Страница 54 из 80
Пришлось затихариться в скверике у ратуши, куда мы добежали буквально как диверсионная группа — пригибаясь и оглядываясь. Везде, куда только не брось взгляд, сновали инквизиторы и стражники. А еще — группы подозрительных мужиков и баб, по виду — типичные мародеры. Трещали ставни лавок и магазинов, взламываемые ломами и топорами, кричала женщина, слышался довольный гогот мужиков, там и сям в небо уходили длинные столбы дыма. Судя по всему — успели кого-то поджечь. Любимое развлечение горожан — бунты и поджигательство. И для того, чтобы это знать, не нужно интересоваться историей — в моем мире, в двадцать первом веке, в том же Париже регулярно кого-нибудь громили и жгли. Да что в Париже — в тех же Штатах то черные кого-то бьют, то черных кто-то бьет. И грабят магазины. Первое дело в революцию — грабить эксплуататоров. А иначе революция — не революция!
Мы сидели в кустах минут сорок, не меньше, пока нам не повезло. Я заметил повозку, которую тащила здоровенная коняга с мохнатыми ногами. Такие повозки принадлежали ломовым извозчикам, аналогам водителей земных грузовиков. Они здесь, как и земные «камазы», возили всё, начиная с мусора, и заканчивая строительными материалами. И вот одна из таких телег громыхала окованными сталью колесами буквально в сотне метров от нас, пересекая центральную улицу. Рядом с ней шли человек пять — кто именно, я не рассмотрел, да и не собирался смотреть. Приказав всем оставаться на месте, рванул за телегой, как завзятый спринтер. Или как гончий пес.
Телега была загружена вещами. Чем именно — я не разглядел, да если бы даже и захотел, то мне не дали бы это сделать. Как оказалось, их было не пять, а пятнадцать человек — пятеро возле телеги, и еще десять шли сзади. Все вооружены — кто мечами, кто топорами, а кто и копьями с листовидными наконечниками. Радостные, возбужденные, перепачканные кровью и сажей, мародеры (а это были именно они) встретили меня совершенно не радушно. Первый, кто меня увидел — прыщавый юнец моего физического возраста — попытался воткнуть копье мне прямо в живот. Или, скорее, чуть ниже живота. Когда я отбил копье рукой, не желая портить штаны, и собрался врезать ему в лоб, на меня напали все разом, обступили, и начали ширять меня острыми предметами, будто племя неандертальцев — несчастного мамонта.
Одежду, гады, попортили за несколько секунд, — от моих штанов и рубахи осталась только лапша. Вот не зря все-таки драконы ходят в иллюзорной одежде! Эдак порток не напасешься!
Не знаю — убил ли я кого. Покалечил — точно. Кости переломал. Но убивать не собирался. Наверное, — зря.
После того, как всех положил на мостовую, собрал оружие и бросил его в повозку (лошадь во время эпической битвы стояла на месте и меланхолично смотрела себе под ноги). Потом уселся на перекладину в телеге (не знаю, как это место называется), и начал работать рулем, то бишь вожжами. Дело странное, дело незнакомое, но в конце концов я телегу все-таки развернул и покатил туда, где пряталась моя бравая команда. Я опасался, что пока бегал за повозкой, на них кто-нибудь наткнется, но все обошлось и мои друзья со всех ног бросились грузиться в повозку, переваливаясь через ее борта.
— Ай! — вдруг вскрикнула Анька, первой запрыгнув на тюки, накрытые брезентом, — Дядя Роб, там кто-то есть! Кто-то шевелится!
Выдернув Аньку из телеги, я сдернул брезент, и… Это были три совсем молоденькие девушки, чуть старше дочек Мары, на вид лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Руки и ноги их связаны веревками, впившимися в тело до крови, во рту кляпы, платья — из хорошей дорогой ткани — порваны.
Девчонки таращили глаза, мычали, и я удивился, что не слышал их мычания, когда ехал сюда. Впрочем, возможно, они просто боялись подать голос, опасаясь привлечь к себе внимание. Девушки были невменяемы от ужаса и пережитых страданий.
Марина ловко освободила их от пут наконечником копья и пыталась успокоить, но они заревели в голос. Пришлось вмешаться мне — я быстро снял у них боль и успокоил. Всхлипывая, они рассказали, что на их дом напали бунтовщики. Отца сразу же убили, мать изнасиловали и убили, перебили часть дворни, а остальные слуги разбежались. Затем мародеры вывезли из дома все ценное, что нашли. Эта телега — последняя из всех, на которых вывозили награбленное барахло. Все три зареванных подростка были сестрами — две родные, одна двоюродная, у которой они гостила. Все — дочери купцов, одной — четырнадцать лет, двум другим — по пятнадцать. Конечно, девчонок нужно бы завезти к родным, но это равносильно тому, как если бы я подарил их толпе обрадованных убийц и насильников. У одной девчонки ни родителей, ни дома уже нет, у двух сестренок — наверняка такая же ситуация. Так что идти им некуда. Увы, придется везти их с собой. Уже целый табор образовался, черт подери!
— Черт подери!.. Черт!!… Черт!!!…
Но как бы то ни было, — мы были живы и даже с некоторыми удобствами ехали по улице под оглушительный грохот стальных колес. За «рулем» сидел Эрис — из меня водитель кобылы такой же, как и балерина. У меня нога все время ищет тормоз и газ, а тут управление совсем иное.
Не переставая материться и отбиваться то копьем, то кулаком, я судорожно искал пути спасения. Соображать мешали латники, мародеры и прочая нечисть, кружившая вокруг нашей телеги, как гоголевская нежить вокруг Хомы Брута.
Единственное спокойное место в этом мире, о котором я знал, было неприступное плато моей драконьей семьи. Даже если чужие драконы разрушили мою родную пещеру дотла(что вряд ли!), там должны были остаться и лес с живностью, и вода, и домик с козами.
— И там точно нет революции, — удар копьем влево.
— И инквизиторов, — хруст чьей-то головы под кулаком справа.
— И братьев убиенных мной мясников, — пинок в грудь неприятно скалившегося мужика с окровавленной дубинкой.
Я заорал, чтобы все девчонки взялись крепко за руки. Девчонки, оглушенные взрывами и криками, от моего рыка пригнулись ниже и руками прикрыли головы. Пришлось очень грубо — не до нежностей! — сгрудить всех в одну кучу, вцепиться в пищащий клубок тел и представить себя возле домика на плато.
И… ничего не произошло, если не считать двух запрыгнувших в телегу мародеров, желающих познакомиться с красивыми девочками поближе.