Страница 64 из 89
— А… конечно… — я иду на ринг, наклоняюсь, пролезая под канатами. Нобу — ловко перепрыгивает, что довольно неожиданно. Для человека его комплекции и возраста так легко перепрыгнуть через канаты ринга… сказать, что «Нобу-сенпай вспорхнул» — не скажешь, но и не «грузно перевалился» — тоже не про него. Сколько он сейчас весит-то? Я на глаз прикинул комплекцию Нобу-сенпая и оценил ее … килограмм в сто двадцать, не меньше. С моими шестьюдесятью двумя разница в категории у нас практически двукратная.
— Опять спишь? — сенпай делает едва уловимый шаг вперед, его левая рука врезается в мою защиту. Бамц! Меня буквально сносит к канатам, сотрясая все тело, рука тотчас онемевает.
— Осс! — шиплю я, тряся отбитой рукой. Удар у сенпая что надо, вложенный в руку вес тренированного, пусть и слегка заплывшего жирком тела профессионального боксера — это вам не на заборе слово «мир» писать с тремя ошибками. И это, на секундочку — джэб! Обычный джеб, не усиленный подшагом или разворотом кулака в стиле Джека Демпси, втыкающийся в грудную клетку как таранный удар рыцарской кавалерии Ричарда Львиной Сердце… этот удар пришелся в середину предплечья и если бы без перчатки — вполне мог бы и сломать мои хрупкие косточки.
— Твоя ошибка, Кента… она на поверхности … — продолжает говорить сенпай, не спеша обходя полукруг, приближаясь для атаки: — для начала — коленки. — и Нобу-сенпай внезапно оказывается совсем рядом, преодолев расстояние между нами в долю секунды. Я знаю, что сейчас будет, я видел как он это делает на ринге, но у меня не хватает скорости, мои связки еще не готовы к работе на такой скорости и я уже не успеваю разорвать дистанцию, не успеваю пригнуться и уйти вниз, все что я могу сейчас — прикрыться перчатками и напрячь тело в ожидании удара. Хук? Апперкот? Нет… удар в печень! У меня поставлена защита, правый локоть надежно прикрывает печень, я все делаю по правилам, меня сейчас тренер нашей ДЮСШ похвалил бы, но … удар Нобу слишком силен, а он сам весит в два раза больше меня и черная перчатка в двенадцать унций — вминает мой локоть в мои же ребра, пробивает мою защиту — просто за счет невероятной кинетической энергии удара. Перед глазами у меня вспыхивает яркое солнце, и я падаю на колени, сдерживая крик. Печень — это больно. Если вам когда-нибудь пробивал солнечное сплетение на вдохе — то вы должны помнить, что в таком случае вам и вдохнуть трудно, вы просто корчитесь не в силах выдавить не звука, а вот печенка… если вам пробили печенку — то вы можете и дышать, и говорить, но как правило, как правило — вы не говорите. Вы орете от боли. Я стискиваю зубы, сжимая пострадавшее место и сдерживая крик боли. Сука. Нобу что, убить меня здесь решил?!
Он же весит в два раза больше, у него тело профессионала, у него удар под пятьсот килограммов и это левой, а у меня связки не готовы, тело хлипкое, да он меня в голову ударит, она отвалится!
— Ты идиот… — шепчет мне на ухо Нобу, наклоняясь надо мной: — мог бы посоветоваться, я бы тебе сказал держаться от этого подальше. Ну или не впутывать нас… — он выпрямляется и уже громче добавляет: — вставай!
