Страница 31 из 46
— Понял, господин граф, — испуганно отозвался слуга и помчался за хворостом. За полчаса он завтрак не приготовит, но пусть будет при деле, а не паникерствует.
То, что мужики начали возмущаться, стоило ожидать. Козе понятно, что им страшно. А кто сказал, что мне самому не бывает страшно? Думаете, весело стоять под ударами молний? Или я плакал от счастья, схватившись с болотной ундиной? Да что там, в старые времена, когда шеренга тяжелой пехоты сходились с вражеской конницей, боялся до колик. Идешь вперед, и боишься. Другое дело, что поддаваться страхам нельзя. Страх, он такая штука – разок поддашься, он после этого с тебя не слезет. А я знавал парочку парней, абсолютно бесстрашных. Они просто не представляли себе, что нужно чего-то боятся. И парни, вроде бы, неплохие, но закончили плохо. Один полез в одиночку драться против конного рыцаря – а тот его стоптал, не заметив, а второй храбрец ринулся в объятый пламенем дом. Добро бы, человека полез спасать, а то кошелек.
Потом, уже задним числом, я понял, что оба бесстрашных и так зажились на этом свете. Обычно, если ребенок к девяти годам не понимает, что нужно бояться бешеную собаку, то до десяти он точно не доживет.
А наша поездка была не просто хренова, а слишком хренова! Изначально все было сделано из рук вон плохо. Где это видано, чтобы в охрану обоза брать одних только всадников? Спрашивается, где лучники, где копейщики?
Эх, Бынтекс-Бынтекс. Моя бы воля, я бы тебя еще раз убил. Но что уж теперь вздыхать, если до конца пути осталось дня три. Сейчас позавтракаю, проснусь, тогда и решим. Иначе, спросонок, попадется кто-нибудь под горячую руку, будет беда, а нам еще через гать идти. Но если Кестнер до сих пор не прибежал ко мне, то справится сам.
Я сегодня жутко не выспался — с бароном болтал, да и не стоило на ночь пить много кавы. Уже зарекался, да не один раз, а все равно, хлещу, как не в себя. Эх, где мой брауни? Вот, сейчас бы чашечка кавы кстати пришлась. Сам не заметил, как сказал вслух:
— Эх, дедушка-домовой, где ты болтаешься?
— Я-то на месте, где положено, а вот где хозяина носит?
Обернувшись на голос, едва не окосел от удивления. На нашей телеге восседал брауни. Наслаждаясь моим изумлением, старикашка сварливо спросил:
— Так чего надо-то, бестолочь?
Кому другому за такие слова я отвесил бы полновесную плюху. А брауни я все прощу. Он для меня уже как ворчливый, но любимый дедушка.
Брауни одет свой обычный наряд — короткие кожаные штаны, в которые заправлена белоснежная рубашка, а поверх накинут замшевый жилет.
Надо было спросить, как домовой оказался за сотни миль от родного жилья, но вместо этого я поинтересовался:
— Дедуль, а тебе не холодно? Зима на дворе, а одет ты не по погоде.
Я уже полез за плащом, чтобы укутать старика, но тот отмахнулся. Но по его хитрой морде заметно, что старику приятно.
— Так ты спрашивать будешь, или мне уйти?
— Да я, это… — в растерянности отозвался я, не зная, чего бы сказать, потом честно признался. — Я с утра кавы захотел, вот про тебя и вспомнил. Лучше тебя никто каву не варит.
— Кавы ему, — фыркнул дед, а потом испарился, словно его и не было. Но не прошло и полминуты, как брауни появился вновь, с неизменным серебряным подносом и чашкой с ароматным напитком.
— Дедуля — ты чудо! — вымолвил я, делая первый глоток. Распробовав, хмыкнул. — В последний раз такое у гномов пил.
— Так это у них и сварено, — хмыкнул дед. — Или ты думал, что я ради тебя стараться стану? Неподалеку — миль тридцать, гномы свой лагерь разбили, у них и взял.
Если называть вещи своими именами, то дед просто-напросто спер каву у гномов. Надеюсь, это у них не последняя чашка. А если и так, то ничего страшного. Пить много кавы вредно. Будем считать, что мы с брауни просто заботимся о чужом здоровье. Но вот откуда домовой притаскивал целый кувшинчик с кавой, боюсь и предположить.
— Так ты меня только ради кавы звал, или как? — спросил доброжил, переходя на привычный сварливый тон.
Если бы я знал, о чем спрашивать, то спросил бы. Пришлось выкручиваться.
— Дедуль, ты же лучше меня знаешь, зачем я тебя зову, — заюлил я, стараясь, чтобы прозвучало как можно правдоподобнее. — Да, как там Кэйтрин?
