Билет в никуда

– Куда едем? – спросила Галина, крутя от восторга головой по сторонам.

– В Монте-Карло. Если хочешь, можем поужинать в Ницце.

– Я хочу на открытие Каннского кинофестиваля.

– Зачем?

– У меня есть платье – зупер! Как раз для открытия.

– Уговорила, сегодня закажу билеты, хотя предупреждаю заранее – кроме тоски и фоторепортеров, никакого кайфа. Ну, разве что прошвырнуться по набережной Круазетт, потолкаться на пляже, в пресс-клубе и найти на ночь какую-нибудь завалящую голливудскую знаменитость.

– Ах, ах, я бы и от французской не отказалась.

– Да они все – педерасты.

За разговорами дамы проскочили Канны, готовящиеся к кинофестивалю, и по автобану устремились в Монако.

В аэропорту Кельна Веню и Курганова встречал Вилли Шлоссер, бывший член рижской коллегии адвокатов, уже лет пятнадцать с комфортом проживающий под Бонном, в городке Брюнсберге, на собственной ферме. Это был огромный седой великан под два метра ростом и не менее внушительных объемов. Его живот, нависавший подобно глыбе над землей, внушал почтение. При этом Шлоссер оказался весьма подвижным и энергичным человеком. Бодро протянув руку для приветствия, он на чистом русском языке сообщил:

– Мне передали, что у вас серьезные проблемы, и попросили оказать содействие. Я всегда рад помочь людям. В Бонне очень дорогие отели, а вы, как мне известно, не при порядке. Поэтому едем ко мне на ферму. У меня замечательная жена Эдди и породистые лошади.

Поскольку весь багаж приятелей состоял из кейса и дорожной сумки, Шлоссер зашагал к стоянке, где была припаркована его красная «ауди-100». Так бывшие студенты иняза имени Мориса Тореза, бывшие заключенные Вениамин Аксельрод и Александр Курганов попали за границу. Наличными у них было десять тысяч долларов и не дающая покоя ярость. Они приехали, чтобы разыскать Инессу и заставить ее с лихвой окупить все затраты. Оба были настроены решительно. Поэтому первым делом поинтересовались у Шлоссера, где можно приобрести оружие.

– Это не проблема. Сделаем, – небрежно кивнул он, будто к нему каждый день обращаются с подобными просьбами.

Машина мчалась по потрясающему автобану. Шлоссер постоянно занимал левую скоростную полосу, и стрелка на спидометре не опускалась ниже ста сорока километров в час. При этом он сидел развалясь, и руль был почти не виден под горой его живота.

Веня с интересом смотрел по сторонам, а Курганов, сидя сзади, объяснял Шлоссеру, что у них очень мало времени. Тот понимающе кивал головой, но по всему было видно, что он торопиться не любит. Съехав с автобана, они миновали несколько небольших городков с белыми домами, сияющими чистыми стеклами и украшенными веночками. Возле каждого дома обязательно был хоть маленький участочек земли с аккуратно подстриженной травой и цветущими в вазах, на клумбах и на кустарниках ярко-красными цветами. Часто попадались деревья японской сакуры, окутанные бледно-малиновым цветом.

– Неужели среди такой красоты они живут постоянно? – не мог скрыть удивления Веня.

– О, для немца дом – это целый ритуал. С утра до ночи жена чистит и убирает внутри и снаружи. Дети только начинают ходить, а их уже приучают подметать щетками тротуары возле своего дома. Тут такой закон, если, идя мимо чьего-нибудь дома, я поскользнулся на валявшейся банановой корке и поломал ногу, то хозяин будет вынужден мне оплачивать лечение, да еще с него слупят и штраф.

– Удобно мстить соседям. Кидай на их территорию корки и жди несчастного случая, – угрюмо заключил Курганов. Когда-то он бредил поездками за границу, представлял, с каким чувством восторга вступит на землю загнивающего капитализма. А сейчас, бросая взгляды в окно, ничего, кроме раздражения, не ощущал. Наплевать на все красоты! Единственное желание, мучившее его, заключалось в том, чтобы побыстрее дотянуться до этой самой суки Инессы.

Веня, наоборот, выглядел беззаботным туристом, задавая Шлоссеру вопросы «не по делу». А тот говорил, не умолкая. Ему было приятно чувствовать себя первооткрывателем Германии для одичавших в совковой зоне парней.

