Страница 12 из 13
Мать несчастной страдалицы происходила родом из одного симпатичного южного города, название которого автор толерантно предпочел бы не оглашать, чтобы не нанести обиды жителям других городов, в которых столь же строго блюдутся нравственные традиции. В детстве страдалица каждое лето отдыхала у дедушки с бабушкой, живших в собственном доме близ моря. По вечерам на террасе собирались соседки – почесать язычки и полюбоваться видом на море. Девочка жадно внимала разговорам взрослых – интересно же. Время от времени всплывала тема наказания очередной блудницы, покусившейся на незыблемость семейных устоев. Вариантов наказания было два – коллективный и одиночный. При коллективном родственницы и подруги пострадавшей стороны держали блудницу, пока мстительница выдирала ей руками волосы. Если необходимый кворум не набирался или же просто не хотелось марать руки, то мстительница плескала в лицо блудницы концентрированной кислотой, серной или соляной.
– Какой ужас! – сказала девочка бабушке, впервые услышав о подобной мести.
– Ужас – это когда семью разрушают, отнимают у детей отца и плюют на очаг! – строго возразила бабушка. – А это называется «справедливость». Чтобы больше никто на ее поганую морду смотреть не захотел!
«Я так за него переживаю! – накручивала себя законная супруга. – Места себе не нахожу… Каждый день свежий кисель готовлю и шиповник завариваю… Стараюсь всячески порадовать, поддержать… А он! Если так уж приспичило, то мог бы и мне сказать… Я с ним кручусь-верчусь-колочусь, а он за моей спиной какую-то курву ублажает… И ведь хватает же сил!.. И ведь нашел же способ!.. Ну ладно – он. Мужики все одним миром мазаны, им лишь бы свой фитилек в плошку пристроить… Но она-то должна понимать… Ой, да разве такие что-то понимают? Им лишь бы меду наесться из чужого горшка!».
Супруга Геннадия Маратовича была журналисткой и имела обширные связи, поэтому концентрированную серную кислоту ей удалось раздобыть без особого труда и лишних объяснений. Нужно хорошему человеку – так пожалуйста. Сложность оказалась в другом – переступить через внутренний барьер, но оскорбленная женщина справилась и с этим. Это же – справедливость, да и мужу будет урок. Может и образумится, чем черт не шутит. Юридических последствий она особо не боялась. Во-первых, рассчитывала выехать на аффекте, а, во-вторых, надеялась на связи мужа. На деле оба этих резона выглядели крайне сомнительными. О каком аффекте может идти речь, если человек действует с обдуманным намерением, заранее запасшись веществом, которое просто так в аптеке не купишь? Тут налицо умысел, это вам любой студент-юрист объяснит. И станет ли мужчина выгораживать супругу, облившую кислотой дорогую его сердцу женщину? Но бывают моменты, когда логика… хм… слегка пробуксовывает. И вообще человек склонен верить в лучшее. «Надежда умирает последней», сказала Вера, придушив Любовь.
Милочка проявляла в любовных играх благоразумную осторожность. Как-никак любимый мужчина совсем недавно перенес довольно серьезную операцию. Вдруг швы разойдутся от излишней прыти или что-то там внутри травмируется? Поэтому Милочка брала всю инициативу на себя, а Геннадия Маратовича просила «быть паинькой». Он не возражал – ему очень нравилось.
Мстительница ворвалась в палату в тот момент, когда Милочка приступила к повторному сеансу оральных ласк. Грохот распахнувшейся двери заставил ее соскочить с койки. Геннадий Маратович тоже поднялся и машинально потянул за собой простыню. Ему казалось, что все это происходит во сне, потому что он никак не ожидал увидеть здесь свою супругу, да еще и в таком виде – ярость исказила ее черты до полной неузнаваемости.
Двухместные палаты изолятора были небольшими. Один шаг – и мстительница оказалась напротив Милочки.
– Получай, тварь! – взвизгнула она, выбрасывая вперед правую руку.
