Чужой. Сердитый. Горячий

— Не прикасайся ко мне, — рычит он за моей спиной. — Тебе достаточно знать, что я вытащу из этого места твой отодранный зад, а взамен ты будешь делать всё, что я от тебя потребую, — он тянет мою руку, заставляя издать непонятный звук от боли в теле и противоречия в мыслях. — Если я скажу благодарить — поблагодаришь. Если я скажу сидеть — ты будешь сидеть и не дергаться. Если я говорю, что ненавижу блондинок — не нервируй меня. Тебе всё понятно?

— Понятно, — моментально и без раздумий отвечаю на его вопрос.

— Ты хорошо меня понимаешь, когда тебе больно. Учти на будущее, что я это заметил, — он отпускает меня так же неожиданно, как и уложил на стол.

Рука ноет в плече и запястье, по телу гуляет мелкая дрожь, а в мыслях настоящий беспорядок.

Я смотрю на то, как беззаботно Вадим садится за рабочий стол и продолжает щёлкать мышкой, не реагируя на моё замешательство и полную растерянность от таких условий.

Ещё вчера я была безгранично рада тому, что мне помогут сбежать, но сейчас это не более чем очевидный факт, вызывающий негативные эмоции.

Телохранитель возвращается через две минуты, окидывая меня внимательным взглядом, без дела сидящую на диване, глубоко задумчивую и абсолютно профнепригодную.

На Вадима я больше не смотрю. Мне не по себе даже словить его холодный взгляд серых глаз, которые пронизывают до самых костей, желая меня замучить. Работу продолжаю за своим личным рабочим столом, но то и дело думаю, что же такого приключилось с Вадимом Волковым и его отношением ко мне…

И он правда… Ненавидит блондинок?

Странно, мне казалось, что всё иначе.

***

Не успеваю отреагировать, когда в кабинет вошло моё личное чудовище.

Гордеев прошел в кабинет бухгалтера с явным подозрением. К счастью, я уже успокоилась, когда проштудировала десяток отчетов.

— Развлекаетесь? — спрашивает муж, и этот насмешливый вопрос адресован не только мне.

В этот момент, я, наверное, побледнела. Я знаю, что в клубе Гордеева установлены камеры буквально на каждом углу и если он узнал правду по моей же неосмотрительности…

Тяжело сглатывая, я смотрю на спокойного парня, который никак не выдает того, что между нами произошёл конфликт. И вроде я пытаюсь сделать также, но нет… Не могу!

— Мы уже проговорили рабочие моменты. Госпожа пообещала к трём часам выполнить работу. А пока что, я, пожалуй, пойду распечатаю отчет по поставке за прошлый месяц и продолжу работу, — Вадим встает с места, поправляя рукава рубашки. — Хорошего вечера, — он улыбчиво кивает в знак прощания, тихо закрывая за собой двери.

Улизнул быстро и практически бесшумно. Гадёныш.

— Как прошел твой день? — Максим подходит к моему столу, слегка присаживается и пристально меня осматривает.

— Всё замечательно. Спасибо за стол, — мне нужны успокоительные, иначе эмоциональные качели все-таки скинут меня на землю и жестко стукнут по затылку.

Я безумно разнервничалась, когда Максим поджимает губы, погрузив руки в карманы брюк. Чувствую, что он не в настроении.

— Больше ничего не хочешь мне сказать? — интересуется муж. Задержав дыхание, я слышу, как колотится моё собственное сердце. — Малышка, ты наивно полагаешь, что утренний инцидент останется без моего внимания?

Его уточнение моментально снимает с моей шеи удушающую удавку, и я облегченно выдыхаю. Я, конечно, знаю, что мне с ним нужно решить этот щекотливый момент, который может стать не таким уж и радостным для моей задницы, но, если бы он узнал о Вадиме и полковнике… Думать страшно, что тогда произошло бы. Ему незачем мелочиться. Может, я и выживу, но кто-то из них — однозначно нет.

— Прости, я забываю пить таблетки, — прошептала я, отыскав для себя причину утреннего скандала и своей вспыльчивости.

— Ты должна быть готова к тому, что я хочу ребёнка, — говорит Максим настолько будничным тоном, будто мы погоду обсуждаем, а не такие размашистые шаги в супружеской жизни!

— Я тебя услышала, — киваю.

