Погранец

А дальше… А что дальше? Мы просто жили. Осенью восемнадцатого закончилась война, германцы, пруссы, турки и австро-венгры капитулировали, так что наша страна и земли получила и контрибуцию. Ну хоть что-то. Солдаты возвращались домой, страна переходила на мирные рельсы. Правда, наглы костьми легли, но проливы турецкие, что нам обещаны были, так и не дали. А я говорил, точнее писал в том послании, не дадут. Там до сих пор политики свару устраивают, а Николай очень сильно обиделся на союзников. Да он добрый, простит. Ладно, а мы живём. Не знаю какими такими военными тропами, но без моего вмешательства, когда мне восемнадцать исполнилось, меня из лейб-гвардии перевели в пограничную стражу. Потом только узнал, что мне аукнулось соблазнение молодой жены одного гвардейского полковника. А получал под командование взвод пограничников будучи поручиком. В гвардии звания выше чем у армейцев, вот при переводе и дали на ступень выше. Что ж, я уже привык к ударам судьбы. Ничего, и тут можно прославится. Работаем.

Открыв глаза, я вздохнул. Новое перерождение. Знаете, вздохнул счастливо. А мне нравится это дело. Не хочу умирать и идти на перерождение со стёртой памятью, да в младенца. А я думаю так и происходит круговорот душ в природе. Бывает иногда идёшь, и чувствуешь дежавю, что это уже когда-то было. В памяти нет воспоминания, но дежавю есть. Вот это и есть отголоски плохо стёртой памяти прошлой жизни, где с тобой подобное уже случалось.

Меня тут же скрутил приступ сильного кашля, ударило в пот, слабость сильная. Сознание в тумане. Похоже я знаю, как умер прошлый владелец этого тела. Простуда постаралась. Семь лет, Терентий, ну это понятно, теперь осталось выяснить где я, в кого попал, по сословию, и провести инициацию Дара. Для начала открыл глаза, изучая белённый дощатый потолок, с плохо пригнанными досками. Щели паклей были забыты. Потом запах больницы, боли, горя и отчаянья. Это в эмоциональной сфере чувствовалось. Я в последнее время стал эмпатию прокачивать. Вообще успехи слабые, не моё направление, но даже сейчас без инициированного Дара, чувствовал это, настолько сильны были отголоски тех чувств больных и родственников, чем тут были и пропитали стены. Между прочим, вылечиться в таких стенах горя и отчаянья, куда сложнее чем в хорошей больнице. Я смог осмотреться в палате. Хоспис что ли? Пятеро нас в этой небольшой комнатушке, я, ещё один ребёнок и трое взрослых, похоже большинство или при смерти, или отходит. Чёрт, срочно нужна бадейка воды, чтобы с головой окунутся. Подняв тонкую лапку, кожа как будто просвечивает, вздохнул ещё раз, так и есть, детская. Попробовал позвать санитара или кто тут, медика, но не дозвался, только последние силы потратил. Вроде день, светло в комнате, но похоже я действительно в палате безнадёжных. Однако, тут скрипнула дверь и к нам зашёл пожилой санитар в белом застиранном халате, с шикарной бородой и усами.

- Кто тут звал? - спросил тот, оббегая нас маленькими и цепкими глазами.

То, что не советское время, я уже понял, Императорской России, но вот какое затруднялся сказать. Тут поди пойми.

- Я звал, - прохрипел я, меня начала бить дрожь озноба, старое ветхое одеяло не особо помогало, да и в помещении не сказать, что тепло. Судя по завывания снаружи, сейчас зима. Метель разыгралась.

- Чего тебе? По нужде хочешь?

- Это тоже. Я могу заплатить. Видел, как купчина горшок с монетами закопал. Всё отдам, но за помощь. Нужна бадейка, а лучше бочка с тёплой водой, нырну с головой, омоюсь, потом хорошая кормёжка, и одежда моего размера. За это отдам клад.

- А если обманешь? Ты бродяжка безродный, нет веры тебе.

- Слово даю. Жизнью клянусь, что расплачусь.

Пришлось поуговаривать, каких только клятв не давал, но вроде смог убедить. Да и траты ему небольшие, в долги не влезет. Тот ушёл, накрыв меня ещё одним одеялом, видать боялся упустить клиента, вдруг преставится? А палата действительно для безнадёжных. Несколькими лёгкими вопросами я прояснил некоторые моменты. Владельца тела нашли в собачьей конуре домашнего подворья, грелся у бока собаки видать, в плохом состоянии, по кашлю и нашли. Бродяжка, видимо сирота, одежда рванина, уже сожгли в топке, на спине следы кнута. Кто же дитё неразумное в таком возрасте лупит? Нашлись видать такие изверги. Помыли, и вот лечат в бесплатной больнице, что открыла одна купчиха. И да, я во Владивостоке. Какой год тот сказать не смог, но назвал того, кто сидит на престоле. Николай Александрович уже год как на престоле. С некоторым интересом уточнил. Ну так и есть Коля Второй. Первый вроде Павловичем был. Значит, сейчас тысяча восемьсот девяносто пятый. Историю помню, подсчитать не сложно. Конечно жаль, что не в сына дворян попал, но и тут неплохо устроится можно. Даже в дворянское сословие выйти. Способы есть, от незаконных, до вполне себе законных, но дорогих. У меня свой способ был. Однако это ладно, ещё будет время подумать, нужно инициацию провести, и с долгами расплатится, а там уже определюсь. И нет, я не помню на глаз где тут схроны купчин, Взором искать буду. И работаю я честно.

