Страница 24 из 26
Тем не менее я попытался с помощью этих размышлений доказать, что в общих чертах вполне возможно различить зарю следующего тысячелетия со всеми его силовыми полями и всякими рискованными неожиданностями. Мы должны уяснить одно: за отрезок времени от сегодняшнего дня до 2000 года денежный порядок станет универсальным. От Сантьяго до Пекина, от Йоханнесбурга до Москвы все экономические системы будут поклоняться алтарю рынка. Люди повсеместно будут приносить жертвы богам прибыли. Две экономические сферы — конкурирующие друг с другом, отличающиеся нестабильностью, но все более однородные — будут вести борьбу за гегемонию: одна из них — действующая в районе Тихоокеанского бассейна, а вторая — вокруг Европы. Они будут вести жесткую конкурентную борьбу за умы, за методы, за рынки. В каждой из них военное могущество уступит место могуществу экономическому. Демократия в основном сохранит свои позиции.
Такая эволюция, однако, не обязательна. В Тихоокеанской сфере, например, Америка в конечном счете прореагирует на японскую мощь, и произойдет это в тот момент, когда она с болью в душе осознает, что попала в зависимое положение, и это будет крайне неприятно. Соединенные Штаты в таком случае обратят все внимание на самих себя, выработают крупные программы, чтобы догнать ушедших вперед, начнут проводить такую политику в области индустрии, которая будет нацелена на усиление государственного вмешательства в экономику, особенно в финансовую сферу. Нет никакого сомнения в том, что США повернутся лицом к Латинской Америке и Европе в целях получения поддержки и выхода на тамошний рынок.
Если последующие события подтвердят окончательное завершение "холодной войны", то Америка сбросит со своих плеч тяжкий груз по защите континента от советского экспансионизма. Это позволит американцам постепенно обрести что-то вроде экономического, политического и финансового равновесия.
Успех этих весьма запоздавших усилий нельзя гарантировать, если только американцы не захотят обеспечить переход — хотя и длительный — от потребления к сбережению денежных средств, то есть к осуществлению на практике того, что с политической точки зрения придется не по вкусу тем, кто обладает достаточной смелостью, чтобы проводить такие реформы и реконструкцию.
В Европейской сфере гармоничная интеграция континента — еще далеко не решенное дело. Нужно преодолеть немало препятствий, прежде чем тенденция к экономическому объединению начнет проявляться политически. Но когда-то это все же произойдет так как без прогресса в этом направлении все достигнутое до сих пор может оказаться под угрозой. Например, если создание монетарного союза не поможет достаточно быстро учредить центральный банк и не будет введена общая для всех валюта, то свободное передвижение людей, капитала, товаров ни к чему не приведет. Более того, если все европейские институты не будут демократизированы, а их членство не станет открытым для всех стран региона, то такие решения, которые оказывают воздействие на Европу, вряд ли будут пользоваться всеобщим уважением. Нынешние двенадцать членов Европейского сообщества могут немало потерять, если будут пятиться назад, а не продвигаться вперед в этом направлении.
В восточной половине Европейской сферы эйфория, связанная с обретенной свободой, уже уступила место пессимизму и даже отчаянию. Состояние экономики этих стран весьма неустойчиво и хрупко, что вызывает народное недовольство. Процветание обходит их стороной, а горечь охватывает все глубже. Вирус тоталитаризма еще до конца не уничтожен, и, как всегда, значительно труднее находиться у власти, чем в оппозиции. Нельзя исключать появления новых авторитарных режимов. Можно даже ожидать развала некоторых наций. Яростная тяга к сведению счетов приведет только к раздуванию страстей, которые не унять никакими средствами. Тем не менее я верю, что, скорее всего, разум все же восторжествует и европейцы не совершат такой же ошибки в третий раз за одно столетие. Может быть, мой взгляд излишне оптимистичен? Я не смог бы считать себя честным человеком, если бы попытался скрыть существующие в глубине души страхи на этот счет. Но это не имеет значения. Жребий брошен, поэтому следует, не останавливаясь, продолжать игру.
