Страница 1 из 5
Охота
Я вошел на автобусную станцию и быстро отыскал нужную кассу. Тут, правда, очередь человек на десять, так что пока можно и перехватить чего пожевать.
Настроение хорошее: час назад я сделал дело, завтра утром буду дома. А дома меня ждет Войс, горячее барбекю и горячие обнимашки: все-таки, Войс знает толк и в том, и в другом, и ее больше не заботит, что я захожу в «фейсбук» через «гугл».
Так, вот и автомат, торгующий сэндвичами. Ну-ка, найдется тут что-то для меня? В глаза сразу же бросился сэндвич с сыром и толстенным ломтем ветчины — то, что надо. Сую в щель купюру, нажимаю кнопку, получаю двойной треугольный ломоть хлеба и быстро оглядываюсь. Черт, людей многовато.
Ненавижу обращать на себя внимание незнакомых людей, а они точно обратят, если я на их глазах выброшу хлеб в мусорную урну. Не нравится им это, люди относятся к хлебу куда лучше, чем я. Ну ничего, я просто выйду из здания и скормлю ненужный мне хлеб голубям. Все ж лучше, чем выбросить. И…
…Что-то сэндвич легковат.
Выйдя на улицу, я раскрыл сэндвич и понял, что меня нагло обманули: толстенный ломоть ветчины оказался в ширину миллиметров пять, сыр — такая же тонкая полоска, и все остальное — просто хлеб. Два ломтика хлеба и ничего между ними.
Скамдвич[1] во всей своей красе, чтоб ему.
Вздыхаю, бросаю хлеб голубям и достаю телефон, тапаю по нужному значку.
— Привет, Влад, — раздается голос Войс.
— Привет, солнышко. Я все расхлебал и уже на автовокзале, но у меня тут очень срочное дело появилось. Задержусь дня на три.
— Хм… А у этого срочного дела какой размер груди? — подозрительно спросила Войс.
— Нет, у меня другое дело. Мы же договорились, что я скажу тебе, если у меня появится новая девушка.
— Эх, ну ладно. Буду ждать. — Войс успокаивается моментально, поскольку знает, что лгать я не способен на физиологическом уровне.
— Бывай, зая.
Я вернулся в зал.
Схема со скамдвичами рассчитана на то, что обманутый человек торопится на самолет или автобус и у него нет времени устраивать разборки. К тому же в США нет закона «проигравший в суде платит за все», так что судиться из-за сэндвича за доллар получится себе в ущерб.
Но конкретно этому мошеннику очень-очень сильно не повезло: среди десяти миллиардов вечно спешащих людей он напоролся именно на то одно-единственное существо, которое никак не ограничено во времени.
Я сел напротив автомата с жульническими сэндвичами и приготовился ждать, пока придет человек, наполняющий его товаром. День, два, три — сколько потребуется. Как в старые добрые времена, когда солнце было ярче, медведи — больше, а люди еще не придумали денег и мясных магазинов.
Впрочем, столь ненавистный мне технический прогресс порой бывает уместен: сидеть в засаде в удобном кресле в здании с климат-контролем намного приятнее, чем в кустах у водопоя под отрытым небом.
Я остановил машину на поляне и выключил фары, полюбовался немного на Большую Медведицу — мне кажется или за пару десятков тысяч лет ее очертания слегка изменились? — затем вынул из замка зажигания ключи, снял ключ от багажника, а остальную связку швырнул в кусты.
Открываю багажник, достаю из него невольного пассажира, аккуратно кладу его на траву, стаскиваю с головы мешок и начинаю приводить в чувство шлепками по лицу. А ничего так мужик, неплохие бицепсы накачал, хоть возраст за сорок, но форма хорошая.
Он потряс головой и открыл глаза, несколько раз вздохнул и попытался встать, но не получилось.
— Не дергайся, у тебя руки связаны, — сказал я и уселся на пенек напротив него. — Веревка не жмет?
— Какого черта? — в его голосе ясно прозвучал испуг. — Кто здесь?!
Я посветил фонариком себе в подбородок снизу, так, чтобы луч осветил мое лицо, но не попал в глаза.
— Я здесь. Веревки, спрашиваю, не жмут?
Мужчина несколько секунд испуганно моргает, а затем как-то немного успокаивается, обнаружив, что напротив него сидит подросток лет шестнадцати.
— Слушай, парень, а где это я? Как сюда попал?
— Ты приехал сюда на своей машине.
— Почему я этого не помню? Что-то у меня голова кружится…
— Потому что я усыпил тебя хлороформом и привез в багажнике. Это скоро пройдет.