Санитар ушёл, а я задумался. Да вспомнил как умер. Это я помню ярко, даже отлично. К слову, служил я примерно в этих местах, на Дальнем Востоке, местную специфику хорошо знаю, хунхузов ловили, китайских бандитов и контрабандистов, потери сами несли, но и банды вычищали. Чёрт, да мне трижды пришлось уходить ночами на их территорию, сокращать поголовье, используя танк. Причём второй, первый мне сожгли ранее. Задолбали. И то что у нас долина удобная для перехода, шесть контрабандных троп, плевать. Даже большой налёт на заставу был, это последствия моих действий, банда в тысячу рож сутки в осаде нас держали, пока другие к нам уходили, грабить и убивать. Большой налёт был. Вернулись к своим не все. Я их хорошо проредил, тысячи две легло. Те и невольников гнали, нахватали, но и их отбил. А убили меня в тридцать втором, я уже капитаном был, командиром заставы, до конца выслуги немного, а дальше можно просьбу об отставке подавать, да не свезло. С отделением погранцов ехал из отряда на заставу, а тут из засады залп. Полсотни стволов работало. Не повезло мне, пуля в позвоночник попала, лежал на земле, свалившись из седла, тела не чувствовал. Мне голову прикладами размозжили, сразу как мою охрану добили. И ручник не помог. На меня засада была. Это по мне, что ещё скажу? Я сам себе ещё одно поместье выкупил не так и далеко, ближе к Туле, вложится пришлось, поднимая хозяйство, фермы молочные открыл, стада закупил, доход с них высок был. Анна и Анастасия повыскакивали замуж. А тот бал где я звание офицера гвардии получил, помог, нашлись поклонники, в восемнадцатом году две свадьбы сыграли. Сразу по окончанию войны. Сначала Анастасия, за гвардейского ротмистра, потом и Анна, тут ей по нраву пришёлся поэт, тоже из дворян. Причём с титулом. Дашу выдал замуж в семнадцать лет, она как раз женскую гимназию закончила. Сама себе мужа из дворян нашла, меня перед фактом поставила. Молодой морской офицер, лейтенант. В качестве приданного дал им пятьдесят тысяч рублей. Те именьице сразу купили на них. Родители офицера недовольны были, ничего не подарили, даже не пришли, так что теперь есть на что жить. У Даши уже два сына-погодки. Офицерам с двадцати трёх только женится разрешалось, ему как раз исполнилось. В двадцать три года я сам получил разрешение женится. Причём, требовательное, а то о моих похождениях былины слагали. Да я помолвлен с одиннадцати лет был, ездил в столицу, где и сыграли свадьбу, жена приехала со мной. Та в Хабрине проживала, а я её навещал. Трое сыновей у меня. Двое погодки, третий через три года родился. Недавно год ему исполнился. Как раз семью навестил, в отряде побывал и на заставу ехал, когда такое произошло.

Вот такие дела. Я не жалуюсь, даже всем доволен. Хорошая жизнь, хотя особых таких моментов чтобы вспомнить, вроде полётов в Германию, или встречи с бомбистами, не было. Конечно служба была интереснее, чем гражданская жизнь, постоянные стычки с бандитами, перестрелками, но это служба, тут немного другое. Мне лично и на гражданке неплохо, отслужил бы обязательный лимит времени, и можно спокойно выходить в отставку. Только Судьба повернула так, что я стал пограничником, тому гвардейскому полковнику я тоже отомстил, но мне на этой службе мало везёт. То утопят меня, то когда в зелёной фуражке служу, убивают. Вот такие дела. Тут мои мысли, размышления, и уход в воспоминания, прервал шум. Дверь открылась, и пыхтя, два крепких таких санитара, лет по пятьдесят им, внесли в палату старый дубовый бочонок. Литров на семьдесят где-то. Хм, могли меня отнести, чего надрывались-то? Сам бочонок аж парил, тёплая вода. Чуть плеснув на пол, те поставили его на пол, и дальше Севастьян, как звали того санитара, с которым у меня договор, откинув оба одеяла, взял моё тело на руки, не дистрофика, но на грани, голодать прежнему владельцу пришлось часто, и немедля опустил в воду. Да я чуть не заорал, она мне показалась кипятком. Только потом понял, что просто горячая, терпеть можно. Воды в бочке две трети, чуть плеснуло пока нырял и задерживал дыхание. Две попытки, и есть, инициация прошла. Взор работает на семь с половиной метра. Отлично, всё по-прежнему, не изменилось. Пока нырял, второй санитар куда-то ушёл. Дальше меня обрили, состригли космы, я ещё и вшивым был, ну и нормально помыли, мочалкой, даже с мылом. А раз в воде, то почему бы и нет? После этого вытерли простынёй и обратно в койку, на мой намёк о другой палате, дан был ответ. А мест нет. После этого бочку вынесли не сразу, тот пользуясь тем что вода есть, помыл других страдальцев. Потом с напарником вынес бочку. Одежду обещал позже, когда за кладом поедем.