Если в этих двух состязающихся между собой сферах все пойдет гладко, то впереди нас ожидают годы подъема экономики. Кочевые предметы только укрепят гипериндустриализацию обеих сфер. Они самым радикальным образом изменят взаимоотношения между людьми, их отношение к своему здоровью, культуре, связи; они трансформируют всю организацию работы, транспорта, досуга, жизнь города и семьи. Они станут средствами созидания и разрушения, ниспровержения и объединения, демократии и революции. Победители этой новой эры будут созидателями, и в их руках окажутся и власть, и финансовое могущество. Необходимость перемен, изобретательской «жилки», созидания сотрет границу между производством и потреблением. Созидание не будет больше определенной формой потребления, а станет работой, той работой, за которую будут получать солидное вознаграждение. Ребенок, который ходит в школу, взрослый человек, пекущийся о своем здоровье, творец, который превращает в реальность мечты, — всех их будут считать рабочими, заслуживающими уважения, а также благодарности и вознаграждения со стороны общества.
Принимая во внимание ту быстроту, с которой все вокруг меняется, ни одна из таких предпосылок не кажется сегодня столь нереальной. Когда все поймут, что те вызовы, которые бросает нам XXI век, носят глобальный характер, что вопрос иммиграции будет рассматриваться вместе с вопросом развития, что проблемы наркомании и разоружения могут иметь какие-то решения в мировом масштабе, что рост экономического производства в его нынешней! форме угрожает выживанию людей, порождая все большее число кочевников, которые будут стремиться заполучить как можно больше продуктов, засоряя отходами все пространство вокруг, когда все это осознают, то может оказаться уже поздно что-либо предпринимать.
Проблемы, связанные с феноменом демографического взрыва, нищеты, наркомании и распространения оружия в мире, требуют самых неотложных мер. Мы еще далеки от серьезного понимания всех этих вопросов. Их решение потребует появления таких лидеров, которые будут готовы к отказу от собственного суверенитета — крайне непопулярной мере в настоящий момент. Люди нуждаются в защите от самих себя, они должны прекратить воображать себя собственниками мира и других личностей и, наконец, признать, что человек на нашей планете — лишь квартиросъемщик. Понятия о храме, служении и святом должны стать теми лозунгами, которые поддерживают глобальную программу выживания. Выполнение всего этого потребует от нас отказа от извращенной логики культуры выбора. Лешек Колаковский предупреждал нас о той серьезной опасности, с которой придется столкнуться человечеству, если оно откажется от всего святого: "Культура, если она утрачивает свой священный смысл, вообще теряет всякий смысл. С исчезновением святого, определившего границы совершенства, которого может достичь светский человек, возникает одна из самых опасных иллюзий нашей цивилизации — иллюзия, что нет предела тем переменам, которых не смог бы перенести индивидуум в своей жизни, что общество, в принципе, — это что-то бесконечно эластичное и что отрицание такой эластичности и такого совершенства равносильно отрицанию независимости человека и тем самым отрицанию самого человека. Утопия о совершенной автономии человека и надежда на неограниченное совершенство могут стать наиболее эффективными инструментами его самоуничтожения, которые когда-либо изобретались человеческой культурой. Отказ от святого — это отказ от наших собственных пределов. Это отказ от идеи зла".
Проблемы, которые будут досаждать человеку грядущего тысячелетия, требуют, чтобы мы восстановили идею зла и идею святого, поставив их в центр политической жизни. Мы должны определять мировые стандарты демократическим путем, чтобы они предстали перед людьми во вполне приемлемом виде. Институты, созданные Организацией Объединенных Наций, не были приспособлены для выполнения такой миссии. У них для этого нет ни средств, ни необходимого мандата. Они должны встать на более высокий уровень международной организации и обрести истинную сверхнациональную власть, обычную планетарную политическую власть, которая способна определять необходимые критерии в тех регионах, в которых само выживание людей поставлено на карту.