Он ошарашен.
— Это… шутка?
Я пожал плечами.
— Ты приехал в лес ночью в багажнике и все еще думаешь, что это шутка?
— Какого черта… Где моя семья?!!
— Твои жена и дочь дома. Я усыпил их хлороформом, как и тебя, только и всего. У меня нет к ним никаких претензий.
— А ты кто такой?
— Я? Как бы это помягче сказать… Я купил сэндвич и был очень огорчен количеством ветчины в нем.
При слове «ветчина» у меня громко заурчал желудок.
Мужчина кое-как принял сидячее положение.
— Охренеть… Парень, так это все из-за сэндвича? Слушай, тебе не кажется, что ты немного перегнул палку с этой шуткой?
Вздыхаю.
— Частично ты прав. Незаконное проникновение и похищение человека — это действительно слишком серьезные статьи уголовного кодекса. И как раз поэтому тебе стоит уже понять, что шутки закончились.
Он незаметно заерзал, пытаясь освободить руки. Ну, верней, он думает, что незаметно.
— Ладно, слушай, я понял твою позицию насчет сэндвича. Обычно люди в таких случаях в суд подают, а не вот так. Ты же как бы это, лет на двадцать как минимум уже накуролесил, и все из-за сэндвича. Мы можем уладить это дело миром во внесудебном порядке, окей?
У меня снова громко заурчал желудок.
— Слышал? Считай это ответом.
— Э-э-э… Я не понял…
— Я ничего не ел три дня в ожидании нашей встречи, так что да, дело мы уладим во внесудебном порядке, только не миром. Понимаешь, у меня есть одно жизненное правило: если я остаюсь без обеда по злонамеренности какого-то человека — то этот человек сам становится моим обедом. Кстати, голова уже перестала кружиться?
Вот тут он уже крепко испугался.
— Ты что, маньяк, что ли?!
— Нет, ни в коем случае, я совершенно здоров.
— Здоровые люди не занимаются каннибализмом!
— А кто говорил о каннибализме?
— Ты же сам двадцать секунд назад сказал, что собираешься мной пообедать! А теперь говоришь, что не каннибал?!
— Нет, конечно, я не каннибал, — с достоинством возразил я. — Я людоед.
— В смысле, блджад?!
— Объясняю разницу. Каннибал — тот, кто ест себе подобных, не обязательно людей. Людоед — тот, кто ест именно людей.
— Так один же хрен!
— Если бы я был человеком — был бы один хрен. Только я не человек.
— А кто тогда?!! — спросил он, охреневая все больше.
— Можешь считать меня отцом всех чудовищ. Вампиры, оборотни, демоны, стригои и прочая нечисть — все это отражения в фольклоре меня и моего вида. Я — хищник, выглядящий в точности так, как выглядит моя основная добыча. То есть, как люди.
Он внезапно заржал — наполовину истерично, наполовину с облегчением.
— Ха, парень, ну ты даешь! Честно, это самый жуткий розыгрыш, который я знаю, и самый талантливый. Ладно, слушай, я правда пережил несколько очень неприятных минут, давай мы закончим все это и я возмещу тебе убытки и неудобства? Ты уже достаточно сильно отомстил мне за моральный ущерб.
Я покачал головой.
— Я и не думал тебе мстить. Я на это не способен на физиологическом уровне.
— Это как?!
— Жажда мести и ненависть — это чувства, которые возникают у добычи по отношению к охотнику. Они заставляют жертву враждовать с хищником и стремиться к уничтожению оного. Но хищники не враждуют со своей едой, просто едят ее. Ну, если удав слопал пару кроликов — то к остальным кроликам у него нет никакой враждебности, пока он снова не проголодается. Я — охотник. Ты — моя добыча. Мне не за что тебя ненавидеть. Это ты должен ненавидеть меня, и это нормально, таков порядок вещей. Где-то так пятьдесят-восемьдесят тысяч лет назад мой вид был вершиной пищевой пирамиды, доминирующим суперхищником. Мы охотились, на кого могли, но никто не смел охотиться на нас. Пещерные медведи, древние волки, пещерные львы, тигры — ни у кого из них не было шанса выжить в схватке с любым из нас. И потому эволюция не дала нам способности ненавидеть или жаждать мести, нам это ни к чему. Это только с твоей точки зрения кажется, что я собираюсь тебе отомстить за скамдвич — но на самом деле это не так. Ты оставил меня голодным — и потому я тебя съем. Ничего личного, просто закон причин и следствий. В хлебе не оказалось ветчины — ну, зато мясо есть на твоих костях.