— Услышала, но не поняла, — его взгляд слишком тяжёлый, чтобы его выдержать. — Пока что отложим этот вопрос на несколько дней. Мой отец с матерью в пригороде. Они решили отдохнуть и наконец-то с тобой познакомиться. Приглашают нас в гости на несколько дней, и сегодня мы отправимся к ним на ужин, — выпаливает Гордеев, и по его лицу вижу, что ему не нравится эта затея. — Мой отец очень уважаемый человек и не любит опозданий, как и проявление женского норова. Ты понимаешь, о чём я говорю, Ярослава? Этот вечер и завтрашний день должны пройти спокойно. По-семейному.

Боюсь, что я не в состоянии обеспечить сдержанность и молчание. Последние недели меня рвет на части, и если я не кричу, то плачу взахлёб. А чего мне ожидать от семьи Гордеевых? Вряд ли на ужине будет много приятного.

Я уже хочу сбежать!

— Это семейное торжество? — уточнила я.

— Годовщина, — кивает Максим.

— У меня нет подходящего наряда для такой чести представиться твоими родителями. И я, на самом деле, не готова к этому, — я сама ещё не разобралась, плевать ли мне уже совершенно на всё или я стану волноваться.

Мне нужны убийственные пилюли, которые лишат меня здорового смысла хотя бы на ближайшие пару дней.

— Я уже всё подготовил, и твою одежду в том числе. Пока ты будешь в салоне, я соберу другие необходимые нам вещи и заеду за тобой.

— К чему такая спешка? — недоверчиво насупилась я.

— Когда ближе узнаешь моего отца, поймешь меня, — изрёк мой муж, который, похоже, не испытывает нежных чувств к своему отцу… Или всецело к своей семье.

Чёрт.

Когда всё это уже закончится?

Часть 3. Семья

Я напряженно сижу и в упор смотрю на бесконечно-долгую дорогу. Нас преследует внедорожник, в котором четыре надзирателя, не считая того, который сидит прямо за моей спиной, и от этого нельзя не раздражаться.

Никогда и мысли не было, что Господин Гордеев меня настолько… Боится? Если это не так, разве он не может сам справиться со слабой и пугливой девчонкой?

— Что с тобой? — спрашивает муж. Он всего на мгновение кинул взгляд в мою сторону, на что я покачала головой. — Нервничаешь?

— Нет… — конечно, чёрт возьми, нервничаю! Он упаковал меня как подарочную коробку с неординарным взрывным сюрпризом внутри, и везёт это своим родителям. — Ты ещё ни разу не вывозил меня из города, — тише добавила я, разъясняя свою взволнованность.

О его семье я знаю немногое…

Например, Гордеев-старший не любит появляться на публике и его мало интересуют дела сына в России. Ко всему прочему Максим о своём отце ничего не рассказывал. Не было ни одной забавной истории из его детства, будто этого детства и вовсе не было. Несмотря на всю требовательность моего отца в воспитании, я могу найти не одну историю, где есть проявление любви, сентиментальности или смешных ситуаций.

Когда я готовилась к интервью с Максимом, видела фотографии Гордеева-старшего с официальных банкетов, но ни единой в профиль. Так, только темный мелькающий образ…

Гордеев Виктор Николаевич далеко не публичная личность, но, кажется, его целью в жизни является сделать личность из сына. И он сделал это с хладнокровной жестокостью.

Меня настораживает, что Гордеев показывает свою неприязнь к отцу, когда за всю дорогу он в диком напряжении и задумчивости. Прежде чем выехать за город, он проявил характер в самой громкой и грубой форме, и под горячую руку попали все… Кроме меня.

Мне хватило ума молчать и послушно кивать на все его требования. Похоже, что моя покладистость даже частично усмирила взвинченность мужчины, но сегодня у нас выдался сумасшедший напряженный день, и ждал ещё целый вечер испытаний, к чему мы оба не была готовы.

Максим в сборах добивался какого-то странного идеала, придирчиво разглядывая мою прическу, сменяя её несколько раз. Макияж, который делала едва не плачущая девушка-стилистка с дрожащими руками, тоже пришлось переделать.

Платье он выбрал великолепное, правда, немного прогадал с размером, из-за чего моя грудь едва не выпрыгивает из бюста, а мне приходится сидеть с идеальной осанкой, чтобы платье случайно не разошлось по швам… Иначе у Максима действительно будет настоящая истерика.