Страница 2 из 64
В тот же день закончились вообще все хотя бы отдаленно подходящие под этот случай лекарства. Да вообще практически все лекарства закончились — никто не делал больших запасов медикаментов всего для недельного путешествия в один конец. Мы отдали все, что у нас было, но это как капля в море — особенно на пятый день, когда болело уже две сотни пассажиров и еще пятеро умерли и были отправлены в импровизированный морг.
На шестой день госпожа Третьякова рухнула и перешла в разряд пациентов.
Корабль с упорством обреченного зверя шел на максимальной скорости к пункту назначения…
Седьмой день — еще плюс пятьдесят больных и восемь умерших. Возможно умерших было больше — не меньше двадцати пациентов в разросшемся лазарете не подавали признаков жизни на своих заблеванных матрасах.
И где-то тогда же нас настиг требовательный и властный запрос изначально неопознанного корабля, что шел параллельным встречным курсом. Мне потребовалось пара минут, чтобы стряхнуть вялость и вникнуть в слова почти кричащего Лео. А он кричал о федерационном малом корабле дознавателей, заметивших прущий в обитаемый сектор космоса странный рудовоз, что больше всего походил на начиненное взрывчаткой судно фанатиков Дуги. Мы ответили на запрос, дали пояснения, переслали данные, сообщили о происходящем и буквально тут же корабль федералов круто сменил курс, сделав маневр, легко нагнал нас и пошел рядом, все это время выплевывая короткие четкие инструкции.
Нам приказали подправить курс, дать доступ к видеокамерам внутри трюма, потребовали документы с родных поселений пассажиров и сообщили, что от Мэйн-1 нам навстречу выдвигается корабль с бригадой медиков и необходимым оборудованием. Наша задача проста — продолжать двигаться им навстречу и принять их на борт. А дальше они всем займутся сами…
Так и произошло. Корабль федералов сопровождал нас до самого финала и еще долго висел в космосе, с помощью моих же внутренних камер наблюдая за происходящим в том злосчастном трюме.
Нам повезло… нам очень повезло, что судьба вывела нам навстречу федерационный корабль, что посчитал нас подозрительными и решил послать запрос на идентификацию. Не будь этой встречи, для наших пассажиров все обернулось бы куда хуже — никто на Мэйн-1 не стал бы с такой оперативностью посылать нам навстречу медицинский корабль со всем необходимым на борту. Объяснения и просьбы заняли бы часы, а может и дни. Или того хуже — нас бы вовсе не подпустили к станции.
Инфекция на борту хуже пожара…
Через сутки с небольшим я наконец взял стаканчик ликера и опрокинул его в рот. Саднила уколотое дозой лекарства левая рука, во рту мерзкий кислый привкус, в помещениях дикая вонь от обеззараживающего средства, корабль замер в вакууме в ста километрах от гигантской и похожей на шар гигантской космической станции, что приняла в подготовленные помещения всех пассажиров. Туда же ушли и мертвые тела.
Двадцать семь умерших — вот итог нашего недельного путешествия.
Из них тринадцать — дети и подростки.
Да…
Благими намерениями выложена дорога в ад. А надежда на авось — главное проклятье.
В одиночестве я просидел за столом несколько часов, медленно цедя ликер и не думая ни о чем. Мне никто не мешал — Вафамыч и Костя отсыпались. Наши трюмы снова пусты. Корабль в куда лучшем состоянии, чем он был еще пару недель назад, но радости я не ощущаю. Сейчас я вообще ничего не ощущаю. Но это временно…
И у меня есть еще три часа, после чего мне предписано явиться в портовый полицейский участок и дать полный доклад о случившемся. Таковы всеобщие законы. И от них не свободен даже гросс…
2.
— О чем ты вообще думал, мистер Градский? — с горьким вздохом поинтересовалась женщина в синей с белым служебной форме.
— О всеобщем благе — ответил я, постукивая пальцами по стаканчику с дешевым, но вкусным кофе из автомата.
— Безумие! Невероятная самонадеянность, помноженная на что? На столь же безумную по силе безбашенность?
— Похоже, что именно так… Я глубоко сожалею и скорблю о погибших. Будь у меня возможность отмотать время на пару недель назад…
— И ты, надеюсь, поступил бы точно так же? — на чуть подкрашенным дешевым макияжем лице служительницы закона появилась легкая улыбка, а перед этим она выключила старомодное записывающее устройство, что лежало на столе между нами.
