Гнев Империи IV

Но я почти сразу понял, что в этом нет смысла. У меня не хватит на это сил. Я кое-как поднялся на ноги, удерживая торчащий из живота двуручник, и в таком вид побрел по направлению к дереву.

Да, это последнее, что я мог прямо сейчас сделать: дойти до дерева и уничтожить семя Инферно. Искать его мне нет никакой необходимости. Я чувствовал его совсем рядом, так что просто шел на “путеводный свет”.

И прямо у корней дерева я нашел спуск, ведущий вниз, узкий проход, в конце которого я увидел искомый предмет. Больше всего эта штука походила на страусиное яйцо, только словно состоящее из алого прозрачного стекла, а внутри бурлило инфернальное пламя.

— Я тебя нашел, — осклабился я и, морщась от боли, вытащил из собственного брюха оружие. Двуручный меч Хагготта в отличие от моего Меча ничего не говорил, да и не нужно мне это было. Я просто направил в него свою энергию бури, а затем с размаху вонзил клинок в семя. Стеклянная “скорлупа” треснула, и внутри началась цепная реакция.

Времени убраться у меня было не так уж и много, так что я собрался с последними силами, зажал восстановившейся рукой незаживающее брюхо и побрел обратно, ощущая, как всё сильнее и сильнее бурлит энергия позади.

Мне повезло, я успел выбраться из ствола, но на этом всё.

Позади что-то рвануло, меня запулило куда-то в воздух. Кажется, я даже потерял сознание, а когда открыл, увидел столб огня, который испепелил небеса. Жуткое зрелище, если подумать, но мне уже было всё-равно. Я просто лежал и смотрел на него, думая о том, что возможно это конец. Я лежал, истекая кровью, и не мог пошевелиться. Я буквально чувствовал, как из меня уходит жизнь…

У меня ещё было столько планов, столько вещей, которые нужно бы сделать. Отомстить Беспалову, разобраться с Рубцовым, восстановить наконец честь моего рода. Но видимо, это мой предел. По крайней мере, я сделал что-то для своих близких… Теперь главное, чтобы Хладнокровие сдержал обещание…

На этой мысли я окончательно потерял силы и провалился во мрак.

Рубцов в окружении своих подчиненных наблюдал за тем, как на посадку идет вертолет. Наконец он приземлился, и бригада встречающих медиков поспешила к транспорту. Лекари, среди которых были и Истинные, с особой осторожностью вынесли человека на носилках из вертолета, и поспешно, но всё с той же бережностью транспортировали его в недра дворца.

— Никто не должен ничего знать, — приказал Рубцов своим помощникам, лишь краем глаза взглянув на Императора. Правитель выглядел ужасно: часть лица обгорела, одна рука отсутствовала, да и на других частях тела было множество ожогов. — Ограничить круг допущенных лиц. Новость о состоянии Императора, да будет править он вечно, не должна выйти за пределы дворца.

И очень быстро Рубцов понял, что этот приказ был верным решением. Первые же отчеты медиков подтвердили самые страшные опасения — Император умирает, причем дело не только в ранах, что он получил на поле боя, а в том, что его тело в ужасном состоянии. Как сказал один из Истинных, его органы словно у девяностолетнего старика, чудо, что он вообще до сих пор жив с такими ранами.

Рубцов хотел сохранить эту информацию в тайне как можно дольше, чтобы решить, что делать дальше, но этого ему не дали. Не прошло и часа с момента, как доставили Императора, как на личном вертолете прибыл и Павел Беспалов, прекрасно осведомленный обо всем произошедшем.

— Как имперский охранитель вы не очень-то хорошо справляетесь с работой, — отметил Рубцов своему старому знакомому вместо приветствия.

— Ну что вы, Виктор Степанович, — Беспалов криво улыбнулся. — Вы же и сами прекрасно знаете, что если Император, да будет править он вечно, что-то приказывает, то мы это исполняем. А он возжелал отправиться на поле боя самостоятельно, без гвардейцев, — а затем, выждав пару секунд, предложил. — Может продолжим разговор без свидетелей?

— Идемте.

Они вдвоем углубились в сад, после чего заняли одну из беседок неподалеку от пруда с лебедями.

— Как состояние Фёдора? — поинтересовался Рубцов, зная, что бывший наследник престола сейчас находится в лучшей клинике Империи, восстанавливаясь после несчастного случая.

— Стабильное. Он пришел в себя. Немного дезориентирован, слаб, но нам всем повезло. Встречный вопрос, каково состояние государя?

— Всё плохо, — Рубцов не стал ничего скрывать. Беспалов и так после окончания этого разговора всё узнает. — Истинные бессильны, лекари говорят, что ему осталась от силы пара дней.

— Весьма прискорбно.

— Давай не будем ходить вокруг да около, Паша, — отбросив весь официоз, предложил Рубцов, достал из внутреннего кармана портсигар и закурил.

— Не знал, что ты куришь.

— Никто не знает, даже моя жена.

— Нам надо решить, что будет после его смерти, Витя. Я и Мальцев не очень-то друг друга любим, и на то есть целая куча причин, но эту вражду можно и закончить для блага страны. Мы можем сколько угодно грызть друг другу глотки, но можем и прийти к удовлетворяющему всех соглашению.

— Пока не слышу конкретики.

— Ты правда считаешь, что эта девка достойна стать Императрицей?

— Неважно, что считаю я, это решение Его Высочества.

— Это решение смертельно больного человека, который одной ногой в могиле. У нас началась война с хагга, османы пока притихли, но мы оба знаем, что это временно. Они дождутся, когда мы измотаем друг друга и ударят, как сделали в прошлый раз. И именно в такое время мы не можем позволить себе нарушать традиции. Первая за тысячу лет Императрица? Манифест, дарующий права реликтам? Да это же бред!

— Вот уж не ожидал подобных ретроградных высказываний от главного промышленника, ратующего за прогресс, — не смог не поддеть Рубцов собеседника.

— Промышленность — это одно, а устои самодержавия — другое. Власть должна быть крепкой, и подобные потрясения сейчас будут подобны удару в спину. Фёдора готовили к престолу со дня его рождения!

— Технически, его готовили со дня смерти Константина, — не согласился Рубцов. Но это были мелочи. Эпохальное событие тогда случилось. Вместо одного мальчика-наследника императорская семья получила сразу двух. Близнецы. Константин был старше Фёдора на пару минут, и именно он должен был по итогу занять престол, но когда братьям было семь, случилась трагедия, и старший брат утонул, упав с лодки. И одна служанка, что случайно стала этому свидетелем, говорила, что в речку Константина столкнул именно Фёдор.

Впрочем, убил ли Фёдор правда своего брата, сейчас уже не было так важно.