорезались кости крыльев, на которых только-только стало появляться оперение, чёрного, невообразимо чёрного цвета, Алек появился на следующий день и принялся обучать его азам полёта и «сожительства» со своими вторыми руками, как он их назвал.
Он пробыл с Данте около двух недель, пока тот не научился управлять ими. После передал его Коулу и Дино для дальнейших упражнений, которые требовались для укрепления мышц спины и мышечной ткани крыльев. Когда он снова попрощался, перья Данте уже сверкали, будто сверху на них лёг звёздный покров ночного неба.
— Мне больно, — сказала Даниэла шёпотом, стыдясь своей слабости. Её щёки порозовели, но она упорно продолжала повторять за Алеком. — Почему они такие тяжёлые?
Меня мучил другой вопрос: почему они вообще появились и так поздно? Я перевела взгляд на Алека. Тот нервно закусил нижнюю губу, будто сам пытался найти ответ на мой вопрос.
— Твои мышцы не подготовлены, Дани. — проговорил Данте. — Твоё тело… Оно слишком хрупкое для такой ноши.
Каждый раз удивляюсь быстрой смене настроения своего сына. Данте подошел ближе к сестре, осматривая сердцевину крыльев. Он поднял руку и провёл по пересечению. Я заглянула за её плечо и увидела, как он поспешно убрал ладонь, когда Даниэла вздрогнула. На его пальцах осталась кровь.
— Рэни, — сын перевёл взгляд на ведьму, — можно тебя.
Я поспешно подошла к Данте, боясь смотреть на то, почему его голос стал таким… Не терпящим возражений. Повелительным.
— Боже. — Я зажала рот рукой. Господи. Боже мой. Данте обнял меня, и притянул к себе, отворачивая от сочащейся раны. Моё сердце заколотилось в разы быстрее.
— Мам. — Он потряс меня, но моё тело словно застыло. Капли крови падали на пол и меня замутило. Мои виски будто пульсировали. Я начала хватать воздух, но кислород словно перекрыли. Красные всполохи перед глазами стали размываться, превращаясь в одну большую прозрачную красную жидкость. Пространство сгустилось, погружая меня в вакуумный купол. — Мам, посмотри на меня.
— Проклятье! — Кажется это был голос Рэн.
Я хотела кивнуть. Хотела сказать что-то. Слова застряли в горле. Я подняла руки к шее. Что-то удерживало, не давало вдохнуть. Я стала задыхаться, слыша тонкие отголоски знакомых голосов вокруг.
Только не снова.
Только не сейчас. Пожалуйста. Хватит.
Я не почувствовала, как сын вытер пот, лившийся с моего лба; размыто увидела движения его ладоней над моим лицом. Ресницы могут болеть? Потому что я отчётливо почувствовала, как они болят. Словно крошатся.
Не закрывай глаза. Только не закрывай глаза.
Там темно. Там кровь на руках. Тела без конечностей. Там порезы и шрамы.
Там он.
Ты должна успокоиться. Всё в порядке. Я рядом. С тобой всё в порядке.
Обволакивающий голос проник в голову. Я стала лихорадочно искать то, за что можно зацепиться, чтобы не потерять связь с реальностью.
Картины, рояль, лестница. Стекло, звук падающих капель со столика. Пионы.
Данте. Его глаза. Родинка, аналогичная моей, над густой, тёмной бровью. Закрученные ресницы.
— Всё в порядке. — повторил тот же голос, только, словно моложе. Я почувствовала прикосновение горячих пальцев к плечам. Данте сильнее надавил на них, зная, что нужно делать возвращая меня к реальности. — Вот так. Ты чувствуешь мои руки? Я здесь.
Рэн за моей спиной что-то сказала, на что Данте раздражённо рыкнул. Маленький глоток воздуха вскружил голову и я пошатнулась. Другие, сильные руки подхватили меня за талию. Сын перевернул кресло, которое несколько минут назад перевернулось вверх ножками. Я села, всё так же борясь с трясущимися руками. Рэн увела Даниэлу на кухню. Загремела посуда и я вздрогнула от звука бьющегося стекла.
— Это нормальная реакция её тела, — сказал Алек, взяв меня за руку. — Всего лишь разрыв, который уже зажил, слышишь? — он говорил не переставая, отвлекая моё внимание, пока Данте вытер с пола несколько капель крови. — Есть некоторые демоны, крылья которых освобождаются позже обычного. Такая реакция неподготовленного тела, — это нормально, малышка. Всё уже в порядке. У Дани получилось убрать крылья…
Я отдёрнула руку, всё ещё пытаясь восстановить дыхание и успокоить невыносимо быстрый ритм сердца. Алек щёлкнул языком и сел на корточки напротив меня, положив руки на мои колени.
— Ты не рада меня видеть, — прошептал он и кивнул сам себе, не дождавшись от меня ответа. — Я могу всё объяснить…
— Объяснить? — Во мне забурлила такая ярость, что я еле сдерживала себя.— Я думала ты умер! Я оплакивала тебя после того, как ты перестал откликаться на зов! И как ты можешь объяснить это?
Данте затих, смотря на нас. Он не раз становился свидетелем наших ссор из-за нестабильного поведения Алека.
— Ты ведь обещал. — слова прозвучали резче, чем я хотела. — Ты обещал мне, что это прекратится. Господи. — Я запрокинула голову, не давая стечь слезам от внутренней боли.
Алек медленно поднял руку, будто собирался погладить разъярённое животное, готовое наброситься на него. Прикоснулся к моему подбородку и опустил лицо на себя.
— Я обещал. Я говорил тебе: последняя проверка и всё закончится. Я вернулся и больше никуда не уйду. — В его взгляде было столько боли, которую я физически могла прощупать. — Клянусь. Всё закончилось.
Данте прикоснулся к моему лбу, оценивая состояние. Оперевшись о косяк двери стояла Рэн с приподнятой бровью, она покачала головой, смотря на Алека и махнула рукой, позвав нас к себе.