Я удивленно взглянул на нее, в третий раз за все время нашей беседы оторвав взгляд от испещренной царапинами стальной столешницы. Мы разговаривали в допросной. Ничего такого, все двери открыты, при мне все оружие и снаряжение. Просто это помещение было самым тихим и без лишних взгляд. А там в основной зоне портового полицейского участка на меня глазели все без исключения — и копы и задержанные.
Еще бы — не каждый день древний рудовоз притаскивает из космоса больше трехсот изнемогающих от рвоты и диареи пассажиров. А я вот притащил… И после своего чистосердечного доклада, даже зная, что я полностью защищен от обвинения выданными в поселениях бумагами, я все же чувствовал вину и был готов принять лавину грубых, но справедливых укоров.
Однако эта усталая женщина меня удивила… А еще через секунду мое удивление стало сильнее, когда она добавила:
— Ты все сделал правильно, мистер Градский.
— Правда?
— Правда — кивнула она — Этот разговор только, между нами, верно?
— Почти — честно ответил я и постучал пальцем по большому значку, что украшал мою рабочую сбрую, одновременно служа микрофоном и камерой — Мой ИскИн слушает, но дальше него и личных записей это не уйдет… Но я могу отключить, запись, если…
— Неважно. Это всего лишь мое частное мнение. И как обычный гражданин, а не полицейский при исполнении, я повторю — ты все сделал абсолютно правильно. Ты убавил огонь под кипящей кастрюлей… Даже под двумя кастрюлями сразу.
— Не понимаю…
— Поселения Торус-9 и Назарус. Мы все знаем о происходящем в тех несчастных ледорубных поселениях. Перенаселения, почти мертвые системы жизнеобеспечения, жалкие остатки инфраструктуры, травящие драгоценные воздух дырявые стены и плавающая в коридорах безнадежность, замешанная на ярости от недоедания и перенаселения. Не говоря уже о хроническом безденежье…
— Ого…
— Да… ого… мы тут не особо процветаем, но при этом крепко стоим на ногах, а многие секторы станции страдают от недостатка рабочей силы и просто жителей. У нас все хорошо с рождаемостью, но большинство молодежи рано или поздно отправляются на планету.
— Мэйнрэй…
— Так точно. Планета Мэйнрэй.
— Слышал, что туда не так просто попасть.
— Фильтр есть — кивнула полицейская — Но фильтр необходим, что защитить молодые колонии от всяческого отребья. Вся территория Мэйнрэй — частное владение. И владельцы вправе устанавливать любые правила.
— Владельцы — повторил я — Кто-то владеет целой планетой…
— Семейство Мйэнрэй, конечно — слабо улыбнулась служащая — Да. Они владеют целой планетой. И доброй половиной всех станций, доков, маяков, фабрик и прочих посудин в этом секторе, включая целый флот автоматизированных грузовиков и курьеров.
— Почти корпорация…
— Почти — подтвердила женщина — Что ж… деньги притягивают еще большие деньги. Не так ли, мистер Градский?
— Не мне судить — улыбнулся я и развел руками — Я из низов и никогда не был богат.
— Не вы ли прибыли сюда на гигантском рудовозе, сэр? — она саркастически приподняла татуированную бровь, и я запоздало заметил крохотную строчку из единиц и нолей над бровью.
— Корабль из могильника — рассмеялся я — И пока что представляет собой самоходную свалку. Но мы работаем над его восстановлением. К-хм… так вы считаете, что я поступил правильно?
— Когда помогли беженцам? Более чем — кивнула служащая — Это мое частное мнение, но его разделяют и остальные копы, и служащие Мэйн-1. Ты забрал немало лишних ртов из тех поселений, изрядно облегчив их баланс. Вскоре беженцы оправятся от болезни и вольются в число наших жителей. Начнут зарабатывать, получат новые профессии, отправят деньги и посылки в родные поселения, вытащат оттуда еще несколько десятков родственников… И это не мои фантазии, мистер Градский. Так бывало и на праматери Земле, так и здесь в глубоком космосе. Вы поступили правильно. А что для жертв… Думаю, что подхватить кишечную инфекцию лучше на борту спешащего к цивилизации корабля, чем внутри поселений без нормальных больниц и запасов лекарств… Не так ли?