Геннадий Маратович, решивший, что супруга хочет ударить Милочку, поступил по-рыцарски – заслонил принцессу своим телом и оттеснил ее назад. Супруга тоже сплоховала – с непривычки взмахнула рукой не так сильно, как следовало. В результате кислота, предназначавшаяся Милочке, выплеснулась на мужское достоинство Геннадия Маратовича, еще не успевшее перейти из боевого положения в обычное…
– Что у нас вчера было! – рассказывала мужу за ужином отдежурившая медсестра приемного покоя. – Романыч пускал в изолятор одного чувака из абдоминальной хирургии, с любовницей. А жена чувака их выследила. Вломилась в самый интересный момент и вылила мужу на причиндал пузырек серной кислоты!
– Ничего себе! – ужаснулся муж. – Это же, наверное, очень больно!
– Не то слово, – рассказчица сочувственно вздохнула. – Он, бедняга, от боли инфаркт получил, крупноочаговый. И инструмента лишился вместе с яйцами… Знаешь, я чисто по-женски ее понимаю, но по-человечески понять не могу.
– Это как?
– Обидно, когда тебе изменяют, очень, до слез. В таком состоянии много чего можно натворить. Но кислотой по живому – это уже зверство. Лучше в чай мышьяка подсыпать… Да ты не смотри так на свою чашку! У нас же с тобой все хорошо, правда, милый?
Мораль сей притчи такова: даже в праведном гневе не стоит перегибать палку. И еще, как пелось в одной старой песне: «во всем нужна сноровка, закалка, тренировка».[4]
Как-то так.
Притча шестая. Наваждение
«Я сошла с ума, о мальчик странный,
В среду, в три часа!
Уколола палец безымянный
Мне звенящая оса»
Карьера доктора Плугарёва оказалась перечеркнутой буквально накануне назначения на должность заведующего отделением. Все уже было взвешено и решено, оставалось дождаться приказа. Точнее, двух приказов – об увольнении прежней заведующей Юлии Самойловны, переезжавшей в Землю Обетованную к дочери и внукам, и о назначении Плугарева. Тот уже и насчет банкета договорился. Ну, банкета не банкета, а ужина на двенадцать персон в отдельном зале кафе «Шагандухт». Событие-то какое, а! Можно сказать – венец карьеры. Выше Плугарев продвигаться не собирался, поскольку это означало бы отход от лечебной работы, а лечить он любил. И умел.
Однако, вместо заведования Плугарев получил выговор, сопровождаемый напутствием свыше (то есть – из департамента здравоохранения): «от таких врачей нужно избавляться». За что получил? Да ни за что! Сделал все правильно – и огреб люлей по полной программе.
Пациент Алямовский предпочитал лечиться по принципу «кашу маслом не испортишь». Таблетки он пил горстями, не обращая внимания на то, что ему говорили врачи. У нас ведь только на словах все мало-мальски действенные препараты отпускаются по рецепту врача и вообще, тот, кому действительно нужно, всегда найдет способ.
При таком подходе слабость, общее недомогание и частые головокружения будут постоянными спутниками. Как с ними бороться? Странный вопрос! Нужно увеличивать дозы! Там, где не помогают три таблетки, помогут шесть. Или десять…
Обожравшись (иначе и не скажешь) таблеток в очередной раз, Алямовский был экстренно госпитализирован с подозрением на острый инфаркт миокарда. А о чем еще подумает бригада, если человек внезапно теряет сознание и давление у него по нулям? Жена Алямовского не рассказала «скорикам» о чрезмерном увлечении мужа таблетками, она талдычила про то, что он «сердечник со стажем» и «несколько инфарктов на ногах перенес». (Возможно, правы те врачи, которые услышав о перенесенных на ногах инфарктах сразу же назначают консультацию психиатра, но это так, к слову).
Плугарев отрегулировал терапию, привел Алямовского в стабильное состояние и выписал в положенный срок со спокойным сердцем. Надо сказать, что в отделении Алямовский особо не возникал и, в целом, производил впечатление неконфликтного человека. Как оказалось, он просто берег силы для решающей атаки и собирал материал. Заодно заручился поддержкой двоих соседей по палате – маразматичного деда Загайнова и алкаша Демченко, который за бутылку готов был продать все, начиная с родной матери и заканчивая родной страной. Но на бумаге оба выглядели весьма достойно. Загайнов – подполковник в отставке, «афганец», перечень наград укладывается в восемь строчек. Демченко тоже не лыком шит – участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, кандидат химических наук, награды тоже имеются, правда поменьше, чем у Загайнова.
4
В. Лебедев-Кумач, «Во всем нужна сноровка».