— Да что ей сделается, дуре твоей? Ей бы, как положено приличной девке — ну, не девке уже, но это неважно, шитьем заняться, рукоделием каким, а она как хозяин, все по делам ездит. А ты, дубина, небось думаешь, сидит перед окошком, да о тебе горюет?
Признаться, я вовсе не думал, что Кэйтрин сидит у окна и горюет. С ее-то характером и шилом в одном месте, девушка дома не усидит. Небось, арендаторов вразумляет, торговцев и ремесленников доводит до белого каления. Пожалуй, через год-другой моя невеста восстановит баронство, а лет через пять ее поместье станет образцово-показательным. Да и свинцом завалит все рынки. Этак, и моих денег больше не понадобится.
— Так вот, не сидит она у окна, — с торжественным видом сообщил дед, словно невесть какую новость, а потом вздохнул. — Мотается девка повсюду, а как домой приедет, в постель падает, и ревмя ревет. Курдула жаловалась, что подушки сушить каждое утро приходится. Любит она тебя, дурака этакого, а ты болтаешься, неизвестно где.
Признаться, я чего-то подобного и ждал. Честно говоря, это и грело самолюбие, и по Кэйтрин успел соскучиться. Вот только, признаваться в этом не хотел даже себе. Хуже некуда, если в походе начинаешь думать о тех, кто остался дома. Эх, как хорошо было, пока был один! А брауни обличающим тоном сказал:
— И ладно бы, ты только болтался, так еще и с девками путаешься.
— С какими девками? — удивленно вскинулся я, а потом уже слегка смущенно спросил: — А ты-то откуда все знаешь?
— Так ихний жигарранг рассказал, — усмехнулся брауни. — Думаешь, у цыган домовых нет? А ихние жигарранты про чужих все расскажут. Ты смотри, — погрозил мне старичок маленьким кулачком, — Кэйтрин прознает, она твое хозяйство в узел завяжет.
— Ну ты же ей не расскажешь? — с испугом спросил я. Испугаешься тут. Дед как возьмет, да и расскажет Кэйт. А она «хозяйство» не в узел завяжет, а вообще отрежет. А мне оно еще пригодится.
— Эх, надо бы рассказать, чтобы тебе, жеребцу стоялому, впредь неповадно было, — покачал головой брауни. — Да я и сам когда-то молодым был, все понимаю.
Вот те раз. Домовой был молодым? Но с другой стороны, не мог же брауни родиться старичком. Да, жеребец стоялый, это кто?
— Скажи дедушка, — поинтересовался я, решив перевести разговор на более важную тему. — Кто же нас так не любит? Кто грозу наслал, кто тварь эту выпустил?
— Про грозу ничего не могу сказать, — сокрушенно сказал старик. — Не моего это ума дело, не разберу. У тебя маг есть, он хоть и дурак изрядный, но свое дело знает. А ундина, что из болота пришла, я так скажу — тварь эта древняя, но не древнее меня. Не опасайся, таких в этом болоте больше не встретишь. А вот других бойся. Болото большое, нечисти хватит.
— Спасибо дедуля, — усмехнулся я. — Умеешь же ты утешить.
— Так тебя в поход-то никто не гнал, сам согласился, — насупился домовой. — Мог бы и дома сидеть, с девкой своей. И ей хорошо, и мне спокойнее. И Шуршик волнуется – где, мол, хозяина носит? А из-за нечисти ты не переживай. Морок на тебя не навести, пеленой не прикрыть. Справишься. Но ты по большой дури с мечом-то на все подряд не лезь. Зачем рубить, если иные способы есть. Помнишь, какую штуку с собой взял?
— А что взял? — удивился я.
— Мозгами раскинешь, и вспомнишь, — усмехнулся доброжил. — Бестолочь ты, хоть и граф. Я и так тебе много чего рассказал, да мне уже и возвращаться пора. Да, если в следующий раз меня соберешься позвать, подумай, чего тебе надо. Думаешь, легко мне за сотни-то миль шагать? И чашку отдай.
Брауни цапнул чашку и пропал, словно его и не было.
И что я такое с собой брал, чтобы могло пригодится в борьбе с болотной нечистью? Кажется, все при мне. А может…?
Не поленившись, я открыл холст, укрывавший наш воз. Так и есть. Рядом с мешками, что вез хозяйственный Генрик и серебром, лежал сложенный арбалет и футляр с болтами. Как это я забыл? Слуга оружием не воспользовался ни разу, боялся, скорее всего. Сняв крышку с футляра, проверил. Ага. Двенадцать болтов, а на пяти наконечниках имелись слабенькие вкрапления серебра — для нечисти хватит, оставшихся еще со времен экспедиции в Черный лес. Интересно, а можно было из арбалета уложить древнюю бестию? Уложить да, можно, даже и без серебряной стрелы, но при ее ловкости не попал бы.