– Здесь вы попадете в царство закона. Посмотрите на немца, стоящего на переходе и ждущего зеленого света, когда ни одной машины и близко не видать, – и вам станет понятен их характер. Исподтишка каждый из них готов нарушить закон. Но сами при этом ужасно осуждают тех, кто попался. Тут донесут на тебя в полицию с полным согласием со своей совестью.

Поэтому старайтесь в Германии соблюдать все, что предписано по закону, хотя бы внешне. У меня много всяких юридических поручений от московских друзей. Так поверьте мне, при всей немецкой педантичности можно спокойно обделать любое дельце. Тут властвует культ документа. Если у тебя справка, что ты верблюд, значит, можешь спокойно требовать для себя вольер, песок из пустыни и верблюжью колючку.

– Для этого ж еще нужно иметь такую справку, – проворчал Курганов. Его больше немцев раздражал вертящийся во все стороны Вениамин.

– О, взятки в Германии особого свойства. Это вам не в России, где каждый только и ждет, чтобы положили в руку. Тут тоже ждут. Но государственная служба привлекательна тем, что если ты спокойно и честно работаешь, то достаток сам постучится в твой дом, а в конце еще ждет пенсия размером почти в зарплату. Поэтому по мелочи они не возьмут. Приходится постоянно прикармливать чиновников, зачастую ничего не требуя взамен. Ох, это они любят! А потом в один прекрасный день, когда он уже не может отказать, я и подкатываюсь с просьбой. Целая наука. Потому-то и ценю свои усилия. Но об этом чуть позже. Видите – впереди песочного цвета дома под коричневой черепицей? Это и есть мое имение.

Шлоссер подъехал к низким воротам. При помощи пульта, не вылезая из машины, развел их в стороны и въехал на территорию фермы, больше напоминающей райский уголок. Вокруг было неестественно красиво. Создавалось впечатление, будто хозяева много дней трудились над тем, чтобы поразить гостей специально созданными декорациями. Посреди обширного двора стояла старинная отреставрированная железная тачка, в которой рос куст ромашек. Чуть дальше на каменных тумбах возвышались четырехгранники стеклянных фонарей под бронзовыми колпаками. У входа в дом, возле крыльца, замерли два мраморных ангелочка с восторженными личиками. Тут же находился большой белый овальный стол с пластиковыми креслами и шезлонгами под зонтом, шелестящем на ветру искусственной соломой.

Со звонким лаем к ним подлетели два щенка немецкой овчарки. Шлоссер наклонился к ним и, забыв о своих гостях, принялся ласкать.

– Мои пуки дорогие! Мои любимые! Соскучились по своему папе!

Курганов стоял чуть сзади, переминаясь с ноги на ногу, а Веня принялся исследовать конюшню, находящуюся в этом же дворе, и прилегающий к ней манеж, оборудованный по всем правилам международной выездки. Навстречу ему из конюшни, держа за узду гнедого красавца, вышла смуглая женщина в черном вязаном платье до пола и босоножках на каблуках. В ее гибкой фигуре, коротко остриженных черных кудрях было что-то от юноши. Она приветливо улыбнулась.

Веня обрадовался возможности проверить свой немецкий и принялся с восторгом говорить о красотах фермы.

– Ты тоже владеешь немецким? – оставив щенков, повернулся к Курганову Шлоссер.

– Да. А еще английским и испанским. Мы ведь до тюрьмы вместе с Веней учились в инязе.

– И не забыли? – с удивлением кивнул в сторону заливающегося соловьем Вениамина хозяин.

– Еще на первом этапе, когда мы были вместе, поклялись все годы отсидки штудировать языки.

Эдди тем временем, совсем очарованная Веней, подошла к Курганову и протянула руку. Конь остался стоять посреди двора с гордо закинутой головой.

– Хенри очень разнервничался. В стойло влетела ласточка и стала биться об оконное стекло. Такой писк устроила, что он стал шарахаться в стороны. Пусть проветрится. Идите в дом, а я его немного погоняю по кругу.

Внутри их встретил добротный деревенский быт. С полдесятка кошек бросились врассыпную с кухонного стола. Затявкал маленький пудель.