— Тц! — выплевываю я, вставая на ноги. Печенка еще дает о себе знать, пульсирующая боль распространяется по всей правой половине тела. Ноги как ватные, в голове шумит, желания продолжать нет совершенно, идет адреналиновый откат, но отбросить перчатки и сесть плакать в угол у меня нет никакой возможности. Надо стиснуть зубы и терпеть. Я пока ни черта не понимаю, чем именно недоволен Нобу-сенпай, но все эти размышления подождут. Подумать можно будет потом, когда я переживу сегодняшнюю тренировку. Стоящий у края ринга, расслаблено опирающийся на них Нобу-сенпай, все еще в белой рубашке, расстегнутой на две пуговицы, в лакированных ботинках и ярко-красном галстуке, расслабленном и заправленном под рубашку на третьей пуговицу — поднимает руки и делает шаг вперед. Глядя на то, как он легко движется, я вношу поправку в свои умозаключения. Не когда, а если. Если я переживу эту тренировку.
Следующие несколько минут слились в сплошную боль, время неслось рывками, то ускоряясь, то замирая в те моменты, когда я умудрялся пропустить над собой хук или уйти в сторону с траектории парового молота его прямого. Нет, это было не всухую, нельзя в нашем деле уйти в глухую оборону, это никогда не пройдет, отдавая инициативу сопернику ты просто даешь ему возможность выбрать способ, траекторию и угол атаки. Нет, настоящая оборона — проактивна. Ты контратакуешь, обозначаешь удары, работаешь на опережение, на сбив, на ошеломление, в конце концов удивляешь соперника… однако сделать это довольно трудно, если ты имеешь дело с человеком, вдвое тяжелее тебя, сильней и лучше технически подготовленным. Единственное, что я мог противопоставить ему сейчас — это грязные и не очень трюки. Невидимый удар, например. Однако любые удары в корпус Нобу попросту игнорировал, защищая только голову.
— Жизнь опровергает все твои хитроумные умозаключения — говорит Нобу, выпрямляясь и опуская руки. Он расслаблен и спокоен. Он может себе позволить стоять вот так — с опущенными руками, будто совсем не боится моих атак. Так оно и есть, думаю я, он не боится, что ему мои удары.
— Ты как этот… — Нобу поднимает перчатку и чешет себе подбородок, вспоминая: — Чжугэ Лян! Спящий Дракон! Слишком уж ты много всякой ерунды думаешь, а правда — вот она! — он снова делает шаг вперед, и я снова не успеваю никуда уйти, потому что готовлюсь уклонятся верхней частью тела, убирая голову, но он, ничтоже сумняшеся — бьет мне в центр массы, в то самое место, которое находится на месте во время этого «качания маятника» и «уклона корпусом». На этот раз это не удар, удар бы встряхнул мне внутренности, превращая их в кашу, нет, это — толчок. От толчка я отлетаю назад, качусь по рингу словно легкая пушинка, подхваченная ветром, раскидывая руки и понимая, как позорно выгляжу со стороны.
Я лежу на спине и гляжу в далекий, практически невидимый из-за света софитов металлический потолок ангара. Вставать категорически неохота, охота лечь и закрыться одеялом, а еще — заплакать и пойти домой, где рассказать маме и Хинате, как весь мир меня ненавидит и не понимает и что я тут хотел доброе дело Школе Бокса сделать, а Нобу-сенпай…
Я встаю. Поднимаю руки. Смотрю на Нобу-сенпая и кровь приливает к моим глазам, я чувствую, как они расширяются, и легкая дрожь проходит по телу, покрывая его мурашками. Прямо сейчас внутри меня происходит смещение образа «мудрый наставник и друг» в сторону «здесь и сейчас — враг!». Я наклоняю голову вбок, разминая шею. Я давно размят и согрет, но этот жест — символичен. Помните агента Смита из «Матрицы»? Он же искусственный интеллект, у него даже тела нет, но даже он в виртуальном мире матрицы — манифестируя готовность пойти «на ты» — повертел своей головой, разминая шейные позвонки. Это как «а вот сейчас я стал серьезен». Это движение у меня наполовину подсознательное, я боролся с ним, потому что давать противнику лишнюю информацию о своем состоянии — не очень-то дальновидно. Но в таких вот ситуациях это всегда вылезает впереди меня.
— О! — ухмыляется Нобу и с энтузиазмом хлопает перчатками друг о дружку: — наконец ты стал серьезен, Кента